Подростки

Ваши мысли, мадам?

А вот это я помню хорошо. Подумалось, что я похожа на цыпленка на сковородке.

Так же широко раздвинуты ноги, такая же беспомощная. Еще подумалось, что сказала бы моя мамочка, увидев меня за этим занятием.

Чего Вам больше всего хотелось, мадам?

Больше всего хотелось, чтоб он прекратил, я даже сказала ему об этом, в ответ он задергался еще резче, бессвязно шепча что-то вроде «сейчас, сейчас, нельзя же так, потерпи, я уже не могу остановиться, я сейчас». И я потерпела. По его исказившемуся лицу я поняла, что он пересекает финишную ленточку, но там, в себе, я так ничего не ощутила, кроме все той же боли.

Чего Вы больше всего боялись, мадам?

Забеременеть. Все его сказки про предосторожности остались сказками. Он сделал все, что хотел, и обо мне не думал. Потом я долго пыхтела над своим календарем, пока не убедилась, что мне просто повезло.

Что бы Вы хотели добавить из глубоко личного, мадам?

Из глубоко личного мне хотелось бы отметить, что пальцем у него получалось куда лучше. Увы!

Две недели после этого знаменательного, но невеселого события я с трудом приходила в себя. Мишка требовал свиданий, я ему отказывала. Мне уже сообщили, что он ухлестывает за Катей. Да я и сама это видела. Наконец мы встретились вечером, это произошло, скорее, случайно. Не исключено, что он просто подстерег меня возле моего дома. Около часа мы ходили с ним по улице. Говорили, так, ни о чем. Он мне был неприятен. Он был похож на лиса.

— Ты как? — спросил он осторожно.

— Что — «как»?

— Ну, это… Ты не залетела? — выдохнул он испуганно.

«Залетела! Еще как залетела!» — хотелось мне сказать ему. «Что связалась с тобой — залетела! Что дала тебе — залетела! Что дура я — залетела!»

Но я этого не сказала.

— Вроде нет. Да и рано еще… — прошептала я.

— Так, может, нужно провериться… — прошипел этот змей.

— Проверься. Отчего не провериться, — усмехнулась я.

— Ты все шутишь. Ведь чем раньше, тем лучше.

— Я про это и говорю. Чем ты раньше проверишься, тем лучше.

— На предмет чего ты предлагаешь мне проверяться? — обиделся Мишка.

— Да уж не знаю, какой тут нужен врач? — меня разбирал смех.

— Какой врач? — переспросил Мишка.

— Ну, может, есть такой, который проверяет, трус человек или нет.

— С чего ты взяла, что я трус?

— А то! Трус, конечно. Неужели ты сомневаешься? — мне хотелось уколоть его.

— У тебя нет оснований так говорить.

— Это у тебя нет оснований возражать.

— А что я должен — жениться на тебе?

— Сударь, Вы в девятом классе. Жениться! В колонию б не попасть.

— Я же не изнасиловал тебя. Причем тут колония?

— Еще скажи, что я сама к тебе пришла.

— Да, ты сама пришла.

— Да ты прямо рад этому. Какая спасительная мысль, да?

— Не пойму, отчего ты такая злая?

Действительно, отчего я так злилась на него? Ответ пришел сам собой.

— Потому что любви у тебя ко мне, Мишенька, нет и не было.

— Неправда. Я любил тебя.

— Вот именно «любил». Те десять минут, что мы были в постели.

— Напрасно ты так.

— Ничего не напрасно. Кот ты. Вот ты кто.

— В смысле?

— Лидочку охмурил, потом за меня взялся. Теперь Катенька на очереди. Кот.

— Кто тебе такое сказал? Ничего такого у меня не было.

— Мишка! Врешь-то зачем?

— Не вру.

— Вдвойне врешь, раз не признаешься.

— Выдумываешь ты все. Успокойся. Пойдем в садик.

— Никакого садика больше не будет.

— Да?

— Да. И насчет колонии не беспокойся.

Теперь мы шли молча. И вдруг я ощутила, что он доволен, что он рад тому, что наши отношения разлаживаются. И что, вроде, он ни при чем. Что я сама.

Что же, помогу ему — подумалось мне.

