Страница 4 из 46
И свой рабочий день должен был он удлинить.
«Теперь, пока, не нужно, чтобы еще появлялись дети», думал он про себя. Но как с этим быть? — Этого он не знал.
Спустя три месяца жена сообщила ему, что его отеческая радость должна удвоиться. Он не особенно обрадовался этой новости, но это дела не меняло, надо было приспособляться к обстоятельствам, т. к. женитьба оказалась уже не таким дешевым предприятием.
«Но младший наследует рубашечки и пеленки старшего, не правда ли? Это будет недорого стоить и, в конце концов, должны же они жить, как один, так и другой?»
Так думал он — и повеселел.
И вот он сделался отцом во второй раз.
— Однако, у тебя дело идет на всех парах, сказал ему один из его товарищей, который был давно женат и имел лишь одного ребенка.
— Да, чёрт возьми, но что же тут поделаешь?
— Нужно быть благоразумным!
— Благоразумным? Послушай, милый, ведь женятся не для того, чтобы… я думаю, не для того, чтобы быть одному, ну, одним словом, раз мы женаты, я думаю это уж ясно!..
— Не совсем, можно взглянуть и с другой точки зрения; так, если ты хочешь преуспевать в жизни, ты должен заботиться, чтобы у тебя была хорошая крахмальная сорочка и панталоны не были бы отрепаны внизу.
И друг шепнул ему на ухо пару слов.
И бедному мужу пришлось во всём сильно сократить себя, но нужда началась.
Прежде всего пришлось иметь дело с нервным расстройством, бессонными ночами, усталостью, неспособностью к работе. И потом на сцену появился доктор, три кроны за каждый рецепт, и какой рецепт, о Боже! Он не должен утомлять себя, он работал слишком много, — сердце устало. Но ничего не делать — это было равносильно полному упадку семьи. А работать, — это тоже был упадок, но его самого.
И он работал!
Однажды, когда он сидел в бюро, согнувшись над бесконечными колоннами цифр, у него сильно закружилась голова, и он упал. Визит к специалисту, — восемнадцать крон. Новые предписания: взять по болезни отпуск, каждое утро хорошая прогулка верхом и на завтрак бифштекс со стаканом хорошего портвейна.
Ездить верхом и пить портвейн!
Но, что хуже всего, он стал замечать в себе проваливающуюся холодность к любимой женщине. Он боялся подойти к ней близко и томился по ней; он любил ее, любил, как и раньше, но это чувство уже перемешалось с горечью.
— Ты худеешь, — говорили ему его товарищи.
— Да, мне тоже это кажется, — отвечал бедный муж.
— Я тебе давно хотел сказать, мой друг, — говорил другой, — ты затеял опасную игру.
Я не понимаю ни слова.
— Да, — такие истории… когда женишься, я хочу только предостеречь тебя.
— Честное слово, я всё еще не понимаю тебя!
— Долго с ветром бороться нельзя, взмахни свободно веслами и ты увидишь, как ты поздоровеешь! Поверь мне, я это знаю, ведь ты меня понимаешь?
Асессор понял благой совет, но он знал, что если он ему последует, то это повлечет за собою увеличение числа детей. Во всяком случае он теперь был убежден, что именно в этом была причина его болезни.
Между тем настало лето. Семья переехала в деревню. Однажды в прекрасный вечер супруги гуляли вдвоем по штранду, по тенистой дороге. Тихие и безмолвные сидели они на траве, мрачные мысли шевелились в его измученном мозгу. Жизнь представлялась пучиной, которая разверзается, чтобы поглотить всё, что любишь. Они стали говорить о том, что он скоро потеряет место, начальству очень не нравилось, что он снова был принужден просить отпуск, он жаловался на поведение своих коллег, чувствовал себя покинутым всеми и страдал от мысли, что даже ей он не нужен. Но нет, нет, она любит его так же, как в первые счастливые дни её молодого замужества. Неужели он может в этом сомневаться?..
Нет, этого нет, но он так много страдал, он больше не чувствует себя господином своих мыслей. Он спрятал свое горящее лицо у неё на плече, крепко ее обнял и покрыл горячими поцелуями её глаза.
