Подростки

Я думаю, какая это каторга — быть женщиной. Это все равно, как если бы я через каждые десять шагов щупал бы ширинку у себя на брюках. Сказали бы, чокнулся, что ли?

Наш класс на втором этаже. Иногда я специально подстерегаю какую-нибудь девушку, чтоб пойти вслед за нею вверх по лестнице. При этом я рассматриваю ее ножки, едва прикрытые коротким форменным платьем. Девчонкам не нравится, что их заставляют носить форму, они напяливают на себя эти ужасные брюки, но я благодарен всему педагогическому коллективу за то, что постоянно имею возможность вот так пройти вверх по лестнице, тайком оглядывая девичьи бедра.

Особенно хорош бывает обзор, если точно рассчитать дистанцию, когда она уже повернула на второй пролет, а я еще преодолеваю первый, но нахожусь почти на самом его верху. Тогда она проходит почти прямо надо мной, и я смотрю вверх и вижу все. Не просто ножки до какого-то там уровня, а все. Все, что на ней надето. Правда, девчонки знают о наших проказах, стараются пройти побыстрее, придерживают руками платье, после поворота жмутся к стенке, но у меня есть еще один хитрый маневр — я иду им навстречу. То есть она идет вверх, а я вниз. На моей морде сплошная святость и смирение, я мечтаю о высоком, я хочу стать партийный пропагандистом, и мне ни к чему ее ножки, пусть она и не думает… И снова я ловлю ее на повороте. Только она этого уже не ждет. Конечно, сеанс при этом получается очень коротким, почти моментальный снимок, но зато какой!

С некоторых пор меня беспокоит моя страсть подглядывать. Особенно это стало проявляться после истории с Зиной и физруком. Раньше я натыкался на парочки вроде бы случайно, но после Зины и физрука я стал делать это преднамеренно.

И это плохо. Боюсь что, я болен. И никому об этом не скажешь. Вылечиться просто. Раз, и прекратил. Но прекратить не получается. Как у алкашей или у курильщиков. Снова и снова и отдаюсь этой страсти, которой стыжусь после и которую вожделею до.

Я понимаю, что это мерзко, но ничего не могу с собой поделать.

Я научился ходить бесшумно, как мышь. Оказывается, походка будет практически неслышной, если снять обувь и идти в одних носках. Даже при ходьбе босиком шуму больше. Я знаю, при какой погоде моя охота практически бесполезна. Дела идут плохо в лунные ночи, и это несмотря на все сказки про любовь при луне, также полный провал бывает при ветреной погоде.

Места, где мои подопечные отдаются своей страсти, очерчены довольно четко: пляж, стадион, детский сад, школьный сад. Хотя случаются совершенно неожиданные ситуации.

Основной контингент моих подопечных — эти десятиклассницы нашей школы. Их кавалеры постарше, редко это сверстники. Чаще это матросы-пограничники или выпускники прошлых лет. Я удивился, сколько десятиклассниц уже не девушки.

Неужели и мои одноклассницы в следующем году будут такими же?

У меня есть слабое оправдание.

Я никогда не спугнул ни одну из наблюдаемых мною парочек.

Такая у меня болезнь. И я мечтаю от нее избавиться. И мне кажется, будь у меня девушка, которая, выражаясь простым языком, хотя бы раз в месяц давала мне, то мой порок отступил бы сам собой.

Но у меня нет девушки.

Мне хочется, чтоб моей девушкой стала Наташа. Она мне очень нравится. Сейчас она ходит с Мишкой, и я ее сильно ревную. Ведь он добьется своего и бросит ее.

Это как пить дать. Еще и ославит перед всеми. Эх, Наташа, Наташа!

Но вчера произошло совершенно неожиданное событие. Мы собрались у Кати Слепко на вечеринку. У них большая квартира, и ее мамочка, похоже, сильно любя Катю, разрешает ей созывать приятелей, чтоб отметить какой-нибудь праздник. При этом мамаша готовит все необходимое для стола, а сама с отцом уматывает до одиннадцати к их бабуле, которая живет в другом конце городка. Прежде я на таких вечеринках не был, но вчера меня позвали. Причем позвала Катя, сказав, что… Наташа хочет, чтобы я пришел. Когда она мне это сказала, я чуть не потерял дар речи. Подошла на перемене и тихо так говорит, что завтра у нее будет вечеринка, не хочу ли я при прийти. Бог мой, конечно, хочу! А в честь чего вечеринка? У меня день рождения, сказала Катя, потупившись. Приду, а кто будет? Будет двенадцать человек. Все из нашего класса. Согласуй все с Мишкой.

