Искусство стильной бедности

Тот, кто стремится воплотить общепринятое пред­ставление о счастье, наверняка станет несчастным. По-настоящему беден не тот, кому не хватает каких-то вещей а тот, кто вечно стремится к совершенному здоровью, со­вершенной красоте, совершенному богатству. Лишь лю­ди, умеющие ценить жизнь со всеми ее перипетиями и не падать духом в трудную минуту, способны стать счастли­выми.

Грубо говоря, к богатству ведут два пути. Первый путь: работать, чтобы удовлетворить свои потребности; страдать, мучиться и мечтать о недоступных вещах, на­конец, обрести их и осознать, что не в них счастье. Путь второй: изменить свои потребности.

Я вынужден разочаровать тех читателей, которые в нижеследующих главах хотят найти конкретные реко­мендации — шаг за шагом на пути к счастью, богатству и успеху. Речь пойдет, скорее, о переоценке тех потреб­ностей, которые насаждаются нам массовым сознанием, хотя, по сути своей, они скучны и безвкусны. Кто оста­нется верен таким потребностям — да будет это сказано уже сейчас, — никогда не почувствует себя богатым. Бо­гатым станет тот, кто сможет от них избавиться.

Первое правило стильной бедности гласит: выби­райте приоритеты! Две недели в году глодать диетиче­ские ребрышки в каком-нибудь сонном царстве близ Аликанте или провести отпуск в родном городе, гуляя по паркам и выезжая на озера? Подписки на газеты и ежемесячные отчисления поставщику низкопробной телепродукции или просто — хорошая книга?

Настоящую роскошь не найти в магазинах «Гермес» KaDeWe»*, так как она состоит в добровольном отказе от лишних соблазнов, которые засоряют, а не украшают нашу жизнь. Тот, кто надеется стать по-настоящему богатым, должен набраться смелости и отвоевать хотя часть собственной независимости. Например, покупать лишь то, что доставляет истинное удовольствие, а не предаваться оголтелому стяжательству.

Для того чтобы быть богатым, совсем необязательно иметь много денег. Главное, иметь «собственный стиль». Это словосочетание долгое время оставалось оружием массовой индустрии, однако в будущем ему суждено стать заветным ключом к тайне счастливой жизни.

*«Kaufhaus des Westens» — крупнейший торговый центр Берли на.

Жизнь или кошелек

В чем прелесть денег, если ради них надо работать?

Джордж Бернард Шоу

Work less, live more!

Первые недели моего существования в качестве больше-не-работающего стали не совсем обычными. Я нарочно избегаю слова «безработный», потому что мне было чем заняться дома. Быстрее всего к перемене привыкла же­на, открыв во мне талантливую немецкоязычную домо­хозяйку. Когда на вечеринках меня спрашивали: «Кто вы по профессии?» — я с удовольствием отвечал: «Безработ­ный», хотя бы потому, что мне не нравится сам вопрос. Однажды я решил подсчитать, сколько времени прохо­дит, пока тебя не спрашивают об этом в том или ином обществе. Простые труженики и люди с хорошим воспи­танием выжидают по нескольку минут, а то и вовсе не касаются данной темы. Люди свободных профессий, ад­вокаты и врачи не проявляют своего интереса одну-две минуты. Рекламщики и работники средств массовой ин­формации редко терпят дольше тридцати секунд.

Сам вопрос настолько же опошлился, насколько и устарел. Давно прошли те времена, когда людей можно было классифицировать в зависимости от места работы. Хотя бы оттого, что все больше людей это место теряют. А тот, кого еще не уволили, правильно делает, если ищет другие стимулы к существованию, кроме работы. Перво­начально работа воспринималась как наказание за дерзость Евы в райском саду: «в поте лица твоего...» и т. д.

Потом онастала обязанностью, нравственной заповедью Лютера и Кальвина. Однако смыслом жизни работа быть не может, потому что в большинстве случаев она является бегством от настоящей жизни, перед которой человек остается один на один с horror vacui*, если работа, с сопутствующими ей признанием, которое она дает, уважением и статусом, вдруг исчезает.

