Страница 10 из 43
Жан бесстыдно. Слышал. Пауза, во время которой они наблюдают друг друга.
Юлия. Отчего вы не сядете?
Жан. Я не могу позволить себе этого в вашем присутствии.
Юлия. А если я прикажу?
Жан. Тогда я должен буду повиноваться.
Юлия. Садитесь! — Но, впрочем, постойте! Не можете ли вы дать мне чего-нибудь попить?
Жан. Я не знаю, найдется ли здесь что-нибудь в леднике. Кажется, ничего нет, кроме пива.
Юлия. Это тоже очень недурно! У меня лично такие простые вкусы, что я пиво предпочитаю вину.
Жан вынимает из ледника бутылку пива и откупоривает ее; потом достает из шкафа стакан и поднос и подает. Милости просим!
Юлия. Благодарю. А вы не хотите?
Жан. Я не большой охотник до пива, но если Фрёкен прикажет…
Юлия. Прикажет? Мне кажется, что вы должны, как вежливый кавалер, составить компанию вашей даме.
Жан. Это правильно. Он откупоривает еще бутылку и достает стакан.
Юлия. Выпейте за мое здоровье!
Жан медлит.
Юлия. Что это значит? Мы робеем?
Жан шутливо опускается на колени и поднимает стакан. За здоровье моей повелительницы!
Юлия. Браво! Теперь вы должны поцеловать мой башмак, и тогда всё будет в порядке.
Жан сначала медлит, потом смело схватывает её ногу и поспешно целует.
Юлия. Великолепно! Вам бы следовало быть актером.
Жан подымается. Фрёкен, продолжаться так более не может! Кто-нибудь вдруг войдет и увидит нас!
Юлия. Ну так что же?
Жан. Пойдут болтать, очень просто! А если бы Фрёкен знала, какие сплетни они уже распускают, то…
Юлия. Что они говорят? расскажите мне! Сядьте!
Жан садится. Я бы не хотел сказать ничего обидного для вас, но они так выражаются и допускают возможность таких предположений, что… ну да вы, вероятно сами понимаете! Вы уж не дитя, — а когда дама ночью пьет наедине — с мужчиной — хотя бы он был только слугой — то тогда…
Юлия. Что тогда? А к тому же мы и не одни. Кристина тут.
Жан. Да, но она спит.
Юлия. Так я ее разбужу. Встает. Кристина, ты спишь?
Кристина во сне. Бла-бла-бла-бла!
Юлия. Кристина! Вот мастерица спать.
Кристина во сне. Сапоги графа вычищены — кофе заварен — сейчас, сейчас. О, о!.. Пх.
Юлия берет ее за нос. Проснешься ли ты, наконец?..
Жан строго. Нельзя тревожить спящего!
Юлия резко. Что?!
Жан. Тот, кто целый день простоял у плиты, имеет право устать, когда придет ночь. А сон нужно уважать…
Юлия другим тоном. Это вы хорошо придумали и это делает вам честь — благодарю! Протягивает Жану руку. Подите в сад и нарвите мне немного сирени!
Кристина, которая проснулась во время предыдущего разговора, встает и полусонная идет направо, чтобы лечь в постель.
Жан. Вместе с вами?
Юлия. Со мной!
Жан. Это невозможно! Никоим образом!
Юлия. Я не понимаю, что вам в голову приходит? С какой стати вы что-то воображаете?
Жан. Я-то нет, — но люди.
Юлия. Что? Я, мол, влюблена в лакея?
Жан. Я не самонадеян, но бывали примеры… и для людей ведь нет ничего святого!
Юлия. Вы, кажется, считаете себя аристократом!
Жан. Да, оно так и есть!
Юлия. Ну, а я предпочитаю спуститься в более низменные сферы.
Жан. Не спускайтесь, Фрёкен, послушайте моего совета! Никто не подумает, что вы спустились добровольно, а всякий скажет, что вы пали!
Юлия. Я лучшего мнения о людях, чем вы! Пойдемте и попробуем!.. Ну, пойдемте же! Она зовет его глазами.
Жан. Знаете ли, что вы удивительно странная!
Юлия. Может быть! Но и вы тоже! Впрочем, всё на свете странно! Жизнь, люди, всё это — грязь, которая плавает на воде до тех пор, пока не потонет. Я несколько раз видела один и тот же сон, о котором я теперь часто думаю. Как будто я сижу на высокой колонне и не вижу никакой возможности спуститься; от одного взгляда вниз у меня кружится голова, а между тем я должна сойти, но не имею мужества броситься вниз; я не могу крепко держаться и хочу упасть; но не падаю. И в то же время я чувствую, что не найду себе покоя до тех пор, пока не спущусь на землю! А как только я достигла земли, то мне уже хочется еще дальше — в землю… Испытали ли вы когда-нибудь что-нибудь подобное?
