Спаситель мира

— Мисс Уоллес, вы в состоянии ответить на пару вопросов? — Латиф выдвинул ящик стола и стал по-хозяйски в нем рыться. — Если честно, мы очень рассчитываем на вашу помощь.

— Тогда не обращайтесь со мной, как с ребенком, и не говорите «мы».

— Очень постараюсь. — Латиф терпеливо улыбнулся.

Зло прищурившись, девушка взглянула на Виолет.

— В ее присутствии и слова не скажу!

Терпеливая улыбка исчезла с лица Латифа. Виолет ждала, что он на нее посмотрит, но не дождалась. В результате обе с замиранием сердца наблюдали, как суровеет добродушное лицо детектива.

— Мисс Уоллес, сегодня вы нарушили закон. Раскаиваетесь вы в этом или нет, сейчас уже не важно. Мне вы кажетесь приличной девушкой, но человеку свойственно ошибаться. На этот раз я ошибся?

Эмили пожала плечами и уставилась в потолок.

— Нет, по-моему, не ошибся. — Теперь, вероятно, ради девушки, Латиф взглянул на Виолет, тяжело вздохнул и подался вперед. — Мне сообщили, что сюда вот-вот приедут ваши родители. Мне бы очень хотелось встретить их хорошими новостями. — В голосе детектива прозвучала просьба, чуть ли не мольба, и Виолет искренне восхитилась его тактикой. — Ну так как, Эмили… — Латиф многозначительно посмотрел на часы. — Нам удастся достичь соглашения?

— Какого еще соглашения? — опасливо съежившись, спросила Эмили.

— Уилл обсуждал с вами свои планы?

— Планы? — сконфуженно переспросила Эмили.

— Говорил, куда хочет отправиться дальше? — не удержавшись, пояснила Виолет. — Может, он сказал…

— Тебя, лгунья, я не вижу и не слышу! — Девушка повернулась к Латифу. — Велите ей уйти!

Латиф снял часы и демонстративно положил их на стол.

— Мисс Уоллес, у вас есть пятнадцать минут до приезда родителей и семь секунд до того, как я попрошу сержанта Круза официально оформить ваше задержание до утра. — Он ткнул указательным пальцем в циферблат. — Вызвать сержанта?

— Мне плевать!

— Уильям предлагал вам отправиться с ним? После случая на станции?

Девушка равнодушно покачала головой.

— Для чего он хотел заняться с вами сексом?

— Чтобы спасти мир… — Эмили покосилась на Виолет. — Тебе это хорошо известно!

Латиф оторвал взгляд от циферблата. «По-прежнему ни о чем не спрашивает», — отметила Виолет. Ясно, она вскружила ему голову, превратила в воск, в безвольную марионетку… Господи, какая мерзость! «Это ради Уилла! — напомнила себе она. — Не ради меня, а ради Уилла!» Тем не менее, куда проще было не замечать очевидного.

Латиф забарабанил по столу костяшками пальцев.

— Посмотрите на меня, Эмили! На меня, а не на мисс Хеллер! Куда хотел отправиться Уилл?

— Куда в голову взбредет! — Девушка пожала плечами. — Деньги-то у него есть.

— Какие деньги?

— Шестьсот с лишним долларов. Он у кого-то портфель стащил.

— Но ведь какое-то место Уилл наверняка упоминал!

Смех Эмили прозвучал холодно и надменно.

— Он говорил лишь об одном месте, но я не стала слушать и велела ему заткнуться.

— Почему?

Взгляд девушки устремился в никуда: она явно считала ответ очевидным.

— Потому что он говорил о станции «Юнион-сквер». По словам Уилла, это лучшее место на земле.

ГЛАВА 20

Он явился на зов Секретарши, гордый, величественный, готовый исполнить миссию. Не чужую, не миссию Ерша, а собственную. Раскатом грома хлопнула дверца машины, шторы разверзлись, и на подоконнике возник он, прекрасный и молчаливый, как бог. Он широко раскинул руки — золотой атлас куртки зашуршал и блистающими складками собрался на боках. На спине темнела надпись «Ниндзя 3:10», больше всего напоминавшая обозначение псалма. Стремительный и грациозный, словно орел или тигр на охоте, он в прыжке отвесил Секретарше пощечину, потом схватил Ерша за волосы и швырнул на комод с зеркалом. Он даже кулаки не сжал, Ерша бросало в дрожь от одного его взгляда.

Он, как бабочку, пригвоздил Ерша к комоду и задал элементарный вопрос. Ёрш повернул голову, собираясь ответить, но увидел лишь пульсирующий воздух. Вопрос повторили еще несколько раз, словно анекдот для особо одаренных. Иногда его задавал один голос, иногда — другой. Иногда Ёрш слышал бархатно-печальный и бесконечно терпеливый голос Золотого бога, иногда — испуганный визг Секретарши. Вопрос казался элементарным, только где найти ответ? Ёрш согласно мычал, плакал, лепетал, строил все известные ему гримасы. Где же ответ? Вот захлопнулся ящик комода, увлекая за собой его пальцы. Ёрш закатил глаза и погрузился в темную прохладу.

