Не отверну лица

Их разлучили. Навсегда. Дядю Василия швырнули в последний вагон эшелона — к смертникам. Андрея повели в караулку. И сразу как будто подобрели к нему, только разными голосами — лиц их уже не различал Андрей — требовали повторить те слова. «Нет», — твердил он врагам. А про себя повторял сказанное дядей Васей: «Покуда силенок хватит...»

— ...Все, что вы, господа, услышали здесь о пленном русском подростке, я сам узнал не сразу и не в такой последовательности, как излагаю сейчас, — вел свою исповедь Мортон Лейк.

Рассказчик сидел на своем прежнем месте, у дверной притолоки. Согбенный, удрученный нелегкой участью говорить безрадостные слова, весь погрузившийся в прошлое, Лейк глядел в какую-то точку на полу. Он лишь изредка приподнимал голову, чтобы отхлебнуть кофе. Крайнее напряжение Лейка выдавали его руки — беспокойные, подчас резко взлетающие к лицу, потом бессильно падающие на колени.

— Итак, господа, Андрей провел первую ночь в комнате Святого ордена относительно благополучно. Не думайте, что с наступлением дня все изменилось.

Курсант гестапо не торопился начать практику. А может, что-либо уточнял со своими шефами, чтобы действовать наверняка. Во всяком случае, Андрей получил завтрак и даже несколько книг для развлечения. Его не беспокоили до обеда. Когда книга ему надоела, Андрей встал с койки, чтобы еще раз осмотреть свое узилище.

Ему удалось даже отколупнуть ногтем немного штукатурки в отсыревшем углу. Неисследованной осталась решетка.

Андрей стал подпрыгивать на месте, пытаясь заглянуть в решетку. В это время в камеру вошла фрау Бригитта.

Я в тот день помогал «садовнику» Морицу заделывать выбоины в цементном полу коридора и мог кое-что слышать из разговора наставницы ордена с русским мальчиком.

Фрау Бригитта была любезна с Андреем, господа. Не подумайте, что в данном случае была просто игра кошки с мышонком. Все оказалось намного сложнее, друзья. Как мне позднее рассказывал Андрей, немка очень любезно взяла его за подбородок и потрепала по щеке. Лишь потом обратила внимание на сказки братьев Гримм — книгу мальчик оставил раскрытой.

— Будешь меня звать тетей Бригиттой, — весело представилась она, — сегодня тебе повесят здесь икону и покажут в молитвеннике тексты вечерней и утренней молитв...

Андрей прыснул от смеха, хотя давно уже не смеялся. «Тетя» Бригитта занялась книгой. Ей хватило беглого осмотра прочитанных страниц, где подросток по привычке подчеркивал ногтем непонятные ему слова. Она без особого труда втянула юношу в разговор о сказках, хотя Андрей уверял ее, что интересовался лишь картинками... Я сам слышал, — встрепенулся Лейк, — как она с максимальной учтивостью поправляла неловко сказанную Андреем немецкую фразу. Речь шла о глаголе «смотреть», который надо ставить в конце предложения...

Фрау Бригитта не пыталась углубляться в беседу о нравах ее монастыря, тем более об изящной словесности. Всякий раз, натыкаясь на сопротивление Андрея, она произносила:

— Можешь не отвечать. Все это пустяки!..

Важным она считала то, чтобы Андрей сейчас же назвал ей имена людей в Швейцарии, Испании, Италии или даже в России, кто мог бы прислать за него выкуп — золотые вещи. И тогда фрау Бригитта обещала ему свою помощь.

— Тебя здесь будут бить... Понимаешь: бить! — часто напоминала она, шлепая книгой по ладони. Кажется, один раз она ударила его молитвенником по голове.

Юноша отмалчивался или повторял одно и то же: у меня нет богатых родственников ни за границей, ни дома... Мы с мамой жили в деревне... В нашей стране не торгуют людьми.

Немка только однажды взъярилась, не выдержав начатого тона. Впрочем, зачем ей было вести себя корректно? О, эта дама прошла большую выучку и понимала в жизни многое.

