Страница 3 из 10
Резкий удар отбросил меня вперед, но ремень тут же вернул тело в исходное положение, а в лицо раскрылась вонючая резиновая подушка безопасности, едва не прикончившая меня. Я закашлялась, зашарила рукой в поисках защелки ремня. Рядом материлась Аннушка, тоже пытавшаяся избавиться от спасших нас от удара головами пут.
– Это… что еще за… хрень? – выдавила я, когда мне удалось отстегнуться.
– В нас кто-то въехал, – мрачно констатировала подруга, открывая дверь.
Я тоже выбралась на улицу и обнаружила, что впереди стоит слегка развернутая синяя «Шкода», на правом переднем крыле которой красуются вмятина и длинные царапины. Бампер Аннушкиного джипа погнут, левая фара разбита – стеклом засыпано все возле левого переднего колеса. На первый взгляд все выглядит как обычная авария. Но что-то мне подсказало, что сейчас мы станем жертвами авторазвода. Однако гости с юга, медленно выбиравшиеся из «Шкоды», понятия не имели, с кем связались, потому что в красном джипе сидели не просто «телки», а два весьма неплохих юриста.
– Ты что, коза слепая, не видишь, куда едешь? – заголосил водитель, приближаясь к Аннушке, искавшей в телефоне какой-то номер.
– Так, спокойно, – я встала между подругой и горячим парнем, – не нервничаем. Сейчас сотрудников ДПС вызовем и будем разбираться, кто чего не видел.
– Что тут видеть? Что видеть? Вы нас подрезали! – напирал он.
– Я не была бы так категорична, – спокойно проговорила я. – Сейчас видеорегистратор снимем и все посмотрим.
– Какой регистратор? – чуть остыл водитель, а я мысленно возблагодарила Анну, которая после моих слов мгновенно заблокировала двери машины. Не думаю, что эти ребята рискнут колотить стекла джипа на глазах у проезжающих, чтобы достать злосчастную вещицу, так некстати поломавшую им всю схему.
– Обыкновенный регистратор. – Вот не думала, что такой старый развод все еще действует, – я краем глаза заметила, как из остановившейся неподалеку машины к нам приближаются трое крепких парней, бритых наголо, и почему-то мне стало спокойно – вряд ли они идут на помощь этим двум мужикам. Судя по битам в руках, вовсе нет… – А сейчас на вашем месте я бы села в тачку и быстро смоталась отсюда, пока чего не вышло.
Водитель, бросив взгляд мне за спину, тоже оценил ситуацию как невыигрышную, выматерился и быстро побежал к «Шкоде», на ходу пригласив приятеля присоединяться. Мимо нас пронеслись трое с битами, но расстояние было чуть длиннее, чем они могли преодолеть за короткое время, потому несчастной «Шкоде» досталась только брошенная в заднее стекло бита. Аннушка, открыв рот, наблюдала за происходящим и, кажется, вообще перестала понимать, что творится. Бритые парни подошли к нам и, поздоровавшись, предложили помощь, от которой мы, поблагодарив, отказались – джип был на ходу, до Склифа мы как-нибудь доберемся, а потом уж Аннушка решит, что делать.
Сев в машину, мы закурили, чтобы немного успокоиться.
– Ну, ты даешь, Варька, – выдохнула Вяземская, выпуская облако дыма, – я чуть лужу не сделала, когда водитель на меня полетел, а ты как скала…
– Ань, ну, это же просто – на регистраторе видно будет, что они нас подрезали, рассчитывая на то, что две бабы испугаются и отвалят денег столько, сколько попросят. Но схема-то лоховская, я сто раз про такое слышала. Они просто не увидели, что у нас регистратор стоит, иначе не связались бы, скорее всего.
– Я испугалась, аж дар речи потеряла… а что за мужики были? Ну, те, с битами?
– А я знаю? Может, скинхеды какие – ты рожи-то их видела? Но все равно спасибо мужикам, помогли.
– Да уж… – Аннушка выбросила сигарету и посмотрела на трясущиеся руки: – Варь, может, ты за руль, а? Не могу, нервы совсем…
Я только вздохнула. Водить джип я не любила, как, собственно, и принадлежавший мужу «Мерседес», предпочитала маленький юркий «Смарт», но сейчас выбора не было.
– Пересаживайся.
