Война мертвых

– А Лагерь? Они ведь будут меня искать по всей Земле.

Карл вышел из комнаты и вернулся с плоским, не толще трех сантиметров, чемоданчиком.

– Мы возьмем у тебя несколько клеток, – сказал он, извлекая из контейнера узкий металлический треугольник. – К вечеру вырастим твоего клона и придумаем ему правдоподобную смерть.

Карл приблизился к Тихону и провел острым концом железки по его запястью. На руке осталась белая, едва заметная царапина.

– Друзья огорчатся, но тут уж ничего не поделаешь, – проговорила Вера. – Издержки неизбежны.

– У него их нет, – отозвался вербовщик, деловито копаясь в чемодане. – Раньше был один, но… ты ведь не очень переживал, правда, Тихон?

– Он получил то, что хотел.

Карл закончил свою возню и понес контейнер к двери. По дороге он сорвал еще один листок и на секунду остановился у окна. Картина не изменилась: солнце висело над той же скалой, люди все так же гуляли по сиреневым кудрям, и даже перистые облака цвета потемневшего серебра оставались на прежнем месте.

– Роса сегодня будет хорошая, – с чрезмерной для мужчины нежностью заметил он. – У меня все.

– У меня тоже, – сказала Вера. – Вставай на платформу, курсант, тебя ждут в Школе.

– Счастливо, Тихон. Не жалей их, они того не стоят.

– Никого не жалей, – добавила Вера.

На этот раз Тихон успел зажмуриться. Желтый огонь, рухнувший сверху, пробился сквозь стиснутые веки, но не ослепил. Мысль о том, что ему удалось побывать в одном из закрытых поселений, восторга у Тихона не вызвала. Аранта, второстепенная планета Конфедерации, смахивала скорее на преддверие ада, чем на заповедник, каковым она считалась. Если здесь кто-то жил, значит, условия были приемлемы, но вот что заставило первых людей поселиться в этом фиолетовом мире, Тихон понять не мог. Он вспомнил природу средней полосы с ее цветочными полянами, вспомнил свое лежание под деревом, занесенную сором тропинку и прозрачную воду озера – вспомнил и испытал… облегчение. Ему было одинаково неуютно и на Аранте, и на Земле.

Он очутился в большом круглом зале с коническим потолком. Перед платформой стоял костистый человек неопределенного возраста с аксельбантом младшего офицера. Его пергаментная, в тонких морщинках кожа прилегала к черепу так плотно, что казалось, о скулы можно пораниться. Нос с крутой горбинкой был похож на перевернутый вверх ногами трамплин, а глаза сидели так глубоко, что напоминали вишню на дне высокого стакана.

Насколько Тихон разбирался в званиях, мужчина был лейтенантом. Черная форма сидела на нем идеально, и Тихон решил, что если ему дадут такую же, то для полного счастья этого будет почти достаточно.

Он вдруг подумал, что совершенно не знает, зачем сюда прибыл. При первой встрече, полгода назад, вербовщики намекали на его уникальные способности, однако сам Тихон о своих талантах мнения был невысокого. В шестнадцать лет уже пора определиться и встать на прямую дорогу – примерно так ему говорили воспитатели, да он и без них это понимал. Каждый месяц Тихон ходил на тестирование, но психологи только разводили руками и советовали пробовать себя в разных областях.

А потом появился вербовщик. Лагерь выехал в Азию и расположился у мелкой речки с каким-то собачьим названием – не то Лай Люй, не то наоборот, Люй Лай. Воспитанников застращали дикой природой и отсутствием цивилизации, но в первый же день Тихон увидел постороннего.

Плюгавый, донельзя скучной внешности старичок ходил между деревьев с крайне странной целью: он искал грибы. Старик обратился к Тихону за помощью, и тот, заинтригованный, в течение получаса безуспешно шарил по траве. Дедок сказал, что раньше грибы срывали и ели, и Тихона это рассмешило. Незаметно они разговорились, потом постепенно перешли от пищи к войне, и Тихон дал принципиальное согласие.

