Страница 16 из 30
Доктор и мадемуазель Пьезат сочувственно смотрели на Марка. Были ли они искренни или притворялись? Тьерри никак не мог этого понять. Он испытывал горечь простого человека, который попал в чужую среду и прекрасно видит, что над ним все смеются, но не может сказать, когда именно и почему. Полицейский столкнулся с воспитанием, отличным от его собственного, и мучительно ощущал его превосходство. Он совершенно потерял над собой контроль.
– Понятно, что вы все плевать на меня хотите. Вы думаете, что очень сильные и можете окончательно меня довести. Все трое вы выставляете себя невиновными. Будущее покажет. Во всяком случае, дамы и господа, на вашем месте я бы позаботился о здоровье мадемуазель Пьюбран, потому…
Доктор оборвал Тьерри.
– Спасибо за советы, господин комиссар, но мы сами разберемся, как нам вести себя с нашей родственницей.
Пересекая парк, полицейский сжимал кулаки. Они даже не удосужились подождать, когда он закроет за собой дверь, чтобы разразиться хохотом.
2
Никогда ни в жизни, ни на работе такого с ним не случалось. Теперь Тьерри знал, что значит страдать от комплексов. Всю ночь после сцен в в Блонзатском замке он не переставая переживал свое столкновение с дворцовой бандой, как называл он семью Пьюбранов. Платоническое удовлетворение не могло ослабить перенесенного им унижения. Полицейский получал нездоровое удовольствие, воспроизводя каждый их жест, вспоминая каждое сказанное ими слово. Трио удобно устроившихся в элитном обществе людей, насмехающихся над провинциальным комиссаришкой. А он еще куда-то рыпается! Невик вынужден был признать, что они ни на минуту не испугались, скорее удивились. Этот цинизм, с которым старая дева и ветреный супруг раскаивались в своих слабостях! А наглость доктора, строившего из себя бог весть кого, когда публично признано, что он практически нищий! С трудом, но Тьерри все же удалось набраться хладнокровия, чтобы наконец трезво оценить ситуацию. И тогда он быстро пришел к следующему выводу: зловещее трио было настолько уверено, что стоит вне закона, что ему не страшно ни одно следствие. Главное, чтобы оно не выходило за рамки анонимности, необходимой при их репутации. Поэтому Пьюбраны могли рассчитывать на поддержку себе равных. Несмотря на личные приязни или неприязни, крупная буржуазия города была едина и абсолютно незаинтересована в развязке скандала, который, задев некоторых членов их клана, мог положить пятно на них всех. И как тут доказать, что Мартина не находится в плену галлюцинаций, что попытка ее задушить не была злою шуткой, автор которой не осмелился назвать своего имени, что машину сломали специально и это не козни сварливого слуги, сводящего таким образом счеты с хозяйкой. Ведь заговорщики всегда смогут найти подтверждение тому, что властную, прямолинейную и слишком Надменную Мартину не очень любила прислуга в замке. Тьерри оставалось только согласиться с тем, чтобы жалоба, поданная на господина X, так и будет всего лишь бесполезной жалобой на неизвестного, а намеки этих подлецов на чувства Тьерри к мадемуазель Пьюбран, распространенные по городу, сделают его посмешищем всего Каора. Проведя бессонную ночь, Тьерри пришел на работу не в лучшем настроении и, войдя, не поздоровался со своими подчиненными. Латек поспешил ему сообщить:
– Доклад Телю у вас на столе.
– У меня у самого, по-моему, глаза есть! – огрызнулся комиссар. Тьерри внимательно прочитал заключение хозяина гаража, позвонил во Дворец правосудия и попросил свидания с господином Шенебуром.
Шенебур не спеша прочитал бумагу Телю, отложил ее в сторону и, посмотрев на посетителя, спросил:
– Ну и что?
Несмотря на принятое им решение относительно собственного поведения, Тьерри закричал:
– Как что? Вы что думаете, Телю плохо знает свое дело?
– Далек от этой мысли, дорогой друг! Я ведь не отрицаю, что эта записка разоблачает диверсию, но ведь она не называет имени ее автора.