Мы поменялись местами и снова направились к больнице. Я очень рассчитывала, что сегодня больше ничего не произойдет, хотя особой уверенности в этом не было. Что-то подсказывало, что и авария эта – далеко не случайность, хотя тут я могла и ошибиться. Красный дорогой джип и блондинка за рулем вполне могли привлечь внимание охотников за легкими деньгами, и за этим вряд ли стояло что-то еще. Но события последних четырех месяцев моей жизни заставляли каждую мелочь рассматривать со всех сторон буквально под микроскопом. Мне не особенно хотелось погибнуть, не дожив даже до сорока, особенно теперь, когда у меня имелась весомая цель.
Я очень хотела построить для Светика театр – его собственный, не принадлежащий никому, кроме него. Он, дирижер с мировым именем и неплохой композитор, должен был жить так, как того заслуживает, и заниматься только тем, что ему интересно, а не решать проблемы с арендой и прочие мелочи. И я обязана обеспечить ему такую жизнь, обязана хоть как-то отплатить ему за его отношение ко мне, за то, что сумел стать мне настоящим другом и поддержкой.
– Варька, ну паркуйся ты уже! – донесся до меня голос Аннушки, и я поняла, что, задумавшись о своем, на каком-то автопилоте доехала до Склифа и теперь бесцельно кружу по парковке. – Кошмар, как зомби! – пожаловалась подруга, когда я наконец припарковала машину на свободное место. – Я с тобой разговариваю, а ты молчишь и вообще не реагируешь.
– Ань, ты извини, меня эта авария прямо из колеи выбила, – соврала я, чтобы не объяснять истинную причину своего «зомбеобразного» состояния.
Однако Аннушка, похоже, не особенно в это поверила, если учесть то, как я вела себя на месте аварии. Но это ее проблемы, мне они неинтересны.
– Со мной пойдешь? – спросила она, выбираясь из машины, и я кивнула:
– Пойду.
– Отлично, – обрадовалась подруга, – поддержка мне не помешает. Ой, погоди, телефон… – Она начала копаться в сумке, где разрывался телефон.
Звонил ее отец, успевший уже договориться в мидовской больнице о том, что Алевтину Петровну примут на лечение туда. Нам теперь оставалось только организовать перевозку в Щелково, потому что этим Аннушкин папаша заниматься не захотел. Но это мы и без него организуем, дело нетрудное.
– Варь, ты мне только помоги, ладно? – попросила Аннушка, когда мы, получив пропуск на посещение, шли в травматологию. – Я же ее знаю, она сейчас упираться начнет, скажет – не поеду. А тебя послушает, всегда тебя считала сверхчеловеком.
– Сильно сомневаюсь, что ей в такой уж кайф лежать тут, а не в отдельной палате со всеми удобствами. Но если что – конечно, попробую поговорить.
Алевтина Петровна была дамой, избалованной удобствами, и я справедливо полагала, что местный колорит, никогда прежде ей неведомый, уже успел сильно повлиять на ее состояние. Так что вряд ли моя помощь Аннушке пригодится. Но я ошиблась.
Едва мы вошли, как лежащая на кровати у окна Алевтина Петровна категорически заявила:
– Если ты, Анна, собираешься говорить о переводе в Щелково, то даже рта не открывай. Я никуда не поеду, здесь прекрасный врач, и я ему доверяю.
– Ба-а-бушка, – плачущим голосом протянула Аннушка, усаживаясь с брезгливой миной на придвинутую ногой табуретку, – ну что ты как ребенок? Посмотри, какие здесь условия!
– Зато врач здесь отменный, – отрезала та, поправляя седую прядь волос, выбившуюся из высокой прически на аккуратную заклейку через весь лоб. – И потом – как ты повезешь меня с этой бандурой? – ее левая конечность лежала на приспособлении для скелетного вытяжения, внизу болтался прикрепленный груз, а сама нога, пронзенная в четырех местах металлическими спицами, выглядела просто устрашающе. – И голова у меня болит, между прочим.
Аннушка начала что-то горячо доказывать, но в этот момент дверь в палату открылась, и на пороге появился такой широкоплечий красавец в голубой хирургической робе и накрахмаленном белом халате, что даже у меня слегка сбилось дыхание. Переведя взгляд на Аннушку, я четко поняла, что никто ни в какое Щелково уже не поедет…
– Добрый день, – поздоровался вошедший, – я так понимаю, вы к Алевтине Петровне?