Континент Евразия

Памятником ирановедной эрудиции В. В. является "Историко-географический обзор Ирана" (С.-Петербург, 1903), возникший в связи с чтением лекций на факультете восточных языков С.-Петербургского университета. Эта книга заключает в себе огромное количество разнообразных сведений. При этом написана она настолько просто и образно, что читатель не только не утомлен обилием собранного материала, но, наоборот, увлечен им и как бы собственными глазами созерцает описываемые автором области. Особое внимание уделено сохранившимся в Иране памятникам старины. Редко какая страна была описана, с этой стороны, так удачно, как это сделано В. В. в его сравнительно кратком обзоре. В исторической части обзора центральное место занимает повествование об эпохе владычества в Персии монголов (вторая половина ХIII — первая половина XIV века). Краткими, но выразительными чертами охарактеризовано правление ильханов Аргуна (1284–1291 гг.) и Газана (1295–1304 гг.). При них расцвет культуры на территории Персии достиг особенной высоты. В этой книге, несмотря на географический и археологический характер темы, В. В. проявляет чутье и к остальной стороне явлений. Так, он описывает "демократическое движение", возникшее в Гиляне во второй половине IX века. Оно было вызвано попыткой местной династии "захватить в свою пользу участки необработанной земли, находившиеся до того в общем пользовании и никому не принадлежавшие" [332]. Показателен в этом смысле и целый ряд других характеристик. Эта черта в творчестве В. В. наметилась уже во второй части "Туркестана в эпоху монгольского нашествия" (см. выше) [333]. В ней относительно "первого устроителя Хорасана — Абдаллаха б. Тахира (830–844)" он извлекает, напр., у мусульманского историка указание, что правитель этот "владел Хорасаном так, как еще не владел им никто… заботился об интересах крестьян, как кормильцев остального населения, велел составить свод правил о пользовании водой для искусственного орошения и далеко опередил свое время своими взглядами на значение науки, к которой, по его мнению, надо было открыть широкий доступ всем желающим и предоставить ей самой отличить достойного от недостойного" [334].

Именно В. В. Бартольд дал понимание борьбы Темучина с одним из его соперников — Джамугою, как борьбы аристократического начала с демократическим [335]. Немалое внимание уделял В. В. социальным вопросам и в позднейших своих работах. В монографии, посвященной Улугбеку (о ней см. ниже), он отмечал, что этот государь держал сторону "аристократических слоев населения". При нем "именно дервиши отстаивали шариат и обличали в нарушении его правил как представителей верховной власти, так и официального главу мусульманского духовенства. Все это делалось во имя интересов народных масс; как в Европе последовательные коммунисты отвергали науку и искусство, недоступные для народных масс, так в Туркестане XV в. представители дервишизма были противниками всякой книжной учености, не исключая и богословия" [336]. В полном согласии с этой характеристикой очерчивается облик ходжи Ахрара, фактически правившего в Самарканде в течение 40 лет (с 1451 г.) 3[337]: "своим богатством и влиянием он старался пользоваться на благо народа. Жизнь и интересы высших классов, лучшим представителем которых был Улугбек, были для него непонятны; как последовательные европейские коммунисты, он, по-видимому, отрицал всякую культуру, недоступную народным массам" [338]. В "Истории культурной жизни Туркестана", вышедшей в свет в 1927 г., собран значительный материал по социальной истории этой страны при русском владычестве. Рассмотрена политика, направленная против "прежней служебной аристократии" среднеазиатских ханств. Представители ее были лишены принадлежавших им земельных имуществ " [339]. Намечен процесс зарождения крупной туземной буржуазии [340]. Данные по социальной истории имеются и в работе В. В. по истории киргизов [341].

Эти факты позволяют утверждать, что одной из сторон своего творчества В. В. примыкал к тому "социальному" направлению в историографии, которое получило широкое развитие в России. В области европейской истории эта струя представлена именами М. М. Ковалевского, Н. И. Кареева, П. Г. Виноградова, И. В. Лучицкого, в сфере византиноведения — В. Г. Васильевским и Ф. И. Успенским, в истории античного мира — М. И. Ростовцевым (называем только крупнейшие имена).

