Ликвидация безграмотности

И он решился. И сказал матери.

— Хорошо, — ответила мать, — а то я думаю, что это она к нам не ходит?

— Да вот, она болела, — соврал Сашка.

— Ты бы навестил ее, нехорошо забывать подружку, — сказала мать.

Какое теплое слово она использовала — «подружка». «Невеста» — это что-то взрослое. Это к чему-то обязывает. А «подружка» — это классно. С ней, с подружкой, можно целоваться и все такое… И обязательств — минимум.

Наташа пришла в два. Наверное, она была готова к тому, что Сашка дома один. Потому что легкое удивление отразилось на ее лице, когда он сказал:

— Заходи, мы ждем тебя.

Она улыбнулась. Сашка понял, что она действительно рада, что он не один. Неужели она его боялась? Ведь они уже столько раз были наедине. Конечно, Сашка при этом не был ангелом, но, с другой стороны, он никогда не делал ничего такого… Словом, он ведь не насильничал.

— Добрый день, что-то давно не приходишь к нам, невестушка.

Сашка думал, что он ослышался.

Он почувствовал, что у него краснеют уши.

Он удивленно смотрел то на мать, то на Наташу.

Он видел, как девушка мгновенно густо покраснела.

— Мама, ну, что ты такое говоришь… — пролепетал Сашка.

— А что? Я вполне могу так назвать подружку своего сына, — улыбнулась мать.

— Здравствуйте, — прошептала Наташа.

— Не стесняйся. И не обижайся. Я ведь по-свойски. Мы люди простые.

— Привет, — крякнул братан, высунувшись из кухни.

— Привет, — ответила ему Наташа.

— Как твое здоровье после болезни? — заботливо спросила мать.

— Какой болезни? — удивилась Наташа и посмотрела на Сашку.

Он, стоя за спиной матери, отчаянно гримасничал, показывая, что нужно соврать во спасение.

— Ах, да! Была температура. Теперь — нормально, — пробормотала Наташа.

— Весна, сейчас все болеют, — сказала мать.

— Да. Все. Многие, — вставил ценную мысль Сашка.

— Ну, пойдемте, обед готов!

— Нет, что Вы, я уже… — пыталась возразить Наташа.

— Мы все «уже», — философски заключила мать и добавила: — Веди гостью.

— Пойдем, пойдем, — Сашка взял Наташу за руку.

Потом они сидели за столом и ели суп с фрикадельками, Сашка его очень любил. А еще были котлеты с картофельным пюре. И здесь мать постаралась, добавив в пюре чуть-чуть жареного лука и каких-то специй. Все завершилось кофейком с маленькими бутербродами.

— Горячительного не предлагаю, — немного виновато сказала мать.

— Конечно, что Вы, мы не… — начала было Наташа.

— Знамо, что «не». Наши гости все выпили, — улыбнулась мать.

При слове «гости» Сашка вспомнил Катю. Он украдкой взглянул на Наташу.

Нет, похоже, та не прореагировала на мысль матери про гостей. Слава богу.

Поев, они пошли в его комнату. Едва закрыв дверь, Сашка обнял Наташу, она стояла к нему спиной, он уткнулся носом ей за ухо, его руки бережно сжали обе ее груди… И в ту же минуту в дверь вежливо постучали.

— Можно, я буду с вами. Мне скучно, — братан виновато стоял у двери.

— Конечно, заходи, — сказала Наташа, весело взглянув на Сашку.

— Давай, посиди с нами, — добавил Сашка.

Странно, никакого зла на братана не было.

Не то, что прежде.

Глава 16

На девятое мая был устроен большой праздник. Еще бы — День Победы.

Пригласили ветеранов. Самым красивым девочкам школы было доверено вручать им цветы. Сашка был горд тем, что среди тех, кого выбрали, была и Наташа.

Ах, какие это были красавицы!

Стройные, изящные фигурки, ясные, искрящиеся глаза, короткие форменные платья, белые фартучки, банты на головах — во всем этом было что-то детское, но высокие холмики грудей и стройные, крепкие, высоко обнаженные ноги вызывали совершенное конкретные и, прости, господи, греховные мысли.

Девушки вручали ветеранам цветы и целовали их.

