Зеленые яблочки

— Здравствуй, Марина, — ласково произнесла Даша. Было видно что она рада этой встрече. Девушка развернула узелок со сдобными пышками. — Я тебе пышек любимых привезла, — сообщила она.

Марина, зашевелилась устраиваясь поудобнее. Растягивая слова, обиженно сказала:

— Я те-бя да-в-но жду.

— Так метель какая была, — оправдывалась Даша, — дороги занесло, не пройти.

— Мне го-вор-и-л отец, — согласно закивала женщина.

— Я не надолго, Мариш, — Даша виновато глянула на подругу. — С Харитоном приехала. Он у матери сейчас, а я еще хочу Глашку навестить. Ты не скучай, — Даша заметила потухший взгляд, — я приду одна в деревню, покажу тебе кружева, а еще расскажу тебе кое-что, — она загадочно улыбнулась, и помахала рукой на прощанье. В сенцах она столкнулась с отцом Марины, нелюдимым мужиком, которого боялась, как и все в деревне. Не любил он непрошеных гостей, сам не ходил ни к кому. В деревне появлялся только на общем сходе, да и то не всегда. Он и без указаний мог выбрать себе участок для сенокоса, а новости его мало интересовали. Жил он бобылем после смерти жены. Умерла она в родах, оставив ему дочь. Когда жена испустила дух, бабка-повитуха принесла показать младенца. Увидев его, мужик утратил дар речи и с тех пор стал нелюдимым. Повитуха успокаивала его: подожди, может не выживет еще. Новоявленный отец молча строгал доски. Сколотил он ящик, похожий на гроб, но доски пилить не стал. Как были в длину, так и оставил. Его начали укорять: мол, что же ты делаешь, размер бы надо укоротить. На что тот коротко ответил: а вдруг выживет? Девочка выжила, да так и осталась жить в том ящике. Ходить она не умела, и говорила плохо, тянула слова. Ухаживала за ней бабушка. Назвал отец ее Мариной. Так и жила она в ящике, словно в лодке плыла.

Когда исполнилось Маришке, как все в деревне ее называли, лет шесть, попросилась к ним на ночлег нищенка, облюбовав крайнюю хату. Переночевала, да и осталась пожить. Прожила два года, научила калеку вязать кружева крючком. Та быстро разобралась в кружевоплетении. Даже сама придумывала затейливые узоры. Нищенка давно ушла дальше, уже выветрилась и память о ней. А кружева, связанные Маришкой-кружевницей, славились на всю округу. Однажды бабка Авдотья, заметив тягу Даши к вязанию, отвела ее в деревню к Марине. Даша, поначалу, ни в какую не хотела даже подойти к непонятному существу, выглядывавшему из ящика. Но Маришка, кое-как поднявшись, протянула в худой руке кружева. Даша заворожено смотрела на рукотворное чудо, недоверчиво косясь на скелет в платочке, как для себя определила она кружевницу. Необычные кружева, каких в деревне никто не вязал, заворожили Дашу. Бабка Авдотья подтолкнула ее к ящику, и девочка осмелела. Она взяла кружево из рук Марины и уселась рядом. С тех пор Даша зачастила в хату на окраине села. Хоть и была Маришка старше ее, но возраст не стал помехой для дружбы. Маришка привязалась к доброй девчушке и с нетерпением ожидала ее прихода. Она не делала тайны из своих способностей, показывая усердной ученице, как правильно держать крючок, набирать петли. Даша оказалась способной и после занятий в школе бежала на край деревни. После окончания начальной школы она все равно ходила в деревню к Маришке. Они всегда были рады друг дружке. Маришка радовалась появлению Даши даже больше, чем приносимым ей гостинцам. Всегда придирчиво оглядывала вывязанные ею кружева. Иногда неодобрительно хмурила брови. Даша краснела за свои неудачи. Но с каждым годом улыбок Маришки при разглядывании кружев становилось все больше. Так сложилось, что близких подруг у Даши оказалось целых две. И обоим она доверяла все свои нехитрые тайны.

— Раздевайся скорее, замерзла поди, — хлопотала около нее тетка Шура, мать Глашки. — Мы, как раз полдничать собрались, давай за стол сразу, — она вешала на гвоздь протянутую шубу. Даша не стала отнекиваться. Так уж повелось, что в семье подруги ее принимали, как еще одну дочь. Да и сама она чувствовала себя гораздо свободнее, чем дома рядом с матерью, с ее постоянно наводимым идеальным порядком.