Но эта сторона отнюдь не была единственной, не была она и преобладающей в научном творчестве В. В. Бартольда. Не подлежит сомнению его интерес к проблемам географического истолкования истории. Правда, В. В. не считал себя специалистом в тех отделах так наз. "доисторической" археологии, которые дают возможность с особенной ясностью установить связь между общественной жизнью людей и географическими условиями [342]. "Конечно, — отмечал он, — и письменной истории достаточно, чтобы убедиться в том, как часто под влиянием действий человека изменялось… "лицо земли" и соответственно изменялись хозяйственные возможности… хорошо известен факт, что юг нынешней Европейской России имел значение для международной хлебной торговли в IV в. до н. э. и снова получил такое значение только в XIX в. н. э. В 1918 г. достаточно было кратковременного запущения Петербурга, чтобы лес в черте города снова проявлял свою деятельность, и ботаники в самом городе могли собирать соответствующие растения" [343]. В этих словах интерес к географической стороне явлений сочетается с вниманием к экономической истории, в частности к истории торговли. Эти предметы также входили в круг ведения В. В. Чуть ли не в каждом его труде мы встречаемся с данными по истории земледелия и промышленности [344]. Но пристальнее всего он изучал именно историю торговли. Первые главы "Истории культурной жизни Туркестана" в значительной степени посвящены рассмотрению торговых сношений в пределах евразийской "великой степи". "Распространение арамейских шрифтов среди иранцев и турок Средней Азии, как некогда распространение финикийского шрифта вдоль берегов Средиземного моря и Индийского океана, было, конечно, связано с развитием тортовых сношений". Культурная деятельность согдийцев и "их мусульманских потомков — сартов вдоль караванных путей Средней Азии мало уступает культурной деятельности финикиян вдоль путей морской торговли" [345].

Специальное внимание к истории торговых путей сказывается и в "Очерке истории туркменского народа", появившемся в 1929 г. Здесь довольно подробно прослеживается история торгового пути "из России через устье Волги и полуостров Мангышлак в Хорезм" [346]. Волжскому пути, в его значении для раннего периода русской истории, В. В. Бартольд посвящает ценные замечания в своей "Истории изучения Востока в Европе и России". Там же он говорит о походе Святослава на хазар и последовавшем уходе его из хазарских земель: "Для истории России этот факт имел большое значение; если бы русские тогда остались на Волге, они, наверное, подчинились бы мусульманской культуре; Святослав пожертвовал бы Киевом для Итиля, как потом хотел пожертвовать им для Переяславца" [347]. Та же мысль повторена в статье В. В. "Кавказ, Туркестан и Волга" [348]. Вообще же статья эта в значительной мере посвящена истории торговых путей, проходивших чрез указанные в ее заглавии страны. Вместе с тем В. В. прослеживает в ней миграцию культурных средоточий. При Ахеменидах западный Кавказ "по уровню культурного развития" стоял выше восточного. В эпоху арабских географов Х века, "в противоположность древности, прикаспийская часть Кавказа в культурном отношении стояла гораздо выше черноморской". В современности восточные кавказцы — азербайджанцы "отстали от грузин и армян". Здесь намечается своеобразная "периодическая ритмичность" в миграции культурных средоточий [349].

332

Историко-географический обзор Ирана, с. 156.

333

Необходимость изучения аграрной истории Средней Азии В. В. подчеркивал еще ранее в статье в "Средне-Азиатском Вестнике" (Ташкент, 1898, ноябрь).

334

Туркестан в эпоху монгольского нашествия, часть II, с. 219.

335

О возражениях, выдвинутых по этому поводу Г. Е. Грум-Гржимайло и В. Л. Котвичем, см. книгу Эренжена Хара-Давана: Чингисхан, как полководец, и его наследие. Белград, 1929, с. 26–28.

336

Улугбек и его время. Петроград, 1918, с. 95.

337

Улугбек правил там же с 1410 по 1449 г.

338

Цит. соч., с. 139–140.

339

История культурной жизни Туркестана, 1927, с. 190, 193 и др.

340

Цит. соч., с. 142 и др.

341

Киргизы (исторический очерк). Фрунзе, 1927, в особенности с. 49–50 и 57.

342

Все-таки слова В. В. в письме к автору этих строк о "крайней скудости" его познаний "в области так называемой доистории" нужно считать преувеличением. Они должны быть отнесены за счет личной скромности знаменитого ученого. В. В. продолжал: "Я всегда считал своим исключительным призванием изучение письменных источников, хотя, конечно, и в этой области сделал гораздо меньше, чем мне бы хотелось" (письмо от 28 дек. 1929 г.).

343

Эта выдержка, как и несколько последующих, заимствована из писем В. В. к автору этих строк и публикуется здесь впервые.

344

Особую работу В. В. посвятил "Истории орошения Туркестана" (С.-Петербург, 1914).

345

История культурной жизни Туркестана, с. 12–13. Ср. также: Очерк истории туркменского народа, сборник "Туркмения", том 1. Ленинград, 1929, с. 7.

346

Цит. соч., с. 38 и др.

347

Цитуем по второму изданию "Истории". Ленинград, 1925, с. 167.

348

Известия Кавказского Историко-Археологического Института в Тифлисе. Тифлис, 1926, с.6.

349

Понятие "периодической ритмичности" исторического процесса выдвинуто Г. В. Вернадским (Начертание русской истории, часть 1. Прага, 1927, с. 16).