Страница 33 из 46
Вениамин. Этого-то уж нельзя поправить…
Элеонора. Молчи! говори о чем-нибудь другом!.. Лектор Алгрен… Бедный Элис! Бедные все мы! Но ведь теперь Пасха, и мы должны страдать. Да, завтра концерт! Дают Гайдна! Семь слов на кресте! «Мать, вот твой Сын!» Плачет, закрыв лицо руками.
Вениамин. Что за болезнь была у тебя?
Элеонора. Это болезнь не смертельная, а во славу Божию! «Я ждала добра, а пришло зло! ждала света, а пришла темнота…» Каково было твое детство, Вениамин?
Вениамин. Не помню. Тяжелое. А твое?
Элеонора. У меня никогда не было детства! Я родилась старухой. Я знала всё, когда родилась, а когда чему-нибудь училась, то как бы только вспоминала… Я знала людскую… бессмысленность и людское неведение, когда мне было четыре года, и поэтому со мною обращались так дурно!
Вениамин. Обо всём, что ты говоришь, мне кажется, я тоже думал!
Элеонора. И ты тоже думал!.. Почему ты решил, что моя монета должна пропасть в цветочном магазине?
Вениамин. А потому, что дурное никогда не может не случиться!
Элеонора. Ты это тоже заметил?.. Тише, теперь кто-то идет! Смотрит в глубину. Я слышу… Элис!.. Ах, милый!.. Мой единственный друг на земле!.. Она становится сумрачной. Но… он не ждет меня! Он не будет рад видеть меня. Нет, не будет!.. Конечно, нет! — Вениамин, Вениамин, будь дружелюбен и радостен, когда придет мой бедный брат. Раз я уж пришла сюда, то ты предупреди его о моем приходе. Только без жестоких слов; мне это так больно, слышишь! Дай мне руку!
Вениамин протягивает ей руку.
Элеонора целует его в голову. Так! Теперь ты мой маленький брат! Да благословит и хранит тебя Господь! Уходит налево и мимоходом дружески гладит пальто Элиса по рукаву. Бедный Элис!
Элис из глубины, озабоченный.
Гейст из кухни.
Элис. А вот и мамочка!
Гейст. Это ты? Я как будто слышала чей-то чужой голос!
Элис. А у меня новости! Встретил на улице адвоката!
Гейст. Да ну?
Элис. Дело должно теперь перейти в высшую инстанцию… и, чтобы выиграть время, я должен прочитать все касающиеся дела бумаги.
Гейст. Ну., ты это сделаешь сейчас же!
Элис, указывая на кипу бумаг на письменном столе. Ах! Я думал, это кончилось; а тут я должен снова перестрадать все эти ужасы — все свидетельские показания, доказательства! Опять сначала!
Гейст. Да, но таким-то путем он будет оправдан в апелляционном., суде.
Элис. Нет, мама; он же сознался!
Гейст. Так-то так, но может оказаться несоблюдение формы в чем-нибудь, так сказал мне в последний раз адвокат, когда я говорила с ним!
Элис. Он сказал это, чтобы утешить тебя!
Гейст. А на обед ты не пойдешь?
Элис. Нет!
Гейст. Ну вот, опять раздумал!
Элис. Ну да!
Гейст. Это же нехорошо!
Элис. Знаю, но меня всегда кидает, как щепку прибоем.
Гейст. А мне ясно показалось, будто я слышу чей-то чужой голос, и будто бы начинала его узнавать! — Ну, значит, ослышалась! Указывая на пальто. Пальто нельзя здесь вешать, я же говорила. Уходит направо.
Элис идет налево, замечает на столе нарцисс. Вениамину. Откуда этот цветок?
Вениамин. Тут с ним приходила одна молоденькая девушка.
Элис. Девушка! Это еще что? Кто же она?
Вениамин. Тут была…
Элис. Тут была… моя сестра?
Вениамин. Да.
Элис опускается в стул у обеденного стола. Молчание.
Элис. Ты говорил с ней?
Вениамин. О, да!
Элис. Боже мой, не слишком ли рано это!.. Она сердилась на меня?
Вениамин. Она? Нет, она была так мила, так мила!
Элис. Удивительное дело!.. Говорила обо мне? Она была очень зла на меня?
Вениамин. Да нет же, напротив! Она сказала, что вы были её лучшим, единственным другом на земле…
Элис. Какая странная перемена!
