Страница 89 из 91
Я нашел бывшего полковника Войска Польского. В свете информации о его близких отношениях, с английской разведкой как «связного между подпольным движением и английской разведывательной службой» становятся понятны его натянутые отношения с правительством Польши. Я представил уже престарелому господину письмо-сочинение. Он решительно подтвердил, что написал 30 лет назад в «Пшекруе» то, что сам Дёллердт рассказал ему о визите к Оссендовскому. Зачем он тогда позднее от этого отрекался? Фигура Дёллердта вырисовывалась таинственной. С Шелли-Кетлингом он переписывался как Свен Штернберг-Дёллердт, а на страницах «Baltische Briefe» он поместил письмо, подписанное только первой частью своей новой, уже третьей фамилии.
На собрании городского совета 22 августа 1933 года было решено сделать Оссендовского почетным гражданином Варшавы, а улицу, ведущую к дому Ивановских, назвать его именем. Оссендовские, со своей стороны, также стараются поддерживать хорошие отношения с местной общественностью. Госпожа Зофья дает концерты в костелах, жертвует часть своего состояния сиротам. Оссендовский передает уже ненужные книги в местную библиотеку и выступает с докладами, которые удостаивает своим вниманием самая верхушка общества. Близкие отношения писатель поддерживал с Качиньским, полковником на пенсии, председателем городской библиотеки, а также нотариусом в одном лице. У него он оставил, продавая после смерти жены в 1942 году дом, весь свой «архив». Одна из газет сообщала, что «немцы живо заинтересовались бумагами Оссендовского, находящимися под чуткой опекой библиотекаря». После войны будто бы они попали в руки дальнего родственника и были сложены на чердаке деревянной виллы в одном из варшавских предместий. Лишь в начале 90-х годов архив писателя был передан (но неизвестно, весь ли) в Литературный музей в Варшаве. Нотариус погиб в концлагере.
Незадолго до начала войны произошло загадочное ограбление дома Оссендовских. Что было похищено, не знал никто из ближайших соседей. Зато точно не были тронуты охотничьи трофеи, оружие, картины и серебряные столовые приборы. Был разбит только письменный стол и рядом стоящий шкафчик. По удивительному стечению обстоятельств в это же время недалеко от Львова сгорел дом Камиля Гижицкого. Пропали рукописи, ящики с только что присланными в Польшу африканскими экспонатами. Улики указывали на поджог.
В 1980 году в Токио должна была выйти книга доцента Урсулы Ауфдерхаар, которая с группой американских и японских историков собирала и анализировала все доступные материалы, касающиеся барона Унгерн-Штернберга. Она обратилась и ко мне. Когда я ознакомился со списком вопросов, касающихся личности Оссендовского, у меня сложилось впечатление, что госпожа доцент имеет доступ к личному архиву писателя. Но книга не вышла. Какая-то неизвестная организация предложила ей очень интересную поездку в Австралию с целью проведения исследований явлений телепатии среди аборигенов.
А то, что предводитель Азиатской конной дивизии мог располагать очень большим имуществом, не вызывает сомнений. Было ли там именно 1477,5 кг золотых монет, как это старательно высчитал инженер Гроховский, нельзя проверить каким-либо способом. В СССР было организовано несколько экспедиций, чтобы найти «унгерновские сокровища». Безуспешно. Искали не только ящики с золотом, но также списки осведомителей Семенова, оставшихся на территории СССР.
Алексей Бурдуков
Человеческие жертвоприношения у современных монголов
Знамя Шидыр-вана у племени Мингыт
В 1911 году, осенью, во время осмотра мингытского монастыря (куре), находящегося на реке Кобдо, недалеко от нижнего конца Ундур-Коко, в одном из дугунов (храмов) служитель (донюр) показал мне знамя (тук) Шидыр-Вана[66]. Знамя находилось в алтаре с ламаистскими иконами (барханами). Перед знаменем трудно было рассмотреть, что наверху древка знамени торчал обычный треножник (сере, подобие трех копий, входящих одним общим стержнем в верх древка). Ниже был пучок волос (обычно они лошадиные). Все древко обвешано массой хадаков[67], весьма обветшалых и выцветших от времени. Но были среди них и свеие, обычные для всяких знамен.
Служитель сказал таинственно, что среди многочисленных хадаков есть и волосы людей. Это меня удивило. Мы чиркали несколько раз спички. Волосы действительно виднелись, но какие — на расстоянии в полумраке рассмотреть было невозможно. Мешало этому и большое нагромождение хадаков.
Дальнейшей бесцеремонностью можно было оскорбить религиозные чувства и испортить хорошие отношения. Пришлось ограничиться расспросами. Но служитель не мог объяснить, почему на знамени оказались человеческие волосы, высказал только предположение, что, может быть, в старину людей приносили в жертву знамени.
При расспросах у мингытов выяснилось, что мин-гыты считают себя оторвавшейся частью хошуна Дю-ракчи-Вана, кочующего по реке Тесингол, что слово «мингыт» означает «минган, мингат» — тысяча, с тысячу, что они были верной тысячью Шидыр-Вана. Казненный китайцами Шидыр-Ван завещал им свое знамя. Они его принесли с собой сюда в ссылку. Здесь они жили в непосредственном подчинении у китайского кобдосского губернатора и, как его данники, несли натуральную повинность поставкой дров и сена.
Потому у мингытов не было потомственного князя, как это было у других хошунов, у них существовало выборное начало[68]. Хошун выбирал правителя, а китайский губернатор Кобдо его утверждал.
По мингытским поверьям, знамