Страница 25 из 65
— О, нет-нет! — рассмеялся он. — Так не получится приятной игры.
Линч обладал одним замечательным качеством — был абсолютно предсказуем. Он сделал еще два безуспешных взмаха, а потом в ярости бросился на узника. Аполло подставил под удар правую руку, тотчас онемевшую до плеча, но зато сумел выбить дубинку из руки надзирателя.
Тот отскочил с громким криком.
А женщина теперь стонала не переставая, стонала мучительно, и от ее жуткого воя у Аполло на затылке зашевелились волосы.
— Рид-ли, о, дорогой Рид-ли! — пропел Аполло сквозь зубы. — Линч сердится. Приходи, приходи и поиграй со мной, милый Рид-ли!
Из соседней камеры донеслось грязное ругательство.
— Эй, Рид-ли! Мы все знаем, какой крохотный у тебя хрен — не можешь найти его без помощи Линча!
«Песня» возымела действие. Тяжелые сапоги загрохотали по коридору, возвещая о приближении Ридли. А затем в поле зрения появился гигант в расстегнутых штанах. У него были огромные руки, широченные мясистые плечи, а между ними — валун головы. Рот надзирателя кривился в ухмылке, и Аполло быстро понял свою ошибку. Оказалось, что Ридли сопровождал Тайн, который не был таким громадным, как Ридли — таких вообще мало, — но который при случае мог быть таким же жестоким.
Тайн и Линч разошлись, готовясь напасть на узника с двух сторон, а Ридли по-прежнему ухмылялся, ожидая, когда его приспешники займут свои позиции.
«Нет уж, ничего у них не выйдет», — сказал себе Аполло.
— Итак, джентльмены, — протянул он, медленно вставая, — признаю, я вел себя неучтиво. Но я не привык к такому количеству гостей в столь позднее время. Ридли, почему бы вам ни отослать своих друзей? Тогда мы могли бы вдвоем все уладить за чашкой чая…
Тайн с Линчем бросились на него одновременно, но Аполло перехватил руку Тайна своей левой рукой, а локтем правой, все еще не действовавшей должным образом, сумел ударить Линча в лицо, отбросив его к стене. Повернувшись вполоборота к Тайну, Аполло ударил его кулаком слева; Тайн пошатнулся, но остался стоять, и Аполло, уже готовившийся повторить удар, внезапно понял грозившую ему опасность — он потерял из виду Ридли.
Увы, было уже поздно — надзиратель дернул Аполло за ноги, он ударился головой о каменный пол и несколько секунд не видел ничего, кроме яркого света. А потом он снова увидел Ридли, все еще державшего в руках цепь, связывавшую ноги Аполло.
Шатаясь и зажимая рукой нос, из которого текла кровь, подошел Линч и ударил Аполло в лицо, затем снова ударил, на сей раз по ребрам. Было больно, но боль была какая-то тупая, и Аполло понимал, что это тревожный признак. Он попытался увернуться, чтобы защитить живот, но Ридли помешал ему, дернув за цепь. Линч, державший свою дубинку, медленно поднимал ее…
— Больше ты у нас рта не раскроешь, — ухмыльнулся Ридли, поддерживая сползавшие панталоны.
«Нет, нет, нет!» — промелькнуло в мыслях у Аполло, и он, с трудом выпрямившись, ударил Ридли головой в живот. Надзиратель, пронзительно вскрикнув, уселся на зад. А Аполло изо всех сил молотил его кулаком… пока на голову ему не опустилось что-то тяжелое.
Он со стоном поднял голову. Чертова дубинка Линча! Ей-богу, он заберет ее у него и будет бить надзирателя его же собственным оружием.
Тут Тайн наступил ему сапогом на горло, и Аполло попытался сделать вдох, — но воздуха не было. Он снова попытался…
И провалился во тьму.
Не находя себе места без обычных упражнений в своем лондонском подвале, Максимус на следующий день встал очень рано и отправился в лес, где восходящее солнце пятнами покрывало листву у него над головой.
В городе у Максимуса были дела, и ему не терпелось вернуться к ним. А ухаживать за женщиной ради женитьбы на ней… Ох, это казалось ему мучительным занятием.
Красавица, словно сочувствуя хозяину, подставила голову ему под ладонь. Перси и Скворушка уже умчались вперед, но Красавица с удовольствием оставалась с ним. Что ж, так обычно и бывало.
Но тут борзая внезапно насторожилась, а затем убежала от него, грациозно прыгая среди подлеска. И герцог тотчас услышал приветственный лай других собак.
Глупо, конечно, но Максимусу вдруг показалось, что его сердце забилось быстрее. Да-да, несмотря на угрозу, исходившую от этой женщины, он хотел видеть ее, и в данный момент его не интересовало, почему он этого хотел.
Через несколько шагов герцог вышел на поляну с прудом и осмотрелся. Он увидел собак, бежавших вокруг пруда — и даже Бон-Бон был там, — но ее на дорожке не было.
А затем он все же увидел ее — и замер ошеломленный.
Артемис Грейвс была в пруду, грациозная, как наяда. Закрепив юбки у талии, она бродила в искрящейся на солнце воде, доходившей ей до бедер.
Как она посмела?!
Герцог быстро обошел пруд и остановился на берегу рядом с тем местом, где она входила в воду.
— Мисс Грейвс!
Она оглянулась. И казалось, она не испытала особого удовольствия, увидев его.
— Доброе утро ваша светлость.
— Что вы делаете в пруду? — с угрозой в голосе проговорил герцог.
— Мне кажется, это очевидно. — Мисс Грейвс пожала плечами и направилась к берегу. — Я брожу по воде.
Максимус стиснул зубы. Чем ближе она подходила к берегу, тем выше над водой оказывались ее обнаженные ноги. И вскоре стало ясно, что от бедер до узких изящных ступней на ней ничего не было; ее молочно-белая кожа сверкала на солнце и была удивительно, невероятно эротична.
Как джентльмену, ему следовало отвернуться, но, черт побери, это ведь его пруд!
— Кто-нибудь может случайно увидеть вас, — ворчал герцог, прекрасно понимая, что говорит как старый ханжа.
— Вы и впрямь так думаете? — Она, наконец, добралась до берега и вышла на покрытую мхом отмель. — Сомневаюсь, что ваши гости встают раньше девяти часов утра. А Пенелопа вряд ли когда-нибудь выходила из своей комнаты до полудня.
Она стояла, откинув голову, стояла с таким видом, будто и в самом деле хотела поговорить об утреннем распорядке его гостей. И она даже не позаботилась опустить юбки!
Максимус проводил взглядом каплю воды, которая скользила по ее округлому бедру, затем по изящному колену — и все дальше вниз, пока не сорвалась с изящной лодыжки. Он поспешил перевести взгляд снова на лицо мисс Грейвс.
А она с невозмутимым видом смотрела на него — как будто стоять перед мужчиной полунагой считалось у нее самым обычным делом.
Боже правый, она что, считает его евнухом?!
Ему хотелось встряхнуть ее хорошенько и пристыдить, хотелось…
— Опустите свои юбки, — пробурчал герцог. — Если вы таким способом пытаетесь спровоцировать меня из-за наших разногласий, то знайте, у вас ничего не выйдет.
— У меня не было такого намерения, — спокойно ответила она. — Как я уже сказала вам, я бродила по воде без всякого умысла и просто получала от этого удовольствие. Так что вы не правы, ваша светлость.
— Я… — Он был не в состоянии следить за ходом ее мыслей, когда ее ноги были столь соблазнительно обнажены. — Что вы сказали?..
— Вы прекрасно слышали. Но почему вы так уверены, что я не смогу спровоцировать вас? — Приподняв бровь, она развязала узел, удерживавший ее юбки наверху. И юбки, упав, закрыли восхитительные ноги до самых лодыжек.
Герцог нахмурился и заявил:
— Больше не бродите в моем пруду.
— Хорошо, ваша светлость. — Пожав плечами, мисс Грейвс подняла лежавшие на тропинке туфли и чулки. — Но все же очень жаль… Мне бы очень хотелось прийти сюда поплавать. — Она повернулась и медленно пошла вверх по тропинке, покачивая бедрами и сверкая из-под юбок голыми лодыжками.
А Максимус смотрел вслед, представляя, как она плавает в его пруду восхитительно нагая.
Через несколько минут мисс Грейвс с собаками уже была почти у самого леса, и герцогу, чтобы догнать ее, пришлось бежать довольно быстро. Догнав, он пристально посмотрел на нее — и почему-то вдруг спросил:
— Вы умеете плавать?
Ему показалось, что мисс Грейвс не соблаговолит ответить, но она, вздохнув, проговорила.