Сашка не мог отвести глаз от Наташи. Вот она подошла к седовласому мужчине, тот был гораздо выше ее ростом, вот она вручила букет, вот потянулась к ветерану, чтоб поцеловать его. Тот слегка нагнулся. Оттого, что Наташа приподнялась на цыпочки, нижний край ее форменного коричневого платья стал ползти вверх. Словно завороженный, Сашка смотрел, как обнажаются Наташины ноги. Выше, выше, выше. Да какие они высокие, эти ветераны!

Казалось, еще пара сантиметров, и будут видны трусики, но нет, именно в этот момент ветеран отпустил Наташу, и она, легко повернувшись, быстро вернулась на свое место.

«Сегодня. Хочу сегодня», — как заклинание повторял про себя Сашка.

Он волновался. Но уже совсем не так, как прежде. Опыт, приобретенный с Катей, давал ему некую уверенность. Ведь он все спланировал. Все. В кустах, у речки, в полиэтиленовом пакете, со вчерашнего дня лежало покрывало. Правый карман брюк, казалось, должен был дымиться от того количества умственной энергии, оттого, сколько мыслей и надежд было направлено на томящийся в нем маленький заветный пакетик.

«Она станет моей. Моей», — думал он, до боли сжимая кулаки.

Сашка посмотрел направо и поймал на себе взгляд Димки.

Холодный и настороженный. Но Сашка не отвел глаз. Он выдержал.

Минуту они смотрели друг на друга словно мартовские коты.

Потом Димка отвернулся.

То-то.

Торжественная линейка закончилась, и все ринулись в зал. Был обещан концерт.

— Наташа, погоди минутку, — Сашка шел рядом и старался говорить спокойно.

— Что? — она была явно возбуждена тем, что оказалась в центре внимания.

— Пойдем к речке?

— Куда? — изумилась она.

— К речке, смотри, какая погода. Весна заканчивается, если ты заметила.

— А концерт?

— Ты что, никогда не видела концерта?

— Видела.

— Ну и сегодня будет то же, что было в прошлом году. Пирамиды, стихи, песни.

— Какие пирамиды?

— Из пионеров.

— Нехорошо как-то.

— Что «нехорошо»?

— Ну… Неудобно.

— Неудобно на потолке спать. Пойдем погуляем. Там сейчас так классно.

— Не знаю даже.

— Давай, я уйду сразу, а ты приходи минут через двадцать.

— Куда?

— К дюнам. Туда, где три сосны в ряд. Помнишь?

Он специально так спросил. Потому что вспомнить она должна была только одно — как он развязывал тесемки ее купальника. И как они целовались.

Подумать только, уже год прошел.

— Помню, — она слегка покраснела.

Ага, прямо в яблочко! Вспомнила! Отлично.

— Я тебя там буду ждать, — голос был предательски хриплым.

— Хорошо, давай. Только недолго, ладно?

— Сколько захочешь, столько и будем там.

В этот миг он подумал другое — стыдное. Насчет того, сколько им там быть.

«Почему у меня такие грубые, низменные мысли?» — укорил себя Сашка.

— Так я пошел. Жду, — сказал он и, не оборачиваясь, стал уходить с площадки.

Если честно, он боялся, что она в последний момент скажет «нет».

Но нет, этих ужасных слов в спину никто ему не сказал.

Он вышел к речке. Туда, где она впадала в море. Казалось, она, их тихая речка, никак не хотела вливаться в море, а потому совершала немыслимые петли уже по самому берегу. Словно хотела еще хоть немного побыть речкой.

Над Сашкиной головой пролетела сорока. Затрещала.

Вот и три сосны. А вон там, за теми кустиками, они с Наташей обнимались в прошлом году. Сейчас листвы почти не было, и все просматривалось насквозь.

«Неужели нас никто тогда не видел?» — подумал Сашка.

«Господи, а сейчас-то где прятаться?» — этот вопрос прямо обжег его.

Сашка спустился с террасы. Осмотрелся. Кажется, это место ниоткуда не просматривалось. Решил остаться здесь. Сбегал, принес пакет с покрывалом.

Сорока уселась неподалеку и делала вид, что занята своими делами.

Сашка знал, что теперь эта хитрая птица не отстанет и будет за ним следить.

Время шло и шло, а Наташи все не было и не было.

Полчаса.

Сорок минут.

Час.

«Неужели обманула? Или ей что-то помешало?» — размышлял Сашка.