Страница 117 из 138
Окружённый земляными валами, Новгород широко раскинулся на обоих берегах Волхова своими пятью концами: Загородским, Наревским и Людиным на Софийской стороне и Славянским и Плотницким на Торговой. Каждый конец и каждая улица жили своей особой жизнью, управляемый кончанскими, сотскими и улицкими старостами. Каждая улица имела свои предания, свои старинные семьи, издавна связанные с улицей и верховодившими в ней. Памятниками этих семейных преданий были раскинутые по всему Новгороду среди деревянных изб и хором каменные храмы, воздвигнутые богатыми и почётными семьями в своих улицах.
Средоточием этих далеко разбросанных улиц и храмов был Софийский детинец, — общее достояние всего Новгорода, его главная святыня — Святая София, на верность которой новгородцы целовали крест. Узкие, кривые улицы и проулки отводили с разных сторон к каменным башням детинца с церквами и часовнями над проездными воротами, по имени которых самые ворота назывались Богородскими, Спасскими, Покровскими и Владимирскими. За воротами в Новгородской твердыне детинца, над всеми церквами и палатами возвышалась белая громада Св. Софии. Это тяжёлый, пятиугольный храм, неповторимый во всём новгородском зодчестве. Ни один зодчий не посмел строить храма по подобию Св. Софии — она была едина, непревзойдённа в Новгороде. Внутри храма с тёмного свода смотрел строгий образ Спасителя с полусжатой десницей. Царьградские иконописцы, расписывавшие храм при епископе Луке Жидяте, три раза писали десницу благословляющей, но три раза она сжималась. Тогда они услышали голос: «Писари, писари, не пишите Мне благословляющую руку, но пишите сжатую; Аз в сей руце Новгород держу; а когда рука Моя распрострётся, тогда будет граду сему кончание». К нему примыкал «дом Святой Софии» — архиепископские покои со службами. И в Св. Софии, и в каменных башнях детинца, и в постройках владычного двора до наших дней сохранилась крепость и строгая массивность Новгорода.
На другом берегу Волхова, прямо напротив детинца, было другое средоточие Новгорода. Здесь был Ярославов двор и торг с храмом Св. Николая Мирликийского, с звонницей вечевого колокола и вечевой степенью-помостом, — место шумного и бурного новгородского веча, нередко кончавшегося побоищами.
На Торговой стороне от Ярославова двора и находившегося на нём храма Св. Параскевы Пятницы, заложенного заморскими купцами, посылавшими свои товары за море и вымаливавшими здесь избавление от морских напастей, шёл вдоль берега Волхова пёстрый и шумный Новгород-торговец, с лавками и лабазами. Здесь было два иностранных двора с иностранными церквами: «Варяжской божницей» Св. Олафа и «немецкой ропатой» Св. Петра, склады и дома готского и немецкого торговых домов. Эти иноземные миры, занесённые в самый центр Новгорода, заключались опять новгородским храмом Св. Иоанна на Опоках. При этой церкви было купеческое братство «Ивановское сто»: Новгородская первая гильдия.
В этом пёстром мятении торговища и белой неподвижности пяти софийских куполов за рекой было соединение двух начал новгородской жизни, затейливо сплетённых новгородцами в единый образ.
В Св. Софии была степенность и размеренная важность. Здесь во владычиных покоях собирался «совет господ» под председательством князя или владыки, состоявший из степенных и старых посадников, тысяцких, сотских, концевых и бирючей. Здесь же три раза в неделю «во владычне комнате» садились думать 10 «докладчиков», разбиравших судебные дела, по боярину и житьему человеку от конца, под страхом денежной пени за неявку. Святая София собирала из всех концов Новгорода самых знатных и почтенных людей. Она знала строгую иерархичность новгородских званий с гордой замкнутостью и сознанием своей важности на каждой ступени. Здесь было ясно, кто правит Новгородом. Во главе стояли бояре — владельцы земель и денег, ссужавшие купцов деньгами, но сами считавшие торговлю недостойным для боярина занятием. Пониже — «жить и люди», более мелкие бояре. Ещё ниже — купцы разного богатства и разного почёта и жившие в новгородских землях мелкие помещики-своеземцы. Потом «чёрные люди», ремесленники и мелкие торговцы. И совсем уже внизу — смерды, половники, закупы и одерноватые холопы, рассеянные на новгородских землях.
