Молох Империи. Дилогия

Масканин попытался думать о грядущих торжествах, но тщетно. Мысли то и дело возвращались к только что окончившемуся разбору вчерашних учений, проводимому командиром эскадрильи. Настроение после разборов осталось паршивое. Артемов, не в пример иному начальству, все же стеснялся в выражениях, что совсем не помешало ему (причем умело, благодаря многолетней практике) убедить подчиненных в их родстве с бандой тупых обезьян.

Но не все было плохо (Масканина не назначили на праздники в патруль, как экипажи Бобровского, Чепенко и их командира звена графа Слепова) и он выполнил все учебно-боевые задачи на должном уровне. Однако все это не радовало. Просто Масканин не любил быть "мертвым". А именно это с ним произошло, когда эскадрилья проводила учебную атаку крейсера "Ермак" из состава Добровольческого Корпуса. Если бы это был реальный бой, штурмовик постигла бы участь оказаться в разряде потерь.

Учения проводились на уровне всей бригады и состояли из трех фаз. Применялись учебные ракеты с имитаторами боеголовок и системами самоликвидации – на тот случай из разряда "всяких", когда ракета случайно врезается в свою цель. Вместо аннигиляторных пушек и орудий атомных деструкторов корабли использовали их имитаторы.

В первой фазе проводились индивидуальные поединки между кораблями разных эскадрилий. Масканин вышел победителем во всех трех "боях". Сказалась отработанная взаимозаменяемость со штурманом Азанчеевым и некоторые нестандартные тактические решения.

Во второй фазе шла отработка взаимодействия подразделений по прикрытию защитной орбитальной станции класса "Пирр-XII". Прикрывать станцию пришлось от условного противника из состава 5-го опетского флота – от нескольких фрегатов, имевших по звену из пяти истребителей, и приданных фрегатам двух скоростных эсминцев. По итогам второй фазы, наблюдавшие за "сражением" высокие чины поставили 63-й бригаде оценку "удовлетворительно". Защитная орбитальная станция была "уничтожена", штурмовики понесли большие "потери". Правда и атаковавшие корабли 5-го флота (тоже получившие "удовлетворительно") все до одного остались с тяжелыми "повреждениями", а истребители были "уничтожены" вовсе. Масканинский "Вихрь-I" в этой фазе остался в строю, но получил небольшие "повреждения", а князь Азанчеев превосходно "всадил" учебную "Ктулу" в корму фрегата. Но итоги выглядели плачевно. Да, штурмовикам часто приходилось выполнять самоубийственные задания и они зачастую несли большие потери, нанося врагу урон еще более ощутимый. Но наученное опытом войны с нишитурцами, командование поставило перед ними во время учений двойную задачу: "уничтожить" противника и "выжить" самим. Второе было не менее важно и намного труднее.

Но самое сложное выпало на третью фазу, когда эскадрильям пришлось по очереди "штурмовать" крейсер, экипаж которого, как очень скоро выяснилось, обладал высокой боевой выучкой. Сначала "Ермак" "атаковала" 1-я эскадрилья, однако крейсеру удалось удержать ее от себя на почтительной дистанции. В итоге, все атаки штурмовиков остались незавершенными и нерезультативными. Командир 2-й эскадрильи принял решение идти на пролом, что привело к "гибели" восьми и десяти штурмовиков и незначительным "повреждениям" "противника". Артемов же решил предоставить инициативу командирам звеньев и добился успеха, но слишком большой ценой. "Ермаку" крепко досталось от учебных "Ктулу" и "Саргамаков", но из учебного боя вышли только "покалеченные" штурмовики старшего лейтенанта Слепова и лейтенанта Бобровского, да корабль самого командира эскадрильи Артемова.

Подведя общие итоги учений, начальник 16-й штурмовой дивизии и проверяющий из опетского генштаба настоятельно рекомендовали всем экипажам 63-й бригады уделить особое внимание отработке взаимодействия между кораблями и сработанности экипажей, а особенно отработке тактических приемов штурмовки тяжелых звездолетов. Это означало, что экипажи будут появляться на базе лишь затем, чтобы отоспаться, пополнить боезапас и антивещество.

