Страница 204 из 280
— И как? Управляетесь с ними?
— Управляюсь. А куда денешься? Кстати, пока мы не у нас и вне строя, можно ко мне на «ты».
— Замётано. Будем на «ты».
— Вот и хорошо. Кстати, ты голоден? Скоро обед и я тут подсуетился: нас в лётной столовке на довольствие поставили.
— Замечательно. Только… как же это ты так спроворил–то? Без моего продаттестата? У меня ж его и у самого нет.
— Ну, — отмахнулся Торгаев, — это не проблема.
Волю любопытству Масканин не дал и лишь сказал:
— Тогда пошли, что ли. А то у меня в животе уже зверски бурчать начинает.
Лётная столовая размещалась на краю поля. Одноэтажное кирпичное здание, у входа в которое разлёгся откормленный двортерьер, видимо, этот пёс — местный любимец. В этот час столовая пустовала. Как в поговорке: война войной, а обед по расписанию. В данном случае ключевым смыслом было — по расписанию. Но прапорщик Торгаев, судя по всему, имел некие полномочия, раз уж ради его персоны и персоны Масканина подавальщица живенько организовала накрытый стол. Наблюдая за ней — миловидной девушкой из местных жительниц, Максим закусил губу. Чем–то эта подавальщица неуловимо напоминала Татьяну. И в мысли вновь вернулись Танюшины образы. Где она сейчас? Как она там? Впрочем, где — известно, наверняка у родителей в Юрьеве. Эх, сейчас бы хоть одним глазком…
— Слушай, Стёп, — обратился Максим, — с кем можно вопрос об отпуске решить?
— Хм… — Торгаев на секунду–другую задумался, продолжая разделывать ножом и вилкой жареную рыбу. — Это тебе надо к начальнику учебного процесса.
Нда, а фамилию и звание не назвал. И эти его таинственные «там» и «у нас», словно он из какого–нибудь номерного отдела, про который не говорят всуе. Не доверяет пока до конца. И правильно. И молодец! Так и надо. Хотя, наверняка ведь наблюдал как Масканин из «Китовраса» с бортовым «42» спускался. На борту «сорок второго» посторонних не могло быть по определению. И кстати, попутчиков Максима подобрал аэродромный автобус, а его самого, получается, по отдельной программе встречают.
— Угу, — только и произнёс Масканин, отправляя кусок рыбы в рот, одновременно набирая ложкой салат.
— Что, Макс, припекло?
— Очень. Сын у меня должен родиться. Может уже и родился.
Торгаев понимающе кивнул и не стал задавать вопросов, поскольку и не надеялся получить ответы. Неведенье Масканина по поводу сроков рождения чада он истолковал по–своему. Вполне возможно, что этот поручик просто не имел не только возможности, но и права поддерживать связь с семьёй. Послужного поручика Торгаев не читал и кто знает, может этот офицер с сумрачным ликом долгое время за линией фронта пробыл. Неспроста же он так на траве сидел, словно с родной стороной здоровался после долгой разлуки.
— Кормят тут замечательно, — брякнул Максим, чтобы поддержать разговор, а мыслями он был далеко отсюда.
— Ещё бы! Как и положено по лётным нормам.
— Сколько у нас осталось времени?
Торгаев глянул на часы.
— Тридцать четыре минуты. Летим на «Владимире».
Масканин кивнул.
— Прорва времени. Успею на травке поваляться.
На базе ВВС Щелкуново-2 их уже ждали. Когда разошлись сошедшие с "Владимира" пассажиры, к Торгаеву и Масканину подошёл седоусый фельдфебель, залихватски козырнул, чётко по уставу представился и предложил следовать за ним. Но прежде чем они направились к поджидающей машине, прапорщик обменялся с унтером рукопожатием, как со старым знакомым. А Максим подметил на груди фельдфебеля два креста солдатской Славы, кобуру с трофейным "Ланцером", ножны с неуставным кривым кинжалом и самосшитый подсумок с гранатами на портупее. Венчали его образ добротные офицерские сапоги и трёхлинейный автомат А-28 "Ворчун", который только прошлой осенью стал малыми партиями поступать в спецвойска. Что ж, за прошедшие полгода его, Масканина, отсутствия многое могло измениться, вполне возможно, что "Ворчуны" теперь получили широкое распространение. Или же, что скорее всего, раз уж Масканин теперь попал в поле притяжения Главразведупра, фельдфебель этот служит в какой–нибудь части, интерес к которой простым армейцам желательно не проявлять. Во всяком случае, в открытую.