— Не пытайся обманывать старших, — заорала она так, что по коридору пошло эхо. — Мне и без твоих признаний ясно, что ты воспитывался в интеллигентной семье! Деревенские мальчишки не пользуются щеткой для чистки ногтей... Тем более они не знают, как складывается верхняя простыня на койке! Взгляни-ка, несчастный лгунишка, на свои руки, на пальцы. Ваша Россия не настолько богата, чтобы в крестьянских семьях дети с малых лет музицировали! И вообще все это пустяки! Здесь не музыкальная школа, и ты скоро в этом убедишься!.. Думай о деньгах, если хочешь выжить и увидеться со своим отцом!..

— Да, друзья, — продолжал Лейк, — было жутко слушать угрозы изощренной нацистки. Но слова ее звучали искренне — уверяю вас. Ради денег фрау Бригитта могла решиться на крайности. Я включаю сюда и спасение Андрея от лап гестапо. Разумеется, после того, как мальчик станет им не нужен. По меньшей мере, она сохранила бы жизнь Андрею... Но кто мог в то время что-нибудь подсказать юному пленнику? После разлуки с отцом и наставниками в училище он признавал только один авторитет — дядю Василия. Дяде Васе не понравился выкрик Андрея об отце — это он хорошо запомнил.

Как сын военного, он понимал, что любые сведения об отце-генерале являются военной тайной. Чтобы не допустить какой-нибудь ошибки, он решил говорить все наоборот...

На другой день после беседы фрау Бригитты с Андреем, американец решился заговорить с русским пленником. У Мортона не было определенной цели. Едва ли он мог бы что-нибудь посоветовать Андрею, если бы тот даже доверился Мортону. Слишком непохожими были, несмотря на соседство камер, их судьбы.

Когда американец, нагруженный баллончиком для дезинфекции, переступил порог, паренек сидел, прижавшись подбородком к острым коленям. Постель была скомкана, угол простыни свисал к полу. Андрей еще теснее сжался, сцепив руки на худых ногах.

Мортон разложил инструменты, отошел в дальний угол, опустился на колени спиной к узнику и принялся обстукивать пол. Он как бы отыскивал трещины, но на самом деле напряженно думал: «С чего начать?» Даже простое чувство симпатии в этом подземном каземате передать друг другу не просто. Наконец Мортон переполз на середину комнаты и принялся сосредоточенно разбрызгивать по полу серую жидкость. Вонючая жижа расползалась пятнами, приобретавшими контуры островов Великобритании, Германии и соседних с ними держав.

Мортону особенно точно удалось изобразить побережье у Ла-Манша. Рисовал он долго и усердно. Это не могло не привлечь внимание подростка. Перехватив взгляд Андрея, Мортон улыбнулся ему. Затем сказал серьезно, почти сурово:

— Анджей! Их бин никс дойч... Я не немец. Я бритиш. Американо-бритиш аэро. Понимаешь — аэро?

Ах как пригодились бы здесь несколько русских слов! Но и немецких слов американец знал немного. Мортон в отчаянии сжал пульверизатор и вдруг заметил, что раструб аппарата, сделанный крестообразно, немного напоминает самолет.

— Я — аэро. Понимайт! Жж-у! Потом — буф, буф! — Мортон повел пульверизатор через Ла-Манш, плавно покружил его над Германией и дважды брызнул эссенцией.

— Потом меня — буф! И я тут — понимайт?

Андрей молча глядел на Мортона.

— Я... миллион долларов... Фрау Бригитта! — почти кричал Мортон. — Потом нах Америка!

В коридоре послышались шаги. Мортон испуганно заметался по камере, брызгая жидкостью куда попало. Под рукой американца уже сливались пятна, напоминающие карту Европы.

Андрей некоторое время наблюдал за Мортоном. Потом вдруг соскочил с койки и, ступая босыми ногами по мокрому цементу, схватил летчика за руку, в которой был пульверизатор.

— Вы и Берлин — буф, буф? — спросил он.

Мортон кивал головой, улыбаясь.

— Да, да! Мои камрадо Берлин — буф, буф! А... я... понимайт? Транспорт — буф, буф!.. — И он ткнул пульверизатором в Ла-Манш.

Андрей взял из его рук крестообразный раструб, внимательно оглядел отверстия, из которых еще сочился раствор.

— Вы миллионер?

— Но, но, — мотал головой Лейк, изображая крайнее недовольство. — Я — аэро... буф, буф!

Американец пытался объяснить, что выкуп за него пришлют родственники. И он еще подумает, принимать ли этот унизительный дар от них.