– Вам не кажется, что это превышает возможности служащего гаража?
– Без сомнения, но не возможности комиссара полиции. Дайте мне серьезную улику, которая позволила бы мне вызвать обвиняемого на допрос, и я покажу, на что я способен.
Тьерри не ошибся. Это была новая увертка. Шенебур не хотел рисковать. Он осмелится прикоснуться к сильным мира сего лишь в том случае, если вина их будет очевидна.
– Следуя голосу совести, господин следователь, я считаю, что вам необходимо допросить жителей Блонзатского замка. У случайного преступника нет твердости профессионального канальи, и я уверен, что если вы их хорошенько прижмете…
– Господин комиссар!
Следователь стукнул кулаком по столу, что свидетельствовало о крайнем возбуждении, а это было для него нехарактерно.
– …Я не нуждаюсь в ваших советах, я сам знаю, что мне делать. Прижать Пьюбранов или их родственников? Вы в своем уме? Выйдя из моего кабинета, они направятся прямо к префекту…
Полицейский саркастически продолжил:
– И разразится скандал.
– Замечательно, господин комиссар! Скандал, в котором ни вы, ни я ничего не выиграем.
– Но правосудие!
– Я как-нибудь сам позабочусь о правосудии, а вы занимайтесь своими делами.
– Это не так-то просто, когда речь идет о людях привилегированных.
Шенебур поднялся.
– С меня довольно, господин комиссар! Продолжайте расследование, а ко мне приходите лишь при наличии серьезных доказательств, а сплетни, вызванные ревностью, пусть даже их рассказывает комиссар полиции, меня не интересуют.
Невик в свою очередь встал со стула.
– Извините за беспокойство, господин следователь, я приду к вам, когда буду располагать неопровержимой уликой, и, по-видимому, этой уликой станет труп мадемуазель Пьюбран. Всего хорошего, господин следователь.
Тьерри сам себе был противен. Из-за бездеятельности остальных полицейских должен был сражаться в одиночку, чтобы попытаться спасти жизнь девушки. Что он мог сделать? Соучастники преступления или просто равнодушные, те, кого эта история интересовала или должна была интересовать, – все они поставили на его пути практически непреодолимые преграды. Значит, нужно оставить Мартину умирать? При этой мысли у Тьерри все внутри переворачивалось. Он готов был драться до конца, до тех пор, пока хватит сил… Но как?
По дороге на работу комиссара вдруг осенило: Круа-де-Фэ! Там, по крайней мере, никто не додумается ее искать! Невик стрелой помчался в «Таверну». Он влетел прямо на кухню, где Эскорбьяк заканчивал приготовление обеда.
– Пришел мне помочь?
– Нет, Пьер, это ты должен мне помочь.
Вытирая о фартук руки, Эскорбьяк провел друга за маленький столик, расположенный в углу ресторана так, что с улицы его не было видно.
– Стаканчик «Гайяка»?
– Времени нет.
И немедля Тьерри доверил другу свои перипетии. Он заключил:
– Единственный способ защитить мадемуазель Пьюбран – это спрятать ее на время следствия. Я подумал о Круа-де-Фэ.
– У меня?
– Ты не можешь мне отказать, Пьер. Речь идет о спасении жизни.
– Ты впутываешь меня в грязную историю. Если об этом узнают?
– Ни мадемуазель Пьюбран, ни я никому ничего не скажем. Кроме тебя и Эрмины никто не будет в курсе. Ну что?
– Ладно, ладно. Я обещал Алисе… Пойду за ключами. Но мне все это не нравится, очень не нравится.
Мадемуазель Пьюбран только что выписалась из больницы. Она шла по коридору к выходу, когда столкнулась с комиссаром. Он молча завел се обратно в палату и запер дверь.
– Комиссар! Что это значит?
– Мадемуазель, выслушайте меня не перебивая. Вам угрожает смертельная опасность. На вашу жизнь несколько раз покушались, но вам повезло, очень повезло. Во Дворце правосудия требуют от меня неопровержимых улик. Эти улики я найду, только мне будет спокойнее, если я буду знать, что вы в безопасности. Поэтому я подумал…