Армейскую легковушку защитно–зелёного цвета так и тянуло назвать кабриолетом, если бы не её угловатые формы, нехарактерные у гражданских автомобилей, и минимум удобств. Этот внедорожник был какой–то новой моделью, раньше Масканин подобной марки не встречал. Возле машины крутился водитель — здоровяк за два метра ростом. Судя по его ухваткам и почти совпадающей с фельдфебелем амуницией, сидеть за баранкой далеко не основная его специальность.
Тихо засипев, внедорожник плавно тронулся и спустя минут пятнадцать виляний между взлётно–посадочными полосами и капонирами остановился у первого КПП. Здесь их встретил хмурый сержант из роты аэродромной охраны, у всех кроме Масканина он въедливо проверил документы, а на поручика лишь с подозрением глянул, и подал знак своим бойцам открывать ворота. Когда внедорожник уже отъехал по грунтовке на добрые десять километров, Максим плюнул–таки на игры в таинственность и поинтересовался, почему дежурный по КПП не потребовал у него документов.
— Так у тебя ж их нет, — с улыбкой пожал плечами Торгаев.
— Нет, — согласился Масканин, — и всё–таки?
— Всё просто: в моей офицерской книжке вкладыш с нужной печатью и подписью самого Острецова.
По реакции Максима Торгаев понял, что эта фамилия ему ничего не говорит и тогда он уточнил:
— Острецов нынче зам Хромова.
— Ну, да… — дёрнул плечами Масканин. — Острецов, Хромов… Тебя, наверное, не предупредили. Я не грушник, я из егерей. Вольногор.
— Понятно, — несколько растерянно вздохнул Торгаев.
Доктрина сокрытия имён руководства страны и руководителей многих военных структур в последнее время обросла новыми уровнями защиты, ведь охота за ключевыми фигурами правительства и армии во время войны не только не прекратилась, не смотря на все защитные меры мощнейшего и предельно отлаженного механизма контрразведывательных органов, но и усилилась. Однако внутри ведомств тем кому положено своё начальство знали, да и как иначе? Переварив реакцию подопечного, Торгаев смекнул, что тот вполне мог и не знать фамилию начальника Главразведупра генерала Хромова. Но об Острецове–то он не мог не слышать! Вопреки доктринальным обстоятельствам, имя свежеиспечённого генерал–лейтенанта Острецова гремело по всей Новороссии. Курируемые им контрдиверсионные операции проводились и в тылу, и на фронтах. С другой стороны, незнание поручика могло быть вызвано долгим отсутствием.
— Ничего, — обнадёжил Торгаев, — скоро войдёшь в курс дел.
Часа примерно через два с половиной, пронесясь по неразъезженным сельским и лесным дорогам, машина остановилась у КПП базы. От КПП в обе стороны шло ограждение из двойного ряда столбов со спиральной колючей проволокой. Судя по предупреждающим табличкам, вокруг периметра имелось плотное минное поле, о глубине которого можно было только догадываться. Бронированные пулемётные вышки, прожекторные посты и позиции зенитных автоматов также сконцентрированы поближе к периметру. А сама база резко контрастировала с типичными пунктами дислокации обычных воинских частей. Естественно, имелись здесь и капониры для техники, и склады, и пункт ГСМ, и казармы, но все эти постройки, как потом узнал Масканин, были заглублены в землю и внешне ничем не отличались от капониров. Зато уж, как говорится, ни в какие ворота не лезли квартальчики одинаковых одноэтажных срубов, имеющих свои дворики и ограждения из полутораметрового штакетника. В некоторых двориках даже цветники имелись. А вдоль улочек этих квартальчиков подрастали молодые сливы, яблони и черешни, а кое–где и облепихи. Здание Управления базы располагалось в самом центре и все дороги вели к нему. Здание это тоже смотрелось совершенно не по–военному; двухэтажный деревянный терем с резными окнами и ставнями, с пристройками и трубами печного отопления на крышах. Как потом Максим выяснил, до войны база была туристическим лагерем, от которого и достались в наследство все эти постройки деревянного зодчества.