Страница 192 из 280
Уже на улице Кудряшов просветил:
— Оружия и амуниции на складах столько, что хоть полк, хоть все три формировать можно. Через Лютенбург идёт одна из линий снабжения восьмой армии.
— Команду я сам набирать буду?
— Нет. Люди уже собраны. Твоя задача сформировать из них подразделение и получить всё причитающееся на складе. Одиннадцатый пакгауз, секция четыре. Найдёшь там старшего фельдфебеля Аверинского. Отдашь ему вот эти бумаженции. Держи.
— Что за бойцы?
— В основном застрявшие в городе офицеры. Кто из отпуска возвращался, кто из запасного полка, а кто и в отпуск ехал. А также унтеры из отдельного рембата. Весь рембат, что сегодня утром на станцию эшелоном пришёл, полковник Тоценко отправил обратно. Вместе с тяжелоранеными. А эти унтера настырные оказались, в бой рвутся хоть стреляй. Пришлось на хитрость идти, наврать с три короба и брать пылко возжелавших по жребию. А то весь батальон бы тут остался.
— И много их? Унтеров?
— Десять.
— С батальона?
— Ты головой подумай. В рембате такие спецы, что их золотые руки пожалуй поценней любого полковника будут. Мне чуть морду не набили, когда я про десяток заявил и про жребий. Оскорбил их благородный порыв, понимаешь. Но комбат вмешался, пристыдил, что на однорукого пошли. Да и остыли они быстро, большинство–то — мужики по сороковнику, по полтиннику… Степенные.
— Ясненько…
— Чего приуныл?
— Да хреново это… Такими кадрами разбрасываться…
— Что хреново, то хреново. Но это их выбор… Ну вот, почти пришли.
Ожидавшие бойцы теснились поодаль от погрузочных перронов. Путь к ним перекрыла колонна машин. Пришлось ждать пока проедут. У крайнего пути царила настоящая суматоха, десятки путейцев и солдат сновали вверх–вниз, бегали с грузами, устанавливали сходни. Лязг, грохот и мат. Эшелон, что стоял сейчас на товарной, был просто огромен — свыше сотни платформ и несколько теплушек для личного состава.
С прибывшего эшелона разгружалась батарея реактивных систем залпового огня "Вьюга". В другом конце эшелона разгружалась батарея 122–мм самоходок 2САС-5. Эти батареи прибыли с расчётами и экипажами и со всем снаряжением. И очень кстати. Можно не сомневаться, что Тоценко, остро нуждающийся в артиллерии, тут же переподчинил их себе.
Остальная техника пришла россыпью. Из–за не имения экипажей, она так и оставалась в эшелоне, который после разгрузки САУ и "Вьюг" решено срочно отгонять назад. А техники там, предназначавшейся для 5–го танкового корпуса генерала Трикутного, было не мало: более двадцати 152–мм самоходок 2САС-8 для 5–й артбригады, пятнадцать танков ТТ-48 и два передвижных разведывательных пункта ПРП-1 на базе БМП "Кирасир" для 13–й танковой дивизии. Остальное — БТРы, БМП и другая техника тоже предназначались для мотострелков 13–й танковой. Однако БТРы Б40А и "Кирасиры" Тоценко решил тоже изъять. Теперь и их принялись срочно разгружать. В городе оказалось не мало мехводов и подготовленных операторов–наводчиков для 30–мм авиационных пушек "Кирасиров". Уже началось формирование экипажей. И ещё, можно сказать повезло, что на станции соляра и огнеприпасы для бронетехники нашлись, не всё успели на фронт отправить. А с батареей 2САС-5 по восемь боекомплектов с каждой самоходкой пришло. От предыдущего эшелона из не успевшей отправиться в войска техники в оборот были взяты ПМЗ — прицепные минные заградители, к которым подогнали грузовики — трофейные "Франконии" и закупаемые в Островном Союзе "Дэффены". С ПМЗ пришло несколько тысяч противопехотных и противотанковых мин.
Всё это Масканин узнал от Кудряшова. Оставалось загадкой отчего майор так языком растрепался, то ли от словоохотливой натуры, что сомнительно, то ли от желания показать, что дела вовсе не так плохи как кажутся.
— Вон они, красавицы, — кивнул майор в сторону самоходок 2САС-5. — Батарейцы, смотрю, молодцы, уже почти разгрузили…
— Родные САУшки? — улыбнулся Максим.