Комары большими роями танцевали вокруг березы свой свадебный танец, не заботясь о своем потомстве, которому они в эти счастливые минуты давали жизнь. В воде играли беззаботные рыбы, и ласточки в воздухе целовались на лету, не боясь последствий своих нелегальных связей.
Вдруг он вскочил, как бы пробуждаясь от тяжелого сна, полного злых сновидений, вдыхая глубокими вздохами свежий воздух.
Что с тобой? — спросила его жена, густо покраснев.
— Я не знаю, — я знаю только, что я снова живу, снова дышу!
И, сияющий, с прояснившимся лицом, с блестящими глазами, протянул он ей руку, поднял ее, как ребенка, и поцеловал в лоб. Его мускулы трепетали, как у античного бога, его тело гордо выпрямлялось и, полный счастья и радости жизни, нес он свою милую ношу к пешеходной дорожке, на которой поставил ее на землю.
— Ты устанешь, милый, — говорила она, стараясь высвободиться из его объятий.
— Боже сохрани, я мог бы нести тебя до конца света, и я хочу всех вас нести на своих руках, сколько есть и больше, сколько вас будет, прибавил он.
И полные радости, рука с рукой, возвратились они домой.
— Если всё к этому сводится, милая, нужно сознаться, что не трудно перескочить через пропасть, разъединяющую тело и душу.
— Ах, как ты говоришь!
— Если бы я это знал раньше, я не был бы так несчастен. Ох уж эти идеалисты!
И они пришли домой. Хорошие старые времена воскресли, и на этот раз, казалось, надолго. Муж посещал свое бюро и радость, не покидала их. Больше не нужно было докторов, и у него было всегда хорошее самочувствие.
Но после третьего крещения опять началась старая история с опасной игрой и опять с теми же последствиями — доктор, отпуск, езда верхом, портвейн. Нужно было положить этому конец, дефицит оказывался слишком чувствительным.
Совершенно истощенный с совершенно испорченной нервной системой, он, наконец, увидел себя принужденным уступить природе, и снова выросли расходы и понизились доходы.
— Сказать по правде, милое дитя, с нами повторяется та же история, что и прежде, — сказал он.
— До известной степени да, милый, — сказала бедная женщина, на которую долг матери накладывал большую часть домашней работы. После четвертого ребенка ей стало так тяжело, что пришлось нанять няньку.
— Теперь довольно, — сказал несчастный муж, — теперь мы проведем черту!
Главная опора дома покачнулась, приблизилась бедность.
И в 30 лет, в это прекрасное время полного расцвета, когда все цветы требуют оплодотворения, несчастные супруги увидели себя осужденными на печальную безбрачную жизнь!
У мужа всегда были расстроены нервы, цвет лица его сделался тусклым, и глаза потухли.
Пышная красота жены поблекла, её сильная грудь увяла, и к тому же она несла все страдания матери, которая видит своих детей плохо накормленными и плохо одетыми.
Однажды она стояла у плиты и жарила селедку, когда вошла к ней соседка, чтобы немного поболтать.
— Как живете? — спросила она.
— Спасибо, так себе, а вы?
— Ах, мне трудно; не очень сладко быть замужем, когда приходится биться, как рыба об лед.
— Вы думаете, что вам одной так?
— Ах!..
— Знаете, что сказал он мне однажды? Надо щадить домашних животных, — сказал он, — а я вот страдаю, и меня никто не щадит, поверьте мне. Всё хорошее, что есть в супружестве, должен знать только один из двух, и это сказывается на одном, на нём или на ней.
— Или на обоих.
— Но, кажется, ничем нельзя помочь!
— И об чём думают ученые?
— Да ученые, они должны и об другом подумать, и к тому же не принято писать о таких вещах, ведь этого нельзя вслух прочесть!
И обе женщины начали рассказывать друг другу свои печальные обстоятельства.
На следующее лето они были принуждены остаться в городе. Их квартира находилась в нижнем этаже, в узкой улице, окна выходили прямо на мостовую, от которой так отвратительно пахло, что едва можно было дышать. Жена сидела и шила в той же комнате, где играли дети, муж, который потерял свое прежнее место, сидел за своей перепиской и ворчал на шум, поднятый детьми. И с его губ срывались горькие слова.