Страница 122 из 138
Возвращаясь из Белоозера епископ Кирилл нашёл тела Юрия и Василька и отвёз их для погребения в Ростов.
Между тем татары продолжали рыскать по всей Суздальской земле, разгромляя встречные города. Жители ожесточённо оборонялись и гибли, а оставшиеся в живых бежали в леса. Киевское небесное знамение исполнялось. Сшедший с неба огонь заревами пожаров шёл по земле.
Один из татарских отрядов, взяв Переяславль-Залесский, вышел в новгородские земли. Дойдя до новгородского города Торжка, татары обложили его. Сидевшие в городе под начальством посадника Иванка люди изнемогали, а помощь не приходила. Татары две недели били поротами стены и наконец взяли город. Все жители были посечены. От Торжка татары пошли на Новгород, где княжил Св. Александр.
Новгород пришёл в смятение. У Св. Софии служились молебны и горели тысячи свечей. Св. Александр начал укреплять город и готовиться к обороне. Впереди была безнадёжность и лютая смерть, избиение жителей, позор женщин, разграбление церквей, как в других русских городах.
Но на этот раз Господь спас Новгород и Св. Софию.
Был март месяц. Ещё стояла зима, но в потемневших на солнце сугробах, в звонком воздухе, в ярком мерцании звёзд уже чуялась весна. Шла буйная русская весна с быстрым таянием снега, с разливами рек и ручьёв, с северной весенней распутицей. Татары тоже почуяли первое предвозвестие весны. Они знали, что их конным ордам, бившим русские рати, не устоять перед распутицей, топкими болотами и разлившимися озёрами Новгородской земли.
Дойдя до Игнач Креста, всего в ста вёрстах от Новгорода, они внезапно повернули на юг.
Батый собрал свои отряды, рассеявшиеся по всей Руси, по дороге разорил Козельск и ушёл в половецкие степи.
Разгромив половцев, он двинулся на Южную Русь. Зимою 1240 года он взял приступом Киев и разрушил его. Католический монах Плано Карпини, проезжавший через Киев, насчитал в прежде богатом городе всего двести домов.
Потом Батый дотла разорил Владимир, Волынь и Галич. Оттуда он пошёл на Венгрию, послав часть своей орды в Польшу. Эта орда взяла приступом и сожгла Краков. Под Лигницем татары встретили соединённое войско Тевтонского ордена, поляков и силезцев, под командой Генриха Благочестивого. Татары разбили это войско и несли голову Генриха на копье перед своей ставкой.
После боя под Ольмюцем татары повернули на юг и пошли из Моравии на соединение с Батыем, который между тем вторгся в Венгрию через Русь и Молдавию. Разбитый татарами венгерский король Бела IV бежал на юг. Будапешт был взят и сожжён.
Преследуя Белу, Батый продолжал продвигаться на юг и дошёл до Далматинского побережья, разорив Катарро и Рагузу. Как некогда шах Магомет, Бела должен был спасаться на одном из островов Адриатического моря.
Нашествие татар взволновало Европу. Великий герцог австрийский и король богемский стали стягивать свои войска для защиты Вены.
Но в это время умер Ого дай. Среди чингичидов начались несогласия из-за раздела владений. В 1242 году Батый собрал свои орды и через Южную Русь ушёл в Азию.
Русь была разрушена. В степях долго лежали черепа и кости убитых. Вернувшиеся в свои уделы князья «не возмогости идти в поле смрада ради множества избиенных: не бе бо на Владимире не остал живый, церковь Св. Богородицы исполнена трупия, иныя церкви наполнены быша трупия и телес мёртвых».
На этот раз татары, уйдя в Азию, не оставили Русь. Она сделалась их улусом, как Хвозарем и Китай, как многие другие азиатские области. Во всех городах были поставлены ханские наместники. Земля была обложена тяжёлой данью. Князья должны были получать ярлыки на княжение от ханов и ездить к ним на поклон в орду.
