Русские ушли

После разговора с матерью он пришел к Чернышёву. Задал ему несколько вопросов. Майкл не мог взять в толк, почему и Дашков, и мать твердили, будто месторождение «третьего изотопа» принадлежит Российской империи. Оно было открыто каких-то двадцать лет назад, когда русские превратились в миф.

— И тем не менее это чистая правда, — сказал Чернышёв. — Видишь ли, Миша, нам нужен собственный космический флот. Как ты догадался, вероятно, мы сбиваем не все корабли, попадающие в сектор нашего влияния. Некоторые мы конфискуем. Иначе мы оказались бы запертыми на планете. И мы не могли бы оказать никакого сопротивления в случае очередного вторжения. Но конфискованные корабли не подходят для наших целей.

— Каких? — жестко спросил Майкл. — Каких целей? Взрывать планеты?

— Не надо приписывать мне слова твоей матери, — осадил его Чернышёв. Майкл сделал вывод, что радикальные взгляды Натальи Лукиной не составляли секрета для ее коллег. — Они ни для чего, если честно, не подходят. Нам надо вести разведку ближайшего пространства, надо перевозить объемные грузы, надо осваивать другие планеты нашей системы. А попадают к нам лишь небольшие корабли, рассчитанные на трех-четырех человек экипажа. В сущности, эти суда годятся для деятельности на территории Больших Штатов, но и только. Поэтому мы решили пойти по другому пути. Посоветовавшись с Филиппом — твоим приемным отцом, — мы отобрали и подготовили группу очень талантливых молодых людей. Они должны были получить образование в Больших Штатах и внедриться в ваши исследовательские организации. В идеале им следовало использовать ваши мощности для разработок, в которых нуждалась наша космическая промышленность. Как видишь, мы ставили первоочередной задачей даже не кражу ваших технологий. Смешная цена за уничтожение России. Большинство членов группы не оправдало наших надежд, хотя они привезли очень много интересных изобретений. Но один человек, назовем его Василий, сделал куда больше, чем мы ожидали. В числе прочего он открыл планету с месторождением неизвестного материала. Она зарегистрирована на его имя.

— А корпорация PACT?

— Василий нуждался в крупной денежной сумме для продолжения своих исследований. Он оформил доверенность корпорации PACT, сроком на три года, на право добычи минерала.

— Понятно…

— Больше от него никаких сведений не поступало. Нам удалось выяснить, что его держали в плену по личному распоряжению Клиффорда Тейлора. Все это время Василия заставляли продлевать доверенность. Но несколько лет назад он умер. Прямых безусловных наследников у него нет, потому что он не успел обзавестись семьей. Как нам удалось узнать из надежных источников, завещания на постороннее лицо Василий тоже не составил. Его имущество должно отойти государству. Клиффорд Тейлор в таком повороте не заинтересован, поэтому факт смерти Василия скрывается. У нас, однако, есть доказательства. Поэтому сейчас мы ждем, пока истечет тридцатилетний срок, за который законные наследники, если таковые объявятся, могут предъявить свои права. А потом мы совершим два шага. Во-первых, выйдем на международную арену, напомнив о своем существовании, а во-вторых, докажем, что Василий был подданным Российской империи, поэтому месторождение есть собственность нашей страны. За это же время, полагаю, наши ученые подойдут вплотную к созданию реактора, использующего этот вид топлива. И как только у нас появятся такие корабли, нам не придется демонстрировать свою военную силу. Мы будем контролировать все пути космического сообщения.

Майкл тер виски.

— Да, и еще тебе полезно знать: Клиффорд Тейлор тоже санкционировал разработку двигателя нового поколения.

— Поэтому Лукина и провернула этот фокус с усыновлением? Чтобы выкрасть Гэйба, а меня подставить вместо него? Мы же двойники. Ну, или еще каким образом меня использовать, чтобы я не дал Железному Кутюрье вас обогнать?

Чернышёв молчал и загадочно улыбался.

— Я понял, — кивнул Майкл. — Вы планировали в ближайшем будущем сделать мне именно такое предложение. А что, мне ж другого места, кроме как в разведке, и не найти…

— Это можно расценивать как согласие?