Глашка хитро улыбалась, поглядывая на подругу. Отобедав, подружки уединились в горнице. Присев у окна, обсуждали деревенские новости. Подруга начала разговор издалека, рассказала о недавно обморозившемся мужике.

— Да живой остался, — тараторила Глашка, — оттерли его. Руки только почернели. Так пьяный же был. Поди трезвый совсем окочурился бы…

Но, увидев, что Даша слушает ее рассеянно, Глашка сменила тему.

— Ты Егора помнишь? — зашептала она, — Того, который с действительной пришел?… На него Паранька глаз положила… — она умолкла, лукаво посмотрев на Дашу. У той явно испортилось настроение.

— Да? — рассеянно спросила она, — он ее провожает? — Даше вдруг захотелось домой, встреча с подружкой стала в тягость. Ей показалось, что та радуется за Парашку.

— Вот ты глупая! Да Егор каждый вечер глазами шарит, ищет кого-то, — хитро прищурилась Глашка.

У Даши отлегло от сердца. Она с надеждой посмотрела на Глашку:

— Ты не обманываешь?

— А ты приходи к Августине, сама увидишь.

В это время в окно постучали:

— Дашка у вас? — Харитон нарушил их тайную беседу. Даша с неохотой уходила от подруги, ей хотелось еще услышать о том парне, поделиться своими ощущениями. Харитон усадил ее рядом с обрадованным Ваняткой. Тот улыбался: Даша моя.

Даша тоже была рада ребенку. Она укутывала его, прижимала к себе.

— Давай поближе, теплее будет, — приговаривала Даша, укрывая Ванятку полой тулупа. Харитон, глядя на них, горько улыбнулся:

— Ты погляди, Дашка, он к тебе, как к матери родной ластится. Даша поцеловала малыша в румяную от мороза щеку: «А мы с ним любим друг друга. Правда, Ванюш?» Тот согласно кивал. Обратная дорога не казалась длинной. От прижавшегося Ванятки исходило уютное тепло, пахло молоком и Даша распахнула тулуп, не замечая мороза. От сознания того, что она тоже кому-то нравится, становилось радостнее на душе. Она нравится тому взрослому неулыбчивому парню…

Глава 4

Кто будет утверждать, что любовь приходит весной? Что распускающиеся цветы, зеленая травка, теплый нежный ветерок заставляют кровь пульсировать быстрее? Заставляют особ обоего пола обращать внимание друг на друга? А холодная зима заставляет только кутать носы в теплые воротники? Может так и есть на самом деле, но только любовь считает иначе. Приходит она совсем неожиданно. Разве кто-нибудь знает, что вот завтра непременно влюбится? И как понять, что ты влюблен? Кто может рассказать: какая она, любовь? Для каждого она особенная. До сих пор Даша любила только родителей, братьев, подруг. Но это было другое чувство. Даша никогда не ревновала свою мать к братьям, хотя мать и выделяла младшего. А сейчас она мучительно переживала сообщенные подругой новости. Почему так бывает? Парень, понравившийся ей, нравится и мельниковой дочке? А вдруг Паранька ему нравится? Может он и провожает ее? Она, Даша, сидит на своем хуторе, а соперница пользуется тем, что каждый день видит его.

— Мамань, можно сегодня в деревню? — услышала Даша голос брата Ивана. Они сидели на печи с Анюткой и Ваняткой. Даша шила обещанную юбку для куклы Маньки. Катерина, как всегда, была недовольна приходом ребятишек. Против них самих она ничего не имела. Считала, что грех не покормить сирот. Но на Дашу она ворчала: они к тебе словно прилипли. Не привечай их. Вдруг Харитон женится — трудно им будет привыкнуть к мачехе.

Дашу не заботили последствия детской привязанности. «Ну что тут такого? — считала она, — я им просто подружка». Вот и теперь Даша уединилась с детьми подальше от осуждающих глаз матери. Она вполуха прислушивалась к нудящему голосу брата.

— И так взаперти на хуторе сидим, — нудил Иван, — Все друзья — в деревне.

— Вы с Лукой пойдете, а там и сестра захочет, — не соглашалась мать. — Весны дождитесь, по-теплому и будете шастать.

— Так весна когда еще… — взвыл Иван. — Дашка пусть идет, мы за ней приглядим. А собаки нас охранять будут, — не сдавался он.