«Посмотри на меня, говнюк! — Ёрш уставился в зеркало, но ничего заслуживающего внимания не разглядел. — На меня посмотри!» Голос звучал глухо и спокойно, а из-под него палимпсестом проступало бешеное шипение, в котором голос Ерша скрылся, словно голубица в дарохранительнице. «Я пишу собственный псалом», — сказал себе Ёрш. Ящик комода снова захлопнулся и снова с его пальцами. Ёрш увидел в зеркале лицо и задал, нет, истерически прокричал вопрос. Бесформенное, уродливое мертвенно-белое лицо опухло от слез, перепачкалось рвотой и молило кого-то о прощении. «Как такое лицо может существовать в моем мире?» — вопрошал Ёрш.

Через мгновение — или через несколько часов — Ерша за ноги волокли по коридору. Его руки сложили на груди, а правую кисть перевязали синей футболкой. Коридор Ёрш узнал, да, он плыл назад по реке времени. Коридор — фойе — крыльцо — щербатые зеленые ступеньки. Когда спускали по ступенькам, голову придержала чья-то ладонь. Ёрш разлепил веки и увидел жирное, безутешное лицо Секретарши. Стояла или вроде бы стояла ночь, и в свете уличных фонарей волосы Секретарши отливали синевой. Вот дымка его дыхания, чуть выше — дымка ее дыхания, на пожарной лестнице пудель, между перекладинами застрял его колпак.

Его оставили на обочине дороги. Голоса звучали громче обычного, если такое возможно в принципе. Они ругались, тараторили, спорили друг с другом и с Ершом, давали бесконечные указания. Ёрш зажмурился и подставил лицо ветру. «Сколько сейчас времени?» — вяло подумал он.

— Сколько сейчас времени? — вслух спросил Ёрш, отлично понимая: ответа не дождешься. Ёрш вытекал из своих глаз и ушей, а голоса звенели настойчивее, чем прежде. Он нахмурился, затаил дыхание и попытался разобрать, о чем речь. Судя по всему, ему следовало что-то сделать.

Вскоре после этого Ёрш поднялся на ноги.

— Сколько сейчас времени? — снова спросил он. — Почему так темно?

Ёрш спрятал руку в рукав и зашагал прочь. На улице было сухо и безлюдно, как на луне. Кое-где в окнах горел голубоватый свет. Золотой бог с Секретаршей решили избавиться от него ночью или испугались, что он умер? Низко опустив голову, Ёрш крался вдоль канав и выбоин. Когда проходил мимо окна, за которым смотрели телевизор, ведущий прогноза погоды помахал ему и пожелал счастливого пути. Электронные часы показывали 4:15.

«Четыре пятнадцать утра, — сказал себе Ёрш. — Без сорока пяти минут пять». Тут его посетила мысль, от которой окрепшие голоса испуганно притихли. Время «Ч» давно миновало! На безлюдной улице было холодно и сыро — ни малейших призраков апокалипсического пожара не просматривалось.

— Ничего не случилось! — громко произнес Ёрш, пытаясь уверовать в это сам. — Никакого пожара!

Он ждал, что голоса начнут спорить или попытаются его переубедить, но они молчали. «Они не могут спорить! — ликовал Ёрш. — Не могут! — От радости пересохло во рту. — С этим никто не поспорит, никто на свете! Сейчас семнадцать минут пятого!»

Когда первая волна восторга прошла, Ёрш стал думать о людях и особенно о Виолет. Ее образ воскресил в памяти песню Кларенса Уильямса «Я маленький дрозд», а еще «Мурашки» Бикса Байдербека и «Ничего не делай, пока я не вернусь» Билли Холидей.

— Я иду, Виолет, я скоро приду! — сказал вслух Ёрш. — Ничего не делай, пока я не вернусь!

Он представил, как она сидит на черном лакированном диване у тускло-красной стены. Стоит открыть дверь — и Виолет подпрыгнет, а если рассказать о том, что сегодня случилось, упадет в обморок. В обморок люди сейчас не падают, но, если очень попросить, Виолет упадет. В старых песнях женщины постоянно падают в обморок! Представлять Виолет на диване оказалось приятно, и Ёрш представил снова. Он скажет: «Виолет, я исполнил миссию, я спас мир от гибели!» Виолет назовет его маленьким профессором, и он надуется от гордости. Ее караулит полицейский, только разве это страшно? Едва он потянется за пистолетом, Виолет выдернет ковер у него из-под ног. Полицейский попробует встать, но Виолет огреет его сковородкой. Полицейский запоет «Ты пожалеешь, что родилась» Луиса Армстронга, а Виолет — «Черный и унылый» Этель Уотерс. Потом полицейский запоет «Поезд до Джолиет» Мемфис Минни, но Ёрш перебьет его «Солнечным настроением» Бикса Байдербека, а Виолет закружится на табуретке.