Молох Империи. Дилогия

Начальник дивизии оторвался от экрана.

– О вас хорошие отзывы, лейтенант. Награды, личная благодарность от адмирала Курбатова. Нам нужны такие офицеры как вы. Добро пожаловать в шестнадцатую штурмовую.

Он отдал удостоверение и добавил:

– Зайдете в строевой отдел.

– Разрешите идти?

– Идите.

Масканин отдал воинское приветствие и покинул кабинет. По пути к гравилифту, он вдруг остановился на полушаге и вернулся к дежурному.

– Скажите, сударь, что это за штуковина в аквариуме у начдива?

– Это… прогус, – ответил тот, слегка растерявшись.

– Красивый этот прогус. Он водится тут?

– Да, в лозановом море. Эта тварь – страшно прожорливая. Хищник и причем сильно ядовитый.

– А как же те рыбки, что в аквариуме? Он их не того?

– Они для прогуса слишком крупные.

Масканин кивнул и пошел к гравилифту, загоревшись идеей завести собственный аквариум с таким же прогусом. А дежурный за его спиной слегка пожал плечами, удивляясь странному интересу крепко сбитого лейтенанта с некрасивым шрамом на щеке, и проводил его удаляющуюся, обладающую пружинистой походкой фигуру, задумчивым взглядом.

Масканин пробыл в строевом отделе считанные минуты, потом зашел по указанию в еще один кабинет, где у него потребовали продаттестат, который обещали переслать куда надо. Разобравшись со всем этим, он поднялся на верхний уровень и покинул капонир.

Снаружи уже ждал другой гравитолет. Рядом с ним стояли и курили некоторые офицеры, среди которых были и его товарищи.

– Ну, куда тебя? – спросил Чепенко.

– Шестьдесят третья бригада.

– Слыхал, Бобёр! А ты не верил в мой талант находить общий язык.

– В какую эскадрилью? – поинтересовался Бобровский.

– В третью.

– Значит, будем вместе, – Чепенко победно ухмыльнулся и просветил Масканина. – Я тут с Гришкой пари успел заключить. Он думал, что наши одинаковые назначения просто совпадение. Да, Бобёр?

– Я и сейчас так думаю, но доказать не могу.

– Масканин здесь, назначение то же. Ты проиграл.

– Ладно, – сдался Бобровский. – Ну проиграл. Я, похоже, всегда проигрываю все пари.

– Ерунда все это, – сказал ему Масканин. – Зато мы вместе.

– И расставаться не хотелось бы, – заметил Бобровский. – Первых шестерых в семьдесят третью назначили.

– А на что спорили?

Бобровский махнул рукой и криво усмехнулся.

– Это даже не серьезно, – он приподнял свой саквояж.

– Лимат на неделю лишен сладкого.

Масканин посмотрел на Чепенко. Тот развел руками и оправдался:

– Для меня это вопрос принципа: досадить этому маленькому зеленому засранцу.

Недалеко от капонира приземлился еще один гравитолет, из которого высыпала очередная группа, состоявшая, в основном, из мичманов.

– И зачем это начдиву пропускать всех через себя? – удивился Чепенко. – Я бы за день задолбался, а на второй полез бы в петлю.

– Так то ты… А он, может, получает от этого непонятное удовольствие? – предположил Масканин.

– Тебе, Костя, только волю дай… и ты объявишь его заботливой наседкой.

– И в мыслях не было, – Масканин примерился, успеет ли покурить и понял, что нет. – А пофантазировать не запретишь. Да и кандидатов в наседки можно найти более достойных. Пошли что ли…

– Ну что, все собрались? – крикнул пилот, когда на борт запрыгнул последний из офицеров, назначенных в шестьдесят третью бригаду.

Гравитолет взмыл в воздух. Короткий перелет на небольшой скорости отнял всего десять минут и завершился у одинокого капонира, идентичного внешне с тем, который только что был оставлен. В двухстах метрах от капонира начиналась гряда из дюжины небольших земляных холмов. Это были равноудаленные друг от друга просторные подземные ангары для штурмовиков.

Пилот спрыгнул на землю и трусцой припустил к капониру. Минут через пять он вернулся, объявив, что начальника бригады ни на командном пункте, ни в штабе нет и что придется его искать где-то в ангарах.

