Козырной день

Но это уже другая история.

Долго ли умеючи…

Посланный к тетке в Касимов на перевоспитание, Нефедов не торопился радовать родню прилежным поведением. Удивляет легкость, с которой он везде, при любых обстоятельствах находил себе подобных. Знакомясь с его недолгими после пожара похождениями, то и дело наталкиваешься на случаи, когда он, придя на вокзал, через полчаса распивал с кем-то червивку. Вот на улице он познакомился с воришкой, в поезде – с перекупщиком, пока ехал в автобусе, успел с кем-то обменяться адресами. Возникает подозрение, что все эти люди то ли источают сильный запах, позволяющий им находить друг друга, то ли помечены какими-то опознавательными знаками. Сказано ведь – Бог шельму метит.

Стоит ли удивляться, что уже в первые дни пребывания в Касимове у Нефедова появился закадычный дружок по фамилии Бузыкин и по имени Степа. Бузыкин был постарше Нефедова, но это дало ему только то преимущество, что он успел отсидеть несколько лет. Был Степа немногословен, но вовсе не потому, что таился, скрытничал, нет, ему просто нечего было сказать, а когда задавали вопрос, отвечал охотно, чувствуя себя польщенным вниманием И не очень его тревожило то, что внимание к нему проявляет следователь прокуратуры.

Об ограблении оба, и Нефедов, и Бузыкин рассказывают охотно, видимо, находя в подробностях нечто достойное, чем можно похвастать при случае.

А дело было так.

Выпив червивки, шли как-то по городу вечерком, в полнейшем восторге от себя и окружающего мира Шли они шли, и вдруг видят стоит кинотеатр. Зашли. Походили по фойе, заскучали. Потом увидели лестницу, поднялись. А там – дверь. Заглянули. За дверью никого. Какая-то мастерская. Начали шарить по полкам, по подоконникам, по ящикам столов. Нашли отвертку Нефедов возьми да и положи ее в карман, не представляя даже, к каким необратимым последствиям приведет это невинное хищение. Когда отвертка оказалась в кармане, судьба словно запустила зловещий свой механизм, и все предстоящие события вырвались на волю из заточения, как стальная пружина.

Вернулись в фойе Заметили, что люди в зал заходят, по местам рассаживаются Тоже зашли. Погас свет. Приятели не потеряли духа, да и люди вокруг спокойно себя вели. Вспыхнул экран, что-то зашевелилось на нем, голоса послышались. Приятели хохотнули приличия ради, чтоб не подумали, что они ничего не понимают. Потом фильм, похоже, кончился, в зале опять стало светло. Когда вышли на улицу, хмель только силу набрал. На улице темно, март опять же, дни еще короткие. Шли, слова всякие друг другу говорили, общались. Глядь, а на другой стороне улицы здание стоит, большое такое здание, окна погашены. Ба! Да это же универмаг! И как они сразу его не признали? Решили, что не зря на пути оказался.

– Заберемся? – предложил Нефедов.

– Можно, – согласился Бузыкин – Только закрыт, наверно.

– А вот! – Нефедов показал отвертку.

– Ну, ты даешь! – восхитился Бузыкин.

Поговорили они вот так и двинулись к универмагу. Конечно, видели их, но учитывая состояние, в котором находились приятели, люди естественно, подумали, что у тех нужда возникла укромный уголок найти.

Обойдя универмаг с тыла, высмотрели дверь. На ней, разумеется, замок висит. Но вверху оказалось окошко, затянутое решеткой. Узкое такое окошко, полметра в высоту. Приставили приятели какие-то ящики, коробки – сообразили.

Представляя эту их работу в синих весенних сумерках, неуверенные движения, терпеливую настойчивость, невольно почему-то вспоминаешь популярные книги о необыкновенных способностях человекообразных обезьян, фотографии, показывающие, как эти обезьяны ставят один ящик на другой, надставляют палки, удлиняя их, чтобы дотянуться до банана. А пирамида из ящиков рассыпается, палки разваливаются, обезьяны начинают сначала и в конце концов дотягиваются до банана, подтверждая тем самым смелые предположения ученых о наличии интеллекта у человекообразных.