Вениамин. А когда она уходила, она погладила ваше пальто, вон то, по рукаву.
Элис. Ушла? Куда она ушла?
Вениамин, указывая на левую дверь. Туда!
Элис. Значит, она там? Вениамин. Да.
Элис. У тебя такой радостный приветливый вид, Вениамин.
Вениамин. Она так ласково говорила со мной…
Элис. О чём она говорила?
Вениамин. рассказывала сказки, очень много говорила о религии…
Элис встает. Это и обрадовало тебя?
Вениамин. Да!
Элис. Бедная Элеонора, она так несчастна сама, а другим может сообщать радость! Уходит налево, приостанавливается. Боже, помоги мне!
Занавес.
Действие II
Страстная пятница. Музыка перед этим действием: Гайдн. Sieben Worte. Largo № I. Pater, dimitte illis.
Та же декорация, но занавески опущены и снаружи освещены газовыми фонарями. Висячая лампа зажжена, на обеденном столе стоит горящая убавленным светом фотогеновая лампа. Огонь в камине.
У рабочего стола сидят Элис и Кристина, ничем не заняты. За обеденным столом сидят Элеонора и Вениамин, друг против друга, и читают, имея лампу посередине.
На плечи Элеоноры накинута шаль.
Все одеты в черное; у Элиса и Вениамина белые галстуки.
На письменном столе разложены судебные бумаги. На рабочем столе стоит нарцисс. На обеденном — старые часы. На занавесках то и дело мелькают тени проходящих по улице.
Элис вполголоса. Кристина Да, страстная пятница! Но как она ужасно тянется! И снег лежит на мостовой, как солома перед домом умирающего; все звуки смолкли, исключая гудения органа, которое я слышу даже здесь…
Кристина. Мамаша, конечно, пошла к вечерне…
Элис. Да, потому что к обедне она не решалась… людские взгляды причиняют ей страдание…
Кристина. Странное дело с этими людьми; они требуют, чтобы все мы попрятались, они думают, что так уж следует…
Элис. Да, и, пожалуй, это вполне законное требование…
Кристина. За промах одного человека делая семья проклята…
Элис. Да, как есть!
Элеонора придвигает лампу к Вениамину, чтобы ему было виднее.
Элис, указывая на Элеонору и Вениамина; Посмотри нянях!
Кристина. Разве это не мило!.. Да еще в каком ладу они живут!
Эли с. Какое счастье, что Элеонора так спокойна Ах, если б только это могло продолжаться!
Кристина. А почему же и нет?.
Элис. Потому… что счастье обыкновенно не может столько длиться! В такой день я боюсь всего!
Вениамин тихо придвигает лампу к Элеоноре, чтобы ей было виднее.
Кристина. Посмотри на них!
Элис. Ты заметила, как Вениамин переменился! Его затаенное упрямство уступило место тихому подчинению…
Кристина. Подумай, как она очаровательна во всём своем существе — не найдешь даже подходящего слова!
Элис. И привела с собой ангела мира, который невидимым образом бродит кругом и навевает тихий покой… Сама мать обнаружила спокойствие, увидев ее, спокойствие, какого я и не ожидал.
Кристина. По-твоему она совсем поправилась?
Элис. Да, если бы только не эта повышенная чувствительность. Вот она сидит, читает Историю Страстей Господних и плачет иногда.
Кристина. Ну, помню, тем же самым и мы занимались в школе, по средам во время поста…
Элис. Не говори так громко, она так хорошо слышит!
Кристина. Только не теперь! Сейчас она за тридевять земель!
Элис. Ты не заметила, что Вениамин стал несколько степеннее, важнее во всех своих движениях?
Кристина. Страдание, радость всё опошляет.
Элис. А, пожалуй, тут скорее… любовь! Тебе не кажется, что они тут чуточку…
Кристина. Тише, тише, тише… не трогай крыльев мотылька! А то он улетит своей дорогой!
Элис. Они всё посматривают друг на друга и только делают вид, что читают, потому что, насколько я слышу, ни один лист не шевельнется.
Кристина. Тише!
Элис. Видишь, теперь она не в силах совладать с собой…
Элеонора встает, идет к Вениамину и кладет свою шаль ему на плечи. Вениамин слегка противится, но повинуется; после этого Элеонора идет назад, садится и передвигает лампу на сторону Вениамина.
Кристина. Бедная Элеонора, она и не знает, как она доброжелательна.