Страница 1 из 41
Описание
Старчак Иван Георгиевич (1905 г., с. Александровка, Кременчугский район, Полтавская область - 1981 г.). - войсковой разведчик, командир разведывательно-диверсионного отряда.
Украинец. Из крестьян. Полковник. В Красной Армии с 1920 г. Член компартии с 1928 г. Окончил Владивостокскую школу красных командиров.
Отец погиб в Первую мировую войну. Трудовую жизнь начал рано. В годы Гражданской войны жил в Кяхте (Забайкалье).
Служил командиром взвода конной разведки на Дальнем Востоке - в горах Хингана и Сихотэ-Алиня. С 1931 г. занялся парашютным спортом. Совершил 89 ночных прыжков, 36 прыжков с самолетов, совершавших фигуры высшего пилотажа, 87 затяжных прыжков. Тысячный прыжок совершил 21 нюня 1941 г. Всего имел 1096 прыжков.
Участник Великой Отечественной войны с 1941 г. Командир разведывательно-диверсионного отряда, начальник парашютно-десантной службы Западного фронта. Действовал на территории, временно оккупированной немецкими войсками. Участник обороны Москвы, со своим отрядом совершил несколько рейдов по тылам немецкой армии. Был тяжело ранен. Войну окончил в Берлине.
Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, медалями. Заслуженный мастер парашютного спорта.
В послевоенные годы.
Имея большой опыт применения парашютных десантов в боевых условиях, И. Г. Старчак успешно использовал его в пограничных операциях в условиях борьбы с бандитизмом на Кавказе, в Туркмении и в западных областях Украины, а также при сбрасывании грузов в условиях Забайкалья и в горах Восточного Памира.
В августе 1945 года при строительстве линии правительственной «ВЧ» связи на участке Иркутск-Ворошилов он организовал подготовку лётного состава для сбрасывания на парашютах грузов и материалов в труднодоступной горно-лесистой местности (всего под его руководством было без происшествий сброшено 1012 тонн грузов). Для этого лично совершил 67 вылетов, неоднократно рискуя жизнью в сложных метеорологических условиях, и сбросил 113 тонн груза на перевалы и ущелья Селемджинского хребта. Строительство было завершено досрочно на 1,5 месяца.
В 1949 году Ивану Георгиевичу присвоено звание «Заслуженный мастер спорта СССР». За успешное выполнение заданий командования в охране государственной границы И. Г. Старчак неоднократно получал благодарности и премии. В 1950 году ему было присвоено звание полковник.
Однако автокатастрофа усугубила фронтовое ранение и поставила крест на его дальнейшей военной карьере, и в 1952 году офицеру-десантнику пришлось уйти в отставку. Тем не менее, он не бросил парашютный спорт, обучал молодых десантников и продолжал прыгать сам. Автор мемуаров и документальных повестей «Время выбрало нас» и «С неба — в бой».
Старчак И. Г. С неба — в бой. — М.: Воениздат, 1965. — 184 с. — (Военные мемуары). / Литературная запись И. М. Лемберика. // Тираж 75 000 экз. Цена 43 коп.
Аннотация издательства: В годы Великой Отечественной войны в печати появлялись короткие сообщения о действиях воздушнодесантного отряда под командой известного мастера парашютного спорта Ивана Георгиевича Старчака. В то время нельзя было открыто писать ни о месте, где сражались десантники, ни о подробностях боев. И только теперь, более двадцати лет спустя, бывший начальник парашютно-десантной службы Западного фронта И. Г. Старчак рассказывает о людях, героически бившихся с врагом в его тылу.
Глава первая. Трудное начало
В горящем Минске
Утром 21 июня 1941 года, испытывая новый парашют, я повредил ногу. Может быть, потому, что это было как раз накануне войны, отчетливо, до мелочей, помню обстоятельства, при которых это случилось.
Я совершал прыжок с самолета, идущего на большой скорости. В тот момент, когда перегрузка при полном раскрытии купола стала максимальной, одна пара круговых лямок не выдержала и оборвалась. Каким-то чудом я ухватился сначала одной, а потом другой рукой за раскачивающиеся в воздухе концы. Раскрыть запасной парашют не удалось.
Приземляясь, я сильно ушибся, и меня отвезли в Минск, в окружной госпиталь.
Мне казалось, что я смог бы вылечиться в амбулаторных условиях, но медики были иного мнения.
— Ну-ка пройдитесь, — предложил врач, устав спорить.
Я сделал несколько шагов и чуть было не упал.
— Ну вот, видите, товарищ капитан!..
Было досадно, что расстроились все мои планы на предстоящий выходной. Воскресенье обещало быть очень интересным. Днем я собирался пойти на митинг, посвященный открытию искусственного озера, в сооружении которого участвовали и авиаторы, а вечером в Дом Красной Армии, где должен был состояться спектакль Московского художественного академического театра.
Смеркалось, когда в палату вошел мой начальник по службе в штабе ВВС Западного особого военного округа полковник С. А. Худяков. Он тоже оказался в числе больных: у него определили острый плеврит. Худяков, черноглазый, смуглый, щелкнув выключателем, спросил:
— Зачем сумерничать, капитан?
Он присел на край койки и стал расспрашивать, при каких обстоятельствах со мной случилась беда.
— Как же это ты оплошал?
Я пошутил:
— Тысячный прыжок, видно, всегда несчастливый.
Действительно, мне выпала честь первому перешагнуть тысячный рубеж. Это было как раз в злополучный для меня субботний день, 21 июня 1941 года.
Посетовав на то, что нам не удастся побывать на спектакле Художественного театра, мы как-то незаметно для себя перешли к служебным темам, стали говорить о предстоящих больших летних учениях. В ходе их предполагалось проверить в условиях, приближенных к боевым, новую технику.
В раскрытые окна вместе со свежим ветерком влетали звуки вальса, доносившиеся из городского парка. Они вплетались в нашу беседу.
Но вот Худяков замолчал, ушел в себя. Стал думать о своем и я. В том самом парке, откуда льется музыка, я бродил по дорожкам вместе с Наташей, там мы сказали друг другу заветные слова...
Летние вечера быстротечны. Я не заметил прихода полночи. Об этом возвестил перезвон кремлевских курантов. Наступило воскресенье 22 июня.
Худяков ушел. Взволнованный впечатлениями минувшего дня, я долго не мог уснуть. Только через несколько часов ненадолго забылся. Во сне я опять прыгал с самолета, терпел аварию. Уши глушил надсадный рев санитарной машины, перед глазами мелькали встревоженные лица товарищей, среди них лицо укладчика парашютов Ивана Бедрина, который первым подбежал к месту моего неудачного приземления...
Пробудился я от какого-то толчка. Стряхнул остатки дремоты, прислушался. Со стороны нашего аэродрома донеслись четыре сильных взрыва.
Еще не поняв, в чем дело, я почему-то не на шутку встревожился. Как ни больно было, хватаясь за стену, запрыгал на здоровой ноге в палату полковника Худякова.
Он говорил по телефону. Я понял: с дежурным по штабу округа. Наконец Сергей Александрович положил трубку. Я молчал, ожидая, что он заговорит сам. По его лицу видел: произошло что-то очень серьезное, такое, о чем даже не хватало духу спросить.
Несмотря на столь ранний час, госпиталь ожил. Захлопали двери, забегали по коридорам санитарки, медицинские сестры. Кто-то кого-то спрашивал:
— За врачами послали?