Страница 66 из 72
4 мая. Москва, Кремль, Маршалу Советского Союза
Иосифу Виссарионовичу Сталину.
Весть о взятии Берлина нашими доблестными, руководимыми и вдохновляемыми Вашим гением войсками преисполнила сердца наши безграничной радостью.
Наша церковь, вознося в этот исторический день благодарственное моление к Богу, усугубляет молитвы свои о Вас, любимом верховном вожде нашего народа…
Алексий, Патриарх Московский и всея Руси.
8 мая. Указ Президиума Верховного Совета об объявлении 9 мая Праздником Победы.
10 мая. Учреждена медаль «За победу над Германией».
25 июня. Парад Победы на Красной Площади.
27 июня. Указы Президиума Верховного Совета «О награждении орденом Победы маршала Советского Союза Сталина И.В. и о присвоении ему звания Героя Советского Союза», а также «Об установлении высшего воинского звания „Генералиссимус Советского Союза“».
28 июня. Указ «О присвоении Сталину И.В. высшего воинского звания „Генералиссимус Советского Союза“».
30 июня. 1250 «Окон ТАСС» выпущено за годы Великой Отечественной войны.
Фабрика «Марат» открывает новый цех витаминизированной халвы…
4
Помимо утери фуражки и велосипеда, дни победы ознаменовались для Юрия новым перемещением по службе: он опять стал, к своему удовлетворению, командиром роты, избавившись таким образом и от бумажной волокиты, и от не слишком дружелюбно настроенного комбата Шатилова. А в дополнение к этому от встреч с Наташей Рудаковой. Не то, чтобы они его очень угнетали или Наташа предъявляла какие-то претензии — ничего этого не было; не было даже никаких воспоминаний о недавней близости, но все же почувствовал облегчение, когда очутился совсем в другом месте среди других людей.
А с Наташей Юрий встретился еще один раз — четыре года спустя в Москве, в парке «Сокольники», на лыжной базе. Он уже демобилизовался, что вышло почти случайно, ибо вообще ему не светило — он ведь был «кадровым», и теперь учился на вечернем факультете Пединститута и работал там же — лаборантом военно-спортивной кафедры. Как лаборант он и торчал на лыжной базе — выдавал студентам дневных факультетов лыжи и обувь.
Одна из студенток, высоченная, с пухлыми щеками, вдруг окликнула его.
— Юра, не узнаете меня?
Он не узнавал. Это была Наташа Рудакова. Она приехала в Москву учиться и жила сейчас в студенческом общежитии. Больше Наташа ничего о себе не сообщила, торопилась на лыжню, а Юрий не спрашивал; в гости не пригласил, телефона не оставил. Да у него и не было телефона — ни в квартире на Малой Бронной, где мать и брат, ни там, где теперь находился — у своей первой жены Марины… С Наташей они так и не увиделись, хотя на лыжной базе Юрий бывал еще несколько раз…
Новым его комбатом стал капитан Злотник, средних лет полтовчанин с еврейско-украинским говором, небольшого роста, подтянутый, сразу видно — бывалый строевик, но, как ни странно, не крикливый, даже вежливый, что тут же расположило к нему Юрия. Начальником штаба был уже известный ему раньше занудливый Доронян, а в роте он застал знакомых с прежних времен лейтенанта Гараля, нескольких водителей и писаря Махиню. Новый помпотех ему сразу понравился — невысокий кряжистый мужик из Минеральных Вод, Петро Ивасюк — безотказный в работе, умелый и, вообще, свой в доску. Не хуже Александра Эмильевича Мерсье, хотя совсем в другом роде. Неплохой дядька и замполит батальона Клоков — в строевые дела не лезет, потому как у него две заботы: проводить партсобрания (хотя имелся еще парторг, тоже совсем невредный бездельник, тот самый, кто никак не мог залечить какую-то подозрительную язву на губе); вторым же делом замполита — а вернее, самым главным — было следить за своей женой, фельдшером Валей, которую, как говорили, он чуть ли не вытаскивал из-под каждого мужчины в батальоне. Но баба она была хорошая — худощавая блондинка, с нервным несчастливым лицом, внешне спокойная и приветливая.