Гравитолет снова взлетел и пошел вдоль холмов, протянувшихся километра на два, пока пилот не заметил, что крайний из них открыт. После чего подогнал воздушную машину к нему чуть ли не впритык и посадил на землю.

Словно идеально разрезанные вдоль, две половинки длинного овала холма ангара были разведены метров на сорок. Между ними были видны обнаженные двойные бронеплиты, так же разведенные в стороны, в прослойке между которыми виднелось оборудование защитного ядерного генератора. По периметру проема разместились блоки какой-то аппаратуры. Рядом, в метре над землей, зависли три большие гравиплатформы, нагруженные контейнерами самых разных габаритов. Контейнеры проворно подбирали специальными зажимами роботы, снабженные гравитационными ранцами. На внушительных и угловатых корпусах роботов хорошо виднелись эмблемы с цифрой "63". Захватив очередной контейнер, они опускались под землю. Всего их было около двадцати, и корректировали их работу три оператора.

На самом краю проема ангара стояли четыре человека и что-то обсуждали. Трое были одеты в одинаковые не свежего вида спецовки, четвертый, самый низкий из них, в мундир. То, что это и был начальник бригады, сомнений ни у кого не осталось, когда пилот узнал его и сообщил об этом.

Десять человек спрыгнули на траву и построившись, направились к раскрытому ангару. Закончив что-то говорить тройке в спецовках, начальник бригады махнул им рукой и пошел навстречу процессии. Шагов за шесть прозвучала команда: "Смирно!". Подойдя и став напротив двойной линии своих новых подчиненных, он подал команду "Вольно" и оглядел внимательно их лица.

Вблизи он казался еще ниже, чем издалека и обладал круглым добродушным лицом и пристальным внимательным взглядом больших карих глаз. Опетский мундир, русские погоны с 'чистыми' просветами – капитана I ранга русского флота сидел на нем безукоризненно, грудь украшал редкий боевой орден – 'Ратный Крест' второй степени с мечами в виде серебрянного с золотым кантом двустороннего Коловрата. Кобура с лучевым пистолетом была передвинута ближе к бляхе с эмблемой Королевских ВКС. Масканину это резануло глаза, хотя он знал, что добровольцам только знаки отличий и награды на опетские мундиры полагались. Да и то только в пределах базы, а за КПП все русские знаки отличий полагалось заменять на опетские, а награды снимать. Таковы были требования секретности, даже традиционное оружие флотских офицеров – виброкортики не разрешалось носить. Запрет, само собой, был не популярен, особенно у тех, кто обладал наградным оружием. Но приказ есть приказ.

Внимательно изучив лицо каждого, начбриг улыбнулся одними губами и заявил:

– Представляться не нужно, господа. Ваши личные дела прибыли на базу еще до вашего прилета на Орбол. Еще когда вы были в пути, вас распределили ко мне. И я заочно с вами всеми познакомился. У меня, смею верить, хорошая память. Посему, господа, представлюсь сам, если кто меня не знает еще… Капитан первого ранга барон Сурганов, начальник шестьдесят третьей штурмовой бригады, – он четко по-уставному кивнул. – Все вы прибыли сюда на должности командиров кораблей, но большинство из вас не кадровые штурмовики и не имеют достаточного опыта пилотирования этого типа кораблей. Однако это легко исправимо, господа, – он усмехнуля и прошелся вдоль строя. – Я сам начинал в истребителях. Пока что в бригаде штурмовиков всего два. Это мой и адъютанта бригады, старые добрые нишитурские "Гладиаторы-Х". Да-да, господа, драться будем на нишитурско-опетских кораблях. Сорок третья и сорок седьмая бригады сформированы полностью, семьдесят третья наполовину. Мы же пока… Ну, ничего. Думаю, за неделю и мы станем "нормальной" частью. Завтра утром по местному времени ожидается прибытие десяти "Вихрей-I" из Владивостока III, которые перегоняют наши уже сформированные экипажи. И завтра же, некоторые из вас отправятся получать на завод в город Антонов КК-1М, а некоторые тоже "Вихри-I" на завод в город Купинск.