— Вы мне другое скажите: планы вы строите мирные, но что вы сделаете, если фанатик вроде моей матери действительно сорвется с цепи и кинется мстить?

Чернышёв спокойно ответил:

— Мы примем меры, чтобы этого не произошло. Но, если… Миша, ты должен отдавать себе отчет в том, что никто не будет особенно жалеть американцев.

— Ясно. Да, ясно. Невинные люди погибнут. Их никто не пожалеет. Сейчас Вселенную раком ставят американцы, а будут русские. И в чем принципиальное отличие? Чем справедливость для одного народа отличается от справедливости для другого? Ну, по большому-то счету?

Чернышёв смотрел так, что Майкл осознал: его никогда не поймут. Не хотят. Не считают целесообразным. Использовать в своих целях — да, это выгодно. А понимать — незачем.

Он ушел в полном расстройстве, предусмотрительно обещав подумать. По крайней мере Чернышёв был с ним честен.

Майкл вышагивал по улице и думал, что неплохо было бы застрелиться. Его отец хочет получить двигатель на «третьем изотопе», чтобы завоевать Вселенную для себя. Но у него нет двигателя, поэтому Вселенная пока еще свободна. Его мать хочет получить двигатель на «третьем изотопе», чтобы завоевать Вселенную для русских — на самом деле тоже для себя. Но у нее нет двигателя и нет «третьего изотопа», поэтому Вселенная пока еще жива.

А Майкл меньше всего хотел, чтобы его отец стал диктатором, а мать — террористкой. Он видел два лагеря, которые рвались к власти. И он не желал победы ни одной из двух сторон, а третьей не было. И куда ему прибиться — Майкл не представлял.

У него устали ноги. Он остановился, огляделся в поисках вывески какого-нибудь кабака, где можно было бы посидеть, выпить пива — хотя хотелось водки — и подумать. Углядев между домами нечто похожее на вывеску, Майкл перешел дорогу и свернул во двор.

Вывеска.

На металлическом щите нарисована безыскусная кофейная чашка, а справа — два слова корявым почерком. Причем второе будто бы приписано позднее и другой рукой. В результате получилось «РУССКИЕ УШЛИ».

Майкл помотал головой.

Губы его самостоятельно растянулись в улыбке. Он толкнул низкие «салунные» двери. Перешагнув порог, Майкл задержался, привыкая к уютной полутьме зала. Слабо пахло свежеоструганным деревом. Окон нет, вместо них картины. Неплохие, в коричневых тонах, будто на стекле написаны. Стены на высоту примерно метр двадцать от пола закрыты панелями под дерево. Несколько пустых столиков, слева в глубине длинная стойка, около которой выстроились высокие барные табуреты. Если Майклу не изменяла память, этот зал предназначался для простого народа, который любит ввалиться с улицы и тут же плюхнуться за столик. А зал для клиентов придирчивых должен находиться за той тяжелой резной дверью, что виднеется в дальнем левом углу.

У него кружилась голова и бешено стучало сердце. Таких совпадений не бывает, твердил он себе. Это мистика, он внезапно провалился в собственное прошлое. И сейчас он, обремененный печальным опытом, сможет сделать правильный выбор — и прожить жизнь иначе.

Майкл осмотрел свою одежду. Он не удивился бы, узнав шелковый костюм, в котором был тогда, на Ста Харях. Но нет, на нем по-прежнему была тесноватая в плечах и короткая в рукавах кожанка, под ней — джемпер внатяжку и черные джинсы. Майкл огорчился.

Из-за стойки вышел рыжеволосый мужчина средних лет. В ковбойской шляпе и кожаной жилетке поверх клетчатой рубашки. На шее — шелковый черный платок. На жилетке бармен носил бэдж с русской надписью: «Джейк. Бармен».

На Джейка со Ста Харь он похож не был.

— Два пива и порцию раков, — отрывисто сказал Майкл.

И направился к. дальней двери.

— Вы куда, мистер? — спросил бармен. Он говорил без акцента, и слово «мистер» произносил на русский манер, проговаривая все буквы. — Там служебное помещение.

— У вас что же, один зал?