Все это проносилось у Масканина в голове бесконечным круговоротом мыслей. Его совсем не страшила перспектива бесконечных полетов, маневров и напряженной самоотдачи. Уж лучше понапрягаться на учениях, чем погибнуть в первом же бою.

Не заметно для самого себя, Масканин в задумчивости дошел до капонира, под которым скрывался ангар. Рядом – у холма высотой с человеческий рост стоял облаченный в бронескафандр и вооруженный стэнксом часовой матрос. Часовой узнал своего командира и козырнул. Ответив ему, Масканин подошел к шлюзу и набрал комбинацию на идентификаторе киберзамка. Толстая бронированная дверь с шипением отошла в сторону. Открылся вход в кабинку гравилифта, который доставил пассажира под землю.

Защищенный бронеплитами и антиядерными генераторами, ангар сообщался сетью тоннелей с подземными складами боеприпасов, комплектующих узлов для ремонта и хранилищем антивещества – топлива для межзвездных двигателей. У штурмовика царило оживление. Здесь копошилось более десятка техников из наземного обслуживающего персонала и в два раза больше роботов. Рядом с открытыми люками и рампами застыли небольшие самоходные гравиплатформы, груженные контейнерами с инструментами и аппаратурой.

У самого носа огромными желтыми цифрами красовался бортовой номер "26", неестественно яркий в искусственном освещении. Слева от номера была нанесена снежно-белая эмблема 63-й бригады в виде ромба с соответствующими цифрами.

Вытирая испачканные руки о покрытую пятнами спецовку, к Масканину подошел кондуктор Алпатов – специалист по двигателям и начальник обслуживающей команды. Предупреждая его намерения сделать доклад по уставу, Масканин просто протянул свои пять, не заботясь, что может испачкаться сам. Они крепко пожали друг другу руки.

– Ну, и как наши дела, Егорыч? – спросил Масканин, обводя оценивающим взглядом штурмовик.

– Движки и антигравы в порядке, командир, – поспешил обрадовать Алпатов. – В общем, проблем нет, кроме системы перезарядки "Орнеров".

– Анвер здесь?

– На борту. Он вместе с Драновским возится.

– Пойду-ка гляну что там у них.

Масканин вскинул руку с часами.

– Ого… Уже пол-одиннадцатого.

– От комэска, командир?

– От него, Егорыч, – угрюмо подтвердил Масканин, два часа усердно слушавший недовольное пыхтение Артемова, дивясь при этом его буйной фантазии по части общих умственных недостатков командиров кораблей. Артемов перемолол каждую косточку всей эскадрильи, разошелся не на шутку.

Алпатов понимающе кивнул.

– Разнос устроил капитальный… Но, он прав, – сказал Масканин, – тысячу раз прав.

Во время "штурмовки" крейсера дала отказ система перезарядки правобортовой противоракетной установки, четыре "Орнера" оказались заблокированными. И хотя не это явилось прямой причиной "гибели" штурмовика (скорее просто губительный огонь "Ермака"), но отказ внес в это дело свою лепту.

– Смирно! – крикнул кто-то из матросов, когда Масканин вошел в нужный ему отсек.

– Вольно.

В отсеке находились командир противоракетной батареи мичман Анвер, техник по вооружению боцман Драновский и два матроса наземного персонала. Все четверо были одеты в спецовки и выглядели устало, но уж точно не угрюмо.

– Что тут у вас? – с ходу вопросил Масканин, осматривая их одинаково чумазые лица. И где ж они так вымазались?

На молочно-белом нишитском лице Анвера появилась довольная улыбка. Он похлопал рукой по одному из вскрытых блоков.

– Причина выявлена, командир, – произнес Анвер, еще пару раз хлопнув ладонью по металлу. – Какой-то… гхм… не слишком отягощенный умом остолоп не установил режим герметичности в системе пневмоподачи револьверного барабана. Я разберусь кто этот умник… В итоге, командир, получилось так: при попытке зарядить "Орнер" в порт, в шахту барабана засосало все, что можно. Мы уже очистили ее. Теперь только осталось заменить испорченные узлы.