Затем его навестили еще раз, это было совсем в другом месте, у Черного моря. Не выдержав соблазна, Тихон скинул одежду и разбежался чтобы нырнуть, когда у самой воды вдруг споткнулся о ногу здоровенного мужика. Воспитатели, почуяв возможные неприятности, ринулись на подмогу, но мужчина объявил, что претензий не имеет, а когда все разошлись, между прочим спросил, не передумал ли Тихон насчет грибов. Вторая беседа оказалась более содержательной: ему объяснили условия вербовки и назначили примерную дату.

Но никто так и не сказал Тихону, что от него потребуется.

– Иди за мной, – велел лейтенант. – Меня звать Игорем.

– А я Тихон.

– Я знаю, – сухо ответил он. – Со всеми вопросами, пожеланиями, капризами обращаться только ко мне, ясно? Я буду тебе вроде няньки, – Игорь говорил быстро и раздраженно. – Ты в Школе самый молодой, но на льготы не рассчитывай. С твоими соплями здесь никто возиться не станет.

– Да я и не…

– Дальше, – жестко оборвал его лейтенант. – Кто ты и откуда – забудь. И к другим с вопросами не лезь. Разрешаю спросить только один раз. Давай, спроси меня, кто я такой.

– Кто ты такой? – послушно повторил Тихон.

– Игорь, в Школе с две тысячи двести четырнадцатого, звание лейтенанта получил в две тысячи двести семнадцатом. Вот так, курсант, это вся моя биография. А у тебя и того нет. Ясно?

– Ясно…

Они подошли к низкому своду, за которым начинался бесконечно запутанный тоннель. Через каждую сотню шагов его пересекал точно такой же коридор с пепельными стенами и закругленным потолком. Опасаясь заблудиться, Тихон постоянно оборачивался, однако это еще больше сбивало с толку: во все стороны расходились одинаковые серые кварталы. На полу попадались широкие красные стрелки с белыми цифрами, но что они означали, понять было невозможно.

– Система простая, – сказал лейтенант. – Первое число – собственный номер прохода, второе – номер прохода, с которым он пересечется. Стрелки показывают направление от меньшего к большему. Четные проходы перпендикулярны нечетным. Всего их по сорок пять. Ну, где мы сейчас?

Тихон дошел до следующей отметки и прочитал: «43–68». Просто четыре цифры, ничего более.

– Идем по сорок третьему проходу, сейчас пересечемся с шестьдесят восьмым, – заунывно объяснил Игорь. – Раз движемся по стрелке, то следующий перекресток будет… с каким?

– С семидесятым, – неуверенно ответил Тихон.

– А что будет написано после него?

– Сорок три – семьдесят два.

– А после?

– Сорок три – семьдесят четыре. А после девяностого?

– Упрешься в стену, – отозвался Игорь.

– Так мы под землей? На Аранте, или где?

Офицер замедлил шаг и выразительно посмотрел на Тихона.

– Тебе что, не сказали? Место расположения Школы знают человек пять, а может и меньше. Остальным известно только то, что она находится внутри блуждающей планеты.

– Кто мне мог это сказать… На Земле и о войне-то ничего не слышали.

– Серьезно? До сих пор? – удивился Игорь. – Вот, стадо!

Он остановился у стрелки «43–74» и показал на дверь.

– Жить будешь здесь. Панель в центре – сканер. Кроме тебя и меня в твой кубрик никто не войдет. Дотронься.

Тихон прикоснулся к поперечной перекладине, и створка быстро ушла в потолок. Квадратная комната без окон напоминала промышленную тару. Узкая кровать в центре подчеркивала пустоту помещения и делала его еще более бездушным. Тихон вошел в кубрик и осмотрелся. Комната ему понравилась – главным образом тем, что была рассчитана на одну персону. В левой стене он увидел несколько шкафов, маленький белый экран, утилизатор и встроенную печь. Значит, питаться в компании жующих морд тоже не придется.

На кровати Тихон нашел сложенную конвертиком форму. Не удержавшись, он ее развернул и приложил к себе. Аксельбанта на рубахе, естественно, не было – не было ни погон, ни даже дохленького шеврона, только на груди, над левым карманом, светилось желтое тиснение: «43–74».

– Старые тряпки бросишь в мусорник, – распорядился Игорь. – Потом помоешься. Санблок в том углу. Встанешь на ступеньку – откроется. Поешь и отдыхай. Когда проснешься, явишься в кубрик тридцать девять – восемнадцать. Запомнил?