Русь приняла это несчастье, разорение, а потом двухвековой плен как Божию кару за грехи. С тех пор наука открыла многие причины народных несчастий. Мы можем их всегда объяснить множеством исторических причин, но последняя причина всегда остаётся одной. В годы, когда приходят эти несчастья, когда люди испытывают на себе тяготу народной беды, эта первая и последняя причина несчастий встаёт перед ними. И разве слова Преп. Феодосия Печерского, приводимые летописцем после описания татарского нашествия, не говорят также и о нашем несчастий, и о нашем пути к спасению:
«Бог бо не хощет зла в человецех, но блага... Земли же коей съгрешивши, казнит Бог смертию, или гладом, или поганых наведением или иными казньми: аще ли покаемся, в нём жены Бог велит жити, глаголет бо к нам пророком: обратитеся кь мне всем сердцем вашим, постом, и плачем и стенанием; да аще сице сътворим всех грех прощены будем... И кто, братие, от нас не поплачется о сем, кто нас остал живых?.. Да и мы то видевши, устрашилися быхом и плакалися грехов своих день и нощь с взъдыханием; мы же творим съпротивное, пекущеся о имении и о ненависти братни».
ГЛАВА VII
В 1239 году Св. Александр женился на княжне Александре, дочери полоцкого князя Брячислава. Венчание совершено было в Торопце. Там же Св. Александр устроил свадебный пир: «Кашу чини». Вернувшись в Новгород, он устроил второй свадебный пир — для новгородцев.
В том же году он начал сооружать укрепления по берегам Шелони.
До этого времени имя Св. Александра только упоминается в летописи среди других имён и событий. Борьба Ярослава с новгородцами, княжение Св. Александра под надзором тиунов, голод, татарское нашествие и порабощение Руси, ожидание нашествия на Новгород, тихий Переяславль и буйный Новгород — вот обстановка его детства и отрочества. Эти исторические события, среди которых он вырос, несомненно наложили на него свой отпечаток. Можно лишь предполагать, как эти события повлияли на него, как под ними складывался его образ.
С 1240 года Св. Александр уже сложившимся входит в историю. Отныне мы слышим его голос и знаем про его действия.
Величие исторической заслуги Св. Александра во всех подробностях ясно встаёт из его жизнеописания. Но его величие заключается не только в его делах и в том, какое влияние эти дела имели на последующие судьбы России: оно в нём самом, в его образе и в его личной святости. Здесь же сведения чрезвычайно скудны. Его житие не говорит ни о внутренних подвигах, ни о духовном возрастании. Даже его личная семейная жизнь остаётся в тени; сведения о ней ограничиваются краткими датами рождений, смертей и свадеб. Но за внешними делами постоянно стоит сам Св. Александр. Его внутренний образ ощущается за всеми его поступками. И погружаясь в его житие, всё больше и больше начинаешь ощущать и понимать глубочайшую живую силу его личной святости.
Наше слово сильно и выразительно лишь там, где борение страстей, где раздирание и двойственность непреображенной и греховной человеческой природы. Там же, где страсти уже побеждены, где достигнута целостность и умиротворение в Боге — там наше слово становится бледным и ограниченным. Границы слова лишь касаются пределов духовной жизни, но не простираются за них. Всё подлинно реальное умиротворение остаётся невыразимым для слова. Здесь лежит вся трудность жизнеописания Св. Александра. Эта трудность — в невыразимости «витийствующим языком» того внутреннего облика Св. Александра, который светится за его внешними делами, который постигается лишь через движимую Святым Духом жизнь Церкви, прославившей и причислившей его к лику святых.
Житиям святых всегда соприсуща великая умиротворённость. Постепенное восхождение к Богу и подвиги уводят от суеты жизни. Всё внешнее в жизнеописании подчинено внутреннему. Поэтому от самих житий веет тишиной пустыни или келии, постоянным богозрением и богообщением. Иное житие Св. Александра Невского. В нём постоянный и утомляющий шум сражений, зарево пожаров, набат вечевого колокола, происки бояр, усобицы, вторжение врагов через все рубежи. Его имя иногда начинает теряться среди других имён, мест и событий. В его внешней жизни нет покоя. Он то на коне, то во владычных палатах, он отражает врагов, умилостивляет ханов, строит церкви и города, подавляет мятежи. Его жизнеописание столько же житие, сколько и страница русской истории.