И, набравшись смелости, сказала я ему:

— Миша, ты не приходи ко мне больше. Я не люблю тебя. И ты меня не любишь. Не надо нам мучить друг друга. Живи своей жизнью. А я буду жить своей. Забудь то, что было. Если сможешь, конечно. Я не жалею о том, что случилось. Не требуй от меня больше ничего. Ты свое получил. И мне наука. Вот так.

Он молча стоял рядом. Затем он сказал:

— Это ужасно. Прости меня, если можешь.

— Прощаю, — сказала я.

— Будем хоть друзьями? — шепнул он.

— Просто знакомыми, — ответила я.

— Даже так? — спросил он.

— Даже так.

Не знаю, почему, но когда я пришла после этого домой, мне стало легче. Будто сдала трудный экзамен. И уже следующие недели показали, что наш разрыв все равно был неизбежен. Теперь, уже не таясь, Мишка переметнулся к Кате, стал активно ухаживать за ней, даже с Лидкой начал общаться. У меня на сердце осталась горечь, но я ни о чем не жалела. Может, я, сама того не сознавая, хотела расстаться с девственностью, и природа вывела меня на Мишку, как самого опытного среди всех моих сверстников.

Я ни о чем не жалела.

В самом конце четверти Катя позвала меня на свой день рождения. При этом она заговорщески шепнула мне, что позвать меня ее попросил Игорь. И что она думает, что он сохнет по мне. Я ответила, что приду, только Игорь тут ни при чем. Почему не пойти, подумала я, прежде я всегда ходила к ней, вечеринки у нее всегда проходили интересно.

Нас было двенадцать душ. Шесть мальчишек и шесть девушек. Катя усадила меня рядом с Игорем, что-то возражать было бессмысленно, так как было ясно, что пары уже распределены. Рядом с собой Катя посадила Мишку, он лез вон из кожи, чтоб ей понравиться. Я отметила, что совсем его не ревную. Значит, я все сделала правильно, подумалось мне. Игорь принялся бурно ухаживать за мной, чем, признаться, удивил меня. Я всегда к нему хорошо относилась, но мне казалось, что он не обращает на меня внимания. Но я, видимо, выпила лишнего.

Или мальчишки незаметно плеснули в шампанское водки. Иначе я ничем не могу объяснить все, что произошло потом, когда начались танцы, и компания стала расползаться по комнатам, создавая клубы по интересам. Одни интересовались, выдержит ли вешалка, если на нее опереть спиной девушку и долго целовать ее взасос, другие стали проверять стулья на прочность, усаживаясь на них вдвоем, сначала парень, а к нему на колени девушка, более предприимчивые заняли две другие свободные комнаты, где стали общаться в трудных условиях, без света, на ощупь. И когда Игорь предложил мне выйти на балкон, я согласилась, мы с ним отнесли на кухню тарелки, где застали моего бывшего любовника в очень и очень динамичной сцене с Катей, причем поразило не то, что и как они делали, а то, что в качестве приюта для амурных дел, в качестве основы они использовали кухонный стол. И вновь я не ощутила даже укола ревности. Свежий воздух на балконе показался свежим вдвойне. Я оперлась на перила и дальше произошло то, что я не могу связно объяснить. Говоря коротко, Игорь подошел и обнял меня сзади. Он стал ласкать меня, и я, странное дело, совсем не противилась, мне были действительно приятны его ласки, я стала отвечать ему, он же неожиданно повел себя так решительно, что уже через несколько минут гладил меня там, где прежде меня касался только Мишка. Его руки, его пальцы довели меня до полуобморочного состояния, я помню только одно, мне было очень хорошо, я пережила такие ощущения, которых не было даже с Мишкой, хотя он тоже меня так ласкал.

С другой стороны, все это обеспокоило меня. Все ли у меня нормально? Почему полное слияние с Мишкой не дало мне той радости, которую я получила от рук Игоря или даже от рук того же Мишки? Словом, не болезнь ли это? Почему я испытываю столь сильные чувства от ласк руками, почему не было хоть доли этой радости при настоящей близости?

Это теперь меня тревожит.

Тетрадь Игоря

Какая девочка идет впереди меня! Какая короткая юбочка тесно облегает ее попку. Какие ножки! Век бы так шел и смотрел. Девчонка, видимо, еще не привыкла к такой короткой юбке и через каждые десять шагов (я специально посчитал!) она незаметно (как ей, видимо, думается) опускает руки и, ухвативши пальцами самый низ юбки, слегка тянет ткань вниз. Через десять шагов — снова.