Жан. Нет. Мне обыкновенно снится, что я лежу под высоким деревом в темном лесу. Мне хочется подняться вверх, на верхушку и смотреть на освещенные солнцем дали, разорить птичье гнездо, в котором лежат золотые яйца. И вот я карабкаюсь и карабкаюсь, но ствол так толст, так гладок и так высоко до первой ветки! Но я знаю, что стоит мне только достигнуть первой ветки, и я доберусь и до верхушки, как по лестнице. Я еще не добрался до неё, но я доберусь, хотя бы только во сне!
Юлия. А я-то стою тут с вами и болтаю. Ну, пойдемте же! Пойдемте в парк!
Она берет его под руку. Уходят.
Жан. Для того чтобы сбылись наши сны, Фрёкен, нужно спать сегодня на девяти травах, собранных в Иванову ночь.
В дверях они оборачивается.
Жан трет рукой глаз.
Юлия. Дайте-ка я посмотрю, что вам попало в глаз.
Жан. Ничего! Просто пыль — сейчас всё пройдет.
Юлия. Это верно мой рукав вас задел; сядьте-ка, Я вам помогу. Она берет его за руку и усаживает; берет его за голову и запрокидывает ее назад; потом кончиком платка старается вынуть ему из глаза соринку. Сидите теперь смирно, совсем смирно! Ударяет его по руке. Так! Прошу слушаться! Что это! Мне кажется, что мой большой и сильный человек дрожит! Трогает его за верхнюю часть руки. С такими-то руками!
Жан предостерегающе. Фрёкен Юлия!
Юлия. Что скажете, monsieur Jean?
Жан. Attention, je ne suis qu’un homme!
Юлия. Сидите смирно!.. Вот так!.. Ну, вот теперь я вынула соринку! Можете поцеловать мою руку и поблагодарить меня.
Жан встает. Фрёкен! Выслушайте меня! Теперь Кристина уже легла в постель. Хотите выслушать меня?
Юлия. Прежде поцелуйте у меня руку.
Жан. Выслушайте меня!
Юлия. Прежде поцелуйте руку.
Жан. Хорошо, но вы пеняйте на себя!
Юлия. За что?
Жан. За что? Неужели же вы в 25 лет — такой ребенок? Неужели вы не понимаете, что играть с огнем опасно?
Юлия. Мне нет; я застрахована!
Жан дерзко. Нет, вы не застрахованы! А будь даже так, то по соседству есть легко воспламеняемые сооружения!
Юлия. Уж не вы ли?
Жан. Да! Не потому, что это — я, а потому, что я — молодой человек…
Юлия. Привлекательной наружности. Какое невероятное тщеславие! Может быть — Дон-Жуан? Или Иосиф? Клянусь честью, что вы считаете себя Иосифом!
Жан. Вы думаете?
Юлия. Боюсь, что так!
Жан смело идет к ней и хочет ее обнять и поцеловать.
Юлия дает ему пощечину. Прочь!
Жан. Что это — шутка или серьезно?
Юлия. Совершенно серьезно!
Жан. Значит то, что было раньше, тоже серьезно! Вы играете чересчур серьезно, и это опасно! Но мне надоела эта игра и прошу извинить, что я возвращусь опять к моей работе. Идет вглубь сцены за сапогами. Сапоги понадобятся графу рано, а полночь уже давно прошла. Берет сапоги.
Юлия. Поставьте сапоги на место!
Жан. Нет? Это — моя служба, которую я обязан исполнить. Да я никогда и не претендовал на роль вашего товарища в играх и никогда им не буду, — для этого я слишком хорош.
Юлия. Вы горды!
Жан. В известных случаях; в других — нет.
Юлия. Вы когда-нибудь любили?
Жан. Мы иначе выражаемся — но я сближался со многими девушками, один раз я даже заболел от невозможности обладать тою, с которой я хотел… понимаете, заболел, как принцы из «Тысячи и одной ночи», которые от великой любви не могли ни пить ни есть. Ставит сапоги на пол.
Юлия. Кто была эта девушка?
Жан молчит.
Юлия. Кто была она?
Жан. Вы не можете принудить меня сказать вам это.
Юлия. Но, если я прошу вас, как равного, как друга? Кто была она?
Жан. Это были вы!
Юлия садится. бесподобно!..
Жан. Да, если вам угодно! Это было смешно!
Видите ли, это та самая история, которой я раньше не хотел рассказывать; но теперь я ее расскажу! Знаете ли вы, каким представляется свет, когда смотришь на него снизу — вы этого не знаете! Он подобен соколам и ястребам, спины которых редко можно рассмотреть, так как они парят слишком высоко над землей! Я жил в писарском доме, вместе с семью сестрами и одною свиньей, среди серых полей, где не росло ни одного деревца! Но из окошка я видел стены графского парка, с растущими за ними яблонями. Это был райский сад; там стояло много злых ангелов с огненными мечами и охраняли его. Но тем не менее я и другие мальчики нашли дорогу к древу жизни — вы теперь меня презираете?