Страница 43 из 55
— Вы давно здесь живете? — наконец спросил Латиф. — С сыном или одна?
— Уже семнадцать лет, можете себе представить? — весело ответила Виолет, варившая на кухне кофе по-турецки. Она словно поддразнивала гостя. — Сейчас за такую цену здесь квартиры не снять. Вам с молоком?
— Да, пожалуйста, и с сахаром.
Латифу только почудилось, или он действительно слышал смешок?
— А я-то думала, Гордость Нью-Йорка пьет исключительно черный!
— Мисс Хеллер, полицейских называют Лучшими в Нью-Йорке. Гордость присутствует далеко не всегда.
— Не поверю этому ни на секунду! — снова засмеялась Виолет.
Латиф стоял в гостиной, слушая звон посуды и другой домашний шум, звучавший в душном полумраке квартиры, не менее экзотично, чем птичье пение. Виолет успокоилась: мурлыкала себе под нос и игнорировала Латифа, как способна лишь женщина, уверенная в своей власти над мужчиной. «Откуда у нее эта уверенность? — недоумевал Латиф. — И как она может быть спокойна?» Память услужливо воскресила сцену у реки: школьницы в клетчатых юбках и Виолет — бледная, с опущенными плечами и прокушенной губой. Она шепотом попросила подвезти ее до дома. Секундой позже Латифа осенило: «Она успокоилась, потому что я проворонил мальчишку. Гнетущая неопределенность исчезла — на меня Виолет уже не надеется».
Судя по доносившимся из кухни звукам, Виолет вычеркнула из памяти события последних тридцати минут. Дожидаясь совершенно ненужного кофе в темной, словно грот, гостиной, Латиф как никогда остро ощущал неудобства, созданные чужестранным менталитетом хозяйки. Из-за этого детектив не мог разговорить Виолет. У потерпевшей американки он похвалил бы кофе, самообладание, со вкусом подобранную мебель, а сам потихоньку подкрался бы к ее тайне. Ну или как минимум удостоверился бы, что тайна присутствует. Однако, возможно, единственным усвоенным за минувшие три часа фактом было то, что характер у Виолет неустойчивый и в привычные рамки не вписывается, причем не из-за озлобленности или негативизма, а по другой, пока неведомой ему причине. В ней не чувствовалось ни капли фальши и неискренности, что само по себе сбивало с толку. Вероятно, в ее характере и не было двойного дна.
— Ваш кофе, детектив, крепкий и сладкий! С непривычки кофе по-турецки и отрубить может!
— Хотите сказать, вырубить? — выдавил из себя Латиф. Виолет стояла в дверях с маленькой чашечкой на эмалированном подносе и улыбалась так, что у Латифа перехватило дыхание. Он взял чашечку и торопливо глотнул кофе.
— Осторожно, детектив. — Виолет держала поднос одной рукой, ловко и уверенно, как официантка. — Кофе горячий!
— Господи, как вкусно! — Латиф сделал еще один глоток, потом еще один.
— Недурно, правда? Турки осаждали Вену почти год, вот мы и научились варить кофе. — Виолет опустила поднос на столик и машинально провела по волосам. — Не знаю, правда, что выиграли от той осады они…
— Вам нужно поспать, — через какое-то время посоветовал Латиф. Они с Виолет сидели на бесформенном ротанговом диване, держа чашки с кофе двумя руками, словно дети на дне рождения. — Неизвестно, где и когда закончится сегодняшний вечер!
— Кому нужен сон, когда есть кофе по-турецки?! Лучше поговорим. Задавайте свои вопросы!
— Хорошо, мисс Хеллер! — Детектив смерил Виолет задумчивым взглядом. — Почему вы уехали из Вены?
Улыбка Виолет стала чуть напряженнее.
— А как вы думаете, детектив? Я влюбилась.
— В отца Уилла?
Виолет сидела неестественно прямо, как фрейлина королевы, но тут позволила себе откинуться на подушки. В неярком свете китайской лампы она могла сойти за семнадцатилетнюю.
— Отец Уилла был музыкантом, на вибрафоне играл. Не знаю, говорила ли я вам об этом…
— Нет, не говорили. — Детектив поставил чашку на правое колено и через плечо смотрел на Виолет. Откинуться на спинку он почему-то не решался.
— Он играл джаз, вторую по допотопности музыку в Америке после польки.
— Джаз вовсе не допотопный!
Виолет зажала рот рукой.
— Детектив, вы только что выдали свой возраст!
— Пожалуйста, продолжайте!