(А возможно, Валя и не была никакой женой, а одной из тех, кого называли ППЖ и по поводу кого я своими глазами видел такой опус, называемый «директивой Љ 0176» и сочиненный в недрах политотдела одной армии: «…Некоторые политорганы ослабили руководство воспитательной работой среди девушек, не добились того, чтобы комсомольские работники учитывали особенности правильной организации большевистского воспитания женской молодежи. Ряд мужчин, имея жен и детей, женится на фронте или просто вступает в сожительство с молодыми девушками. Есть и другая категория девушек, которая стремится получить беременность и с трофейными вещами попасть в тыл страны… Все это имеет отрицательное влияние на четкое несение службы женской молодежью…»
Вы, конечно, не сомневаетесь, читатель, что сразу после этой директивы резко сократилось число половых актов на один квадратный метр койки, все трофейные вещи были тут же возвращены владельцам, а девушки стали четко, как никогда, нести свою службу и перестали беременеть.)
Вскоре после того, как Юрия перевели на новую должность, весь полк стронулся с места и отправился, переехав поперек Чехословакии, прямиком в Германию, — нужно было начинать вывозить то, что Советский Союз получал по репарациям.
Местом дислокации их батальона был определен город Майсен на Эльбе в двадцати километрах от совершенно разрушенного Дрездена, в котором, как ни удивительно, ходили трамваи: маленькие желтые вагоны, и что еще удивительней — останавливались в любом месте по первому требованию пассажира. Пассажиры тоже были, но где могли они жить среди сплошных развалин — совершенно непонятно. Юрия тогда участь и людей, и города мало волновала.
В отличие от Дрездена, Майсен целиком сохранился. Этот городок возник в начале X века на скалистом плато над Эльбой. Почти с той поры дожили до наших дней его готический собор, две кирхи и замок Альбрехтсбург. А также старейший в Европе фарфоровый завод, где в начале XVIII века был открыт Бётгером особый способ производства фарфора. Кто не знает (кроме нас с вами) марку этого завода: нанесенные подглазурной росписью синие мечи?..
Рота, которой командовал Юрий, пятьдесят с лишним его любимых темно-зеленых «фордов», расположилась у въезда в Майсен на футбольном поле, у самой реки, по другую сторону которой виднелись корпуса знаменитых заводов «Симменс-Шуккерт». Водители, как обычно, жили в кабинах, ремонтники в своей «летучке», офицеры на сей раз разместились в домах. Хозяевами виллы, где остановились Юрий и помпотех Ивасюк, была пожилая супружеская пара; Юрий и Петро подкармливали их из своего пайка, который становился тем хуже, чем дальше отодвигался день победы.
Когда уже две недели никто в батальоне не видел мяса и солдаты начали роптать, почти как на броненосце «Князь Потемкин Таврический», к Юрию пришел старшина роты Скрынников и, понизив голос, сообщил, что есть способ улучшить довольствие личного состава.
— Ловить рыбку в Эльбе? — с присущим ему остроумием спросил капитан Хазанов.
Старшина юмора не воспринял.
— Тут бауэр один есть… крестьянин, — перевел он с немецкого. — Недалеко. У него коров навалом. Одну возьмем, не обедняет. Зато ребят подкормим. Разрешите ехать?
Если бы Юрий знал не только о директиве политотдела по поводу совокуплений, отвлекающих молодежь от борьбы за правое дело, но и о недавнем строжайшем приказе маршала Жукова насчет «отъема собственности у гражданского населения Германии отдельными военнослужащими», то наверняка запретил бы старшине всякие разговоры о коровах. Но, к несчастью для себя, Юрий не знал об этом приказе.
— Поезжайте, — сказал он, долго не раздумывая. — Возьмите еще одного-двух из взвода лейтенанта Гараля.
— Хорошо, — ответил старшина. Он позволял себе немного отступать от устава и не всегда говорил «есть».