У наших героев тоже не сразу получилось, ящики падали, их подпирали палками и досками, но настойчивость была вознаграждена. С помощью отвертки Нефедову удалось сковырнуть решетку. Бузыкин тоже силу приложил, не увиливал от работы. В общем, развернули решетку и внутрь свалились.

Здесь было темно и запахи какие-то незнакомые, тревожные. Новым товаром пахло. Нащупали выключатель, вспыхнула слабая лампочка. Оказалось, приятели стоят среди ящиков с обувью. Обрадовались, гоготнули для порядку – если вдруг какой случайный свидетель окажется при этом, то чтоб не подумал, будто у них совсем юмора нет. Почему-то всегда таким вот отчаянным ребятам хочется, чтоб все видели, какие они остроумные, удалые и потому смеются громко и долго, так что не заметить наличия юмора никак нельзя.

– Переобуемся? – предложил Бузыкин.

– А на кой? – удивился Нефедов. – Это же все ширпотреб.

– Наденем, чтоб не нашли нас… Придут завтра с собакой, а она, собака-то, и не унюхает… Во смеху будет, а? Давай, Юра!

– А что, – Нефедову понравилась изобретательность Бузыкина, и они принялись ковыряться в ящиках, подбирая обувку по размеру. Нефедову это было непросто, размер-то у него куда больше стандартного, но нашел ботинки сорок третьего размера, натянул.

Двинулись дальше, в торговый зал. Вначале страшно было, за каждой тенью им что-то виделось, ждали что вот-вот сигнализация взвоет, с улицы увидят. Но все эти беды миновали их хмельные души – пьяным везет. Бывает, с верхних этажей вываливаются, друг дружку колотят смертным боем, случается под машины, под поезда попадают – и хоть бы хны! Не берет никакая их напасть и продолжают они шествовать по земле неуверенной и неуязвимой походкой.

– И-и-и! Мать твою за ногу! – не удержался от восторженного вопля Бузыкин. – Часов-то, часов! Носить не переносить! Не зря я с портфелем!

– Да, – одобрительно протянул Нефедов. – Дурной – дурной, а хитрый!

Отверткой сковырнули замочек на витринном ящике и все часы сгребли в портфель. Бузыкин принялся шарить по другим ящикам и, увлекшись, не замечал, как Нефедов сгребал с соседней витрины золотишко, распихивая по карманам кольца, кулоны, перстни, часы. Очистив площадь под стеклом, пошарил в маленьких ящиках под витриной, кой-чего еще нашел, но приятелю не признался, для виду даже помог ему часы в портфель ссыпать – почти полторы сотни часов всех марок, расцветок, мужских и женских. Приложив ухо к холодной металлической россыпи, Бузыкин блаженно ухмыльнулся.

– Тикают.

Надо заметить, что Нефедов работал в перчатках. Начитанный был, знал, что к чему, про отпечатки пальцев понятие имел. И посмеивался про себя, глядя на Бузыкина, которые все лапал руками и оставлял, оставлял следы, расписываясь на каждой планке, полке, витрине.

И невдомек было хитроумному Нефедову, что в общем-то невелика разница, оставит он следы своих пальцев или это сделает Бузыкин. Многие в Касимове знали об их дружбе, общих интересах. И стоило установить отпечатки пальцев Бузыкина, как тут же было ясно, кто этот второй такой предусмотрительный, оставляющий оттиски кожаных перчаток.

А потом у них азарт случился. Начали в портфель игральные карты бросать, не помнят сколько и набросали. Как выразился Бузыкин, играть – не переиграть. Еще чего-то блестящего бросили, не могли мимо блестящего пройти.

Нефедов опять обошел своего тугодумного приятеля. Пока тот с игральными картами тешился, он начал с пальто воротники меховые спарывать, но поскольку швейных навыков не имел, дело хлопотным показалось, бросил. – Хмель к тому времени потерял остроту, навалился гнетущей тяжестью. Пора было сматываться, но не хотелось оставлять такой богатый зал. Пока они здесь – они хозяева, все принадлежит им и больше никому. А как уйдут, все превратится в место происшествия. Что делать? Походил – походил Бузыкин по залу и направился к отделу радиотоваров. Включил телевизор. Дождались изображения, настроили, расположились напротив. Но то ли передача оказалась скучной, то ли притомились – начали засыпать. И лишь тогда твердо осознали – пора уходить.