— Угум. Я на них два года воевал. Семь машин подо мной разбило…
— А эти? "Вьюги"? Я их раньше не видел.
— Потому что раньше их было мало. Опытные партии для обкатки на фронт шли. А эта вот батарея уже наверное второй серии. Но, говорят, контрики до сих в батареях присутствуют.
— Жандармы–артиллеристы? — Максим хохотнул.
— Смешно–то оно смешно, но изделия до сих пор секретные. Тут главное их, если что, вовремя подорвать.
Наконец колонна отошла. И Масканину явилась картина этакого островка тихой благодати в море суматохи. Будущие бойцы поручика пребывали в полном спокойствии на фоне бурлящей на станции суеты. Половина в шинелях, значит из тыла ехали. Разбившись по кучкам, они жгли костры из сломанных ящиков, грелись.
— Смирно! — подал команду подпоручик с эмблемами авиационного техсостава.
— Вольно! — скомандовал майор, когда все вскочили. — В две шеренги становись…
Построившись и распределившись при этом по принципу "свой к своему", бойцы застыли в ожидании. Майор кашлянул и пострелял глазами по строю.
— Господа офицеры, унтер–офицеры и солдаты… Приказом командира гарнизона полковника Тоценко, командиром вашего подразделения назначен поручик Масканин. Как говорится, прошу любить и жаловать.
Майор подмигнул Максиму, протянул руку и сказал:
— Успехов.
Посчитав дело сделанным, он ушёл. А Масканин с полминуты всматривался в глаза тех, из кого предстояло сделать боевое подразделение.
— Равняйсь! — рявкнул он, отметив, что команду исполнили чётко. — Смир–рна!
— Вольно, — выдохнул он и сделал несколько шагов вдоль строя, осматривая своих новых бойцов. Вид бравый, во внимательных взглядах читается ожидание как себя покажет назначенный командир. Но играть в психологию Масканин не желал, он предпочитал метод действия. Тогда бойцы сами признают или не признают в нём авторитет командира. — Итак, господа, для начала кратко о себе… Точнее, совсем уж кратко. Масканин Максим Еремеевич, до сего дня командовал ротой седьмого егерского вольногорского полка. Войну начал на Южном фронте в феврале пятидесятого. Вот, собственно, и всё, что считаю нужным сообщить о себе. Теперь будем знакомиться. Разрешаю вопросы из строя.
Он развернул одну из бумаг, что дал майор, и бегло просмотрел список личного состава.
— Для начала у меня есть вопрос ко всем. В пулемётную команду все добровольно записались?
— Разрешите вопрос? — подал голос кто–то из группы стоявших на краю строя рядовых.
— Я же сказал, разрешаю вопросы из строя. И представляться надо, когда спрашиваете.
— Рядовой Климов…
Масканин прожёг его взглядом. Климов, стоявший во второй шеренге, выглядел лет на шестнадцать, его товарищи вокруг не намного старше. И всё бы ничего, будь они вольногорами, которые воинскую науку с детства постигают. Но они не вольногоры. Они новобранцы. Чёрт возьми! Масканина взяла злость. Это кто ж в охранение пулемётов этих юнцов взял? Драка на подступах к Лютенбургу намечается жаркая, а пулемётчик — в любом бою одна из первоочередных целей. Иными словами, вся формируемая пулемётная команда заведомо списана в потери. Понимал ли это майор Кудряшов, предложив Масканину возглавить команду? Несомненно. Максим это тоже понимал, как и стоящие перед ним в строю офицеры и унтеры это понимают. Но новобранцев–то кто сюда запихнул? Ведь верная смерть. Если только помощь не подойдёт вовремя, что под очень большим вопросом. И даже если подойдёт, в обороне расчёт тяжёлого пулемёта живёт не долго.
"И какая сука их ко мне впихнула?"
— Я слушаю, — подстегнул Масканин замявшегося солдата.
— Это правда, что велгонцы скоро у города будут?
— Правда. А ты что, в бой вперёд всех рвёшься?
— Я на фронт хотел… А меня на три месяца в глухомань в запасной полк упекли! — с вызовом ответил Климов, голос его под конец сорвался на высокую подростковую тональность. — Я доброволец!
— Оно и видно, — сказал кто–то из офицеров.