— Допотопный или нет, но в Вене середины восьмидесятых он казался совершенно потрясающим. — Виолет уселась поудобнее, и старый диван заходил ходуном. — По крайней мере некоторым из нас. В сравнении с Иоганном Штраусом Майлз Дэвис звучал вполне современно.
Латиф засмеялся.
— Как вы познакомились с отцом Уилла?
— В то время я еще училась в университете и три дня в неделю работала в джазовом клубе под названием «Порги и Бесс». Я хорошо говорила по-английски, разбиралась в джазе, так что чаевые текли рекой. Моей слабой точкой были американские музыканты.
— Хотите сказать, они были ваши слабым местом или просто слабостью? — откашлявшись, уточнил педант-Латиф.
— Вам нравится меня поправлять, да?
Латиф спрятал глаза.
— Ваш муж носил фамилию Хеллер?
— Мы не были женаты. Я думала, вы знаете.
— Мисс Хеллер, я много чего не знаю, а в такой день, как сегодня, еще и забываю. Простите, если…
— Не стоит извиняться, детектив, мы намеренно не оформляли отношения. — Виолет пожала плечами. — Отца Уилла звали Александр Уитман.
Латиф вздрогнул.
— Я знаю Алекса Уитмана! — воскликнул он.
— Неужели? — переспросила Виолет, судя по тону, ничуть не удивленная.
— Ну конечно, одно время он играл с саксофонистом Орнеттом Коулманом!
— Вот теперь вы точно выдали свой возраст!
Латиф осторожно поставил чашку на стол и повернул ручкой к себе: ему требовалась пауза, чтобы обдумать услышанное. Алекса Уитмана знали все, еще бы, один из лучших джазменов! Если бы не красота Виолет и легкое равнодушие, сквозившее в ее голосе, он вообще не поверил бы в историю о романе с Алексом Уитманом!
— Так вы познакомились с мистером Уитманом в джаз-клубе?
Виолет набрала в легкие побольше воздуха и кивнула.
— Первую встречу с Алексом не забуду никогда. Он был единственным белым участником квартета, который иначе как звездным не назовешь: в нем играли Орнетт, Энтони Брэкстон, Эд Блэкуэлл и Дон Черри. Чтобы не теряться на их фоне, Алекс одевался лучше и ярче всех. Ребята даже звали его Белым Красавчиком. — Виолет улыбнулась своим воспоминаниям. — В клуб он явился в клетчатой тройке и серебристых кроссовках. Я аж рот раскрыла: в жизни не встречала таких стиляг! — Пошарив среди подушек, она вытащила мятую пачку сигарет. — Через полтора года я переехала в эту квартиру.
— В смысле, одна? — неуверенно спросил Латиф.
— Иногда здесь жил Алекс. — Виолет нащупала зажигалку, прикурила. — Иногда — нет.
— А зачем полтора года ждали? Учебу хотели закончить?
Виолет со свистом втянула воздух.
— Университет я так и не закончила.
— Очень жаль.
Виолет кивнула.
— Я училась на нейрохирурга, — проговорила она с такой очевидной иронией, что смущенный Латиф отреагировал не сразу.
— Почему вы не продолжили учебу здесь? — наконец спросил он. — Перевелись бы сюда, пересдали бы экзамены и тому подобное…
— Я так и поступила. У моих родителей имелись кое-какие сбережения: они прислали мне то, что откладывали на старость, вероятно, в качестве наказания. Я почти семь месяцев училась в магистратуре Рокфеллеровского университета.
— Что случилось потом?
— Как говорится, что видишь, то и имеешь, детектив. Я крашу глаза и губы манекенам в магазинах, недоступных мне по уровню цен. Наверное, у меня талант.
— Надеюсь, не возражаете, что я…
— Пейте кофе, детектив. Остывший кофе никуда не годится.
Латиф послушно поднес чашку ко рту.
— Извините за настырность, мисс Хеллер. Всегда настырничаю, когда занимаюсь служебными делами. — Латиф поставил чашку на треснутое блюдце от другой пары. — Честно говоря, не только тогда. Я совершенно не умею поддерживать нормальный разговор.
— К чему формальности, детектив? Пару минут назад вы звали меня Виолет. Мы что, начнем все сначала?
Латиф допил кофе, вернул чашку хозяйке и заставил себя поднять на нее глаза. Опершись на подушки, Виолет буравила его спокойным, серьезным взглядом. О чем она думает? Непонятно. Так прямо и пристально смотрят лишь мужчины перед дракой и женщины перед поцелуем. «Что за мысли?! — ужаснулся Латиф. — Что за жалкая нелепица?! А ведь в голову больше ничего не приходит!»