Среди деловых людей долго считалось, что пусть лич­ная жизнь у трудоголиков не складывается, зато работу свою они выполняют профессионально, В любое время дня и ночи с ними можно обсудить проблемы компании, потому что ради нее они готовы на все. Такая точка зре­ния давно устарела. В лучших бизнес-школах мира, в Гарварде или INSEAD**, сейчас учат, что подобный тип работника представляет опасность для производитель­ности компании и способствует увеличению издержек. Зачастую эти люди постепенно выбиваются из привыч­ного трудового ритма, после чего у них в любое время может произойти срыв. Тот, кто сегодня занят круглые сутки, не расстается с мобильными телефонами, пейд­жерами, ноутбуками и не может оторваться от работы, чтобы привести в порядок свои мысли, тот ведет хищни­ческую добычу собственного здоровья, духовных сил и с предпринимательской точки зрения собственной произ­водительности. Помимо этого исследования последних лет показывают, что люди с повышенным честолюбием склонны к недовольству собой, меланхолии и серьезным депрессиям.

Интересно, что здоровью больше всего угрожает вовсе не сама работа, а страх ее потерять. Например, доказано, что на предприятиях, которые начинают активно сокращать расходы, люди чаще берут больничный. Страх и стресс сильно действуют на жизнеспособность и иммунную систему. Финские ученые установили, чтовероятность инфаркта у служащих предприятия, где регулярно происходят сокращения, за четыре года возросла в пять раз.

Постепенно медики начинают понимать, что кроется за словом «стресс», которое до сей поры служило свое­образным родовым понятием для многих психофизио­логических расстройств. Стресс подразумевает не просто выброс кортизола и адреналина, гормонов, не раз спа­савших наших предков от опасности. Дело в том, что вы­брос этих гормонов происходит не за один раз, как во время шока, а за длительный отрезок времени: напри­мер, во время интенсивной работы, при необходимости отвечать на непрерывные звонки, при постоянном на­пряжении. И эти маленькие порции гормонов действу­ют как аварийный выключатель,

*Боязнь пространства (лат.).

**Высшая школа экономики в Фонтебло. У нее есть крупный филиал в Сингапуре и несколько центров по всему миру.

застрявший в промежу­точной позиции: человек и не отдыхает, и не работает во всю силу, а пребывает в каком-то среднем состоянии, которое со временем изматывает и приводит к отчая­нию.

В Америке все больше предприятий отчисляют сред­ства на «проактивную», как сказал бы Юрген Клинсман, борьбу со стрессами своих служащих. Во многих кали­форнийских компаниях раз в день проводится общая дыхательная гимнастика или медитация, на которой должны присутствовать все. Другие компании нани­мают массажистов, которые приходят к сотрудникам и предлагают массаж шеи. И хотя известно, что массаж благотворно действует даже на омаров, большинство людей воспринимают его только как временную пере­дышку: положительный эффект довольно быстро сходит на нет.

Кажется, против стресса есть только одно средство, по сравнению с которым все остальные — сплошное зна­харство и шарлатанство. Средство это когнитивное. Че­ловек должен сам понять или услышать от терапевта, что определенные жизненные позиции, привычки и отно­шение к работе помогают сохранить энергию и психическое здоровье. А потом уже решать, отдаваться ли целиком работе или нет и так ли уж важно уходить домой последним, чтобы доказать свое прилежание. Я знаю много газетных репортеров, которые с головой ушли в работу и у которых нет никакой личной жизни, потому что главная страсть их жизни — журналистика. Однако при ближайшем рассмотрении эти сча­стливые профессионалы оказываются смертельно уста­лыми людьми, мечтающими лишь о том, чтобы хоть раз окунуться в настоящую жизнь, от которой они так упор­но бегут.

У меня есть друг, как раз такой журналист. Когда я приехал в Берлин, то устроился на работу в бульварный журнал, в котором он работал редактором раздела ново­стей. Выкладывался он на всю катушку, без передышки курил и незадолго до тридцатилетия стал главным редак­тором большой ежедневной газеты. Несмотря на моло­дость, он занимал одну из главных должностей в городе. Перед ним заискивали сенаторы, ему завидовали стар­шие коллеги. Однажды летним утром он проснулся со странной тяжестью в груди. Сказал, что чувствует себя так, будто на него положили гранитную плиту. Его левая рука пылала от боли, В тридцать три года с ним случил­ся инфаркт.