Скидываемся по трешке, сказал Мишка и сам же мне ее занял.

Я боялся, что мать не разрешит мне идти на вечеринку, но она сказала: иди, ты уже большой, причем как-то так, запросто. А потом вообще поразила меня, принеся из своей комнаты большую куклу. Вот, подаришь ей, сказала она, но зачем ей кукла, мама, она уже не играет ими, много ты знаешь, ответила мама и, как ни странно, оказалась права. Кукле Катя обрадовалась больше всего. Я очень нервничал, я долго гладил брюки, а рубашку мне, слава богу, погладила мать.

Отец пшикнул на меня своим одеколоном, он называет это «пометить территорию», затем я долго расчесывал свою шевелюру, она никак не хотела ложиться ровно, и я услышал, как мама тихо сказала отцу: «совсем большой наш мальчик».

Я нарезал в палисаднике цветов и торжественный, как жених, потопал к Катиному дому. Я не опоздал, но все уже пришли. Ждали только меня.

— Поскольку я именинница, то я буду вас рассаживать, — сразу заявила Катя.

— Давай, давай, рассаживай, муха-цокотуха, — ответил за всех Толян.

— Здесь сядет Толик, здесь Люда, здесь Дима, здесь Света, тут Наташа, здесь Игорь, с этой стороны Марина, Леша, Таня, Володя, Миша и вот тут я. Здесь, во главе стола, сядет папа, а с той стороны — мама.

И мы расселись согласно купленным билетам. Конечно, все заметили, что Катя нарочно усадила рядом с собой Мишку. Всем известно, (а мне особенно), что у Мишки с Наташей был «мур-мур», но кто его знает, может, они поссорились.

Словом, рядом с Наташей сидел я. Причем, я помнил, что сказала Катя в классе, и если она не пошутила, то ничего странного в том, как она нас рассадила, вроде бы и не было. Однако мне показалось, что Наташе Катина затея не очень понравилась. Ну, да ладно, не важно, кто с кем сидит, важно, кто с кем спит.

Так шутит Мишка. Он у нас спец по крылатым фразам.

Одарили именинницу. Она включила магнитофон. Цветы, музычка. Застолье. Пирог на шестнадцать свечей. Катя, раздувая щечки, старательно их все задула.

Вначале я чувствовал себя скованно.

Проще всех было Коляну, Лешке, Мишке, Наташе — они тут завсегдатаи.

Шампанское неожиданно ударило в колени, сделав их ватными. Но ненадолго.

Раскрепостились все быстро. В том числе и я. Приятнее всего оказалось ухаживать за дамами, чего решительно потребовала именинница. Оказалось, нужно следить, чтоб у дам было налито в бокалы. Естественно, я стал ухаживать за Наташей. А она мне это великодушно разрешала. Вся красота праздничного стола померкла очень быстро. Начатые, но не доеденные салаты, недопитые рюмки и фужеры огорчили бы взгляд истинного художника, но оказалось, что все это вполне закономерно, просто вечеринка перешла в следующую стадию.

Началось святое. Начались танцы. Под магнитофон.

Здесь как будто весь воздух выпит, Нету дождика третий год, Напиши мне мама в Египет, Как там Волга моя живет.

Какая песня! Какие глубокие стихи!

Так и представляю маму, которая строчит письмо в Египет.

Насчет Волги.

Или вот эта.

Тумбе ланэжэ тара-ра-ра-тата, Тумбе ланэжэ тара-ра-ра-папа, Падает снег, Ты не придешь сегодня вечером.

Танцы, особенно медленные, это почти признание в любви. Ладонь на талии, на плече рука, касания коленей и бедер, вначале случайные, а потом согласно зову тела. Взгляд задумчивый, загадочный. Как Вас зовут, прекрасная незнакомка?

Итак, начались танцы.

Но перед этим Катина мама как-то виновато объявила, что они нас оставляют и уходят в гости к бабушке. Как жаль, побудьте еще с нами, нет? Вы уходите? Миша и Катя вас проводят. Возьмите с собой пирожка. Для бабушки. И вот Катя и Мишка возвращаются из коридора, на их физиономиях победное выражение. Они отправили предков на целых четыре часа. Ура! Как хорошо, что на свете есть бабушки и что их надо навещать.