Торговище тоже собирало новгородцев из всех концов на общее вече. Но здесь нет ни степенности, ни сановитости Св. Софии. Здесь движение толпы, шум и выкрики, быстро проявляющееся возмущение. Иногда Св. София выходила унимать Торговище. При кровопролитных драках владыка в облачении с духовенством шёл разнимать дерущихся. Но иногда Торговище нападало на Св. Софию.
В обычное мирное время Св. София на «совете господ» правила Новгородом. Она решала все дела, вела переговоры с иноземными державами, собирала вече, рассылая бирючей по всем концам и держала вечников в своих руках. Это вече, собранное Св. Софией, происходило чинно, насколько это было возможно при большом стечении людей. Со степени к вечу обращались посадский и тысяцкий, а вечевые дьяки записывали постановления, сидя в особой вечевой избе у края помоста. В то время Св. София накладывала свою степенность и иерархичность на весь Новгород. Боярин и купец были выше «меньших» людей. Меньшие люди с почётом расступались перед ними.
Но во время неурядиц Торговище овладевало городом. Вече собиралось само собой, по звуку набата. Здесь не слушали ни посадника, ни тысяцкого, не заботились о записях дьяков. Тогда уже Торговище погружало Новгород в свой шум и кипение. Иерархичность и степенность кончались. Меньшие люди избивали своих бояр, иногда даже владык, грабили имущество и дома людей «больших». В этом восстании Торговища было стихийное движение. Св. София размеряла свои действия и подчас шла на уступки. Торговище не знало расчёта.
В этой сумятице новгородской жизни до сих пор трудно решить, кто был хозяином Новгорода: степенный ли Совет господ, правивший в нём, или вече меньших людей, в короткие дни своих восстаний свергавшее этот Совет и проявлявшее свою волю.
ГЛАВА III
Княжение Ярослава в Новгороде было неспокойным. В первый же год по своём приезде он пошёл походом на Чудь. С тех пор летопись пестрит рассказами о его походах на Литву, на Емь и на Чудь, со всех сторон наседавших на новгородские пределы.
Промежутки между походами были заполнены распрями с новгородцами. Только война объединяла Новгород с его князем. Само княжение Ярослава в Новгороде было двусмысленным. Принуждённые ладить с Суздалем и искать у него поддержки, новгородцы сажали на княжение своего недруга. За всё княжение в Новгороде Ярослав никогда не переставал быть суздальским князем, думавшим о выгоде своей земли. Он не мог примириться с положением временного предводителя новгородской рати. И сам его характер, властный и неуклонный, восставал против новгородского своеволия.
За семь лет Ярослав четыре раза уходил из Новгорода в Переяславль и четыре раза в него возвращался. Все эти четыре ухода и возвращения происходили почти одинаково. Рассерженные на Новгород Ярослав и его старший брат Юрий начинали из Суздаля прижимать новгородцев. Они задерживали новгородские караваны, хватили и заковывали новгородских купцов, приезжавших в Суздаль, и захватывали пограничные новгородские владения, по словам летописи, «много им пакости подеа».
Ободрённые распрями Новгорода с Суздалем, Литва, Чудь и меченосцы начали совершать набеги на новгородские владения. В этих напастях суздальская партия брала верх и обращалась к Суздалю за помощью. Ярослав и во время ссор с новгородцами считал себя новгородским князем. Новгород был для него русской землёй. Поэтому При нападении иноземцев он приходил с суздальской ратью, настигал врага, гнался за ним и возвращался в Новгород. Избавленный князем от врагов, Новгород встречал его с радостью и честью. Ярослав водворялся в Городище. Но лишь наступал мир, все давно накипевшие обиды снова начинали пробиваться наружу.
В 1228 году Ярослав опять поссорился с Новгородом и ушёл осенью с своей княгиней в Переяславль, оставив в Новгороде сыновей с боярином Феодором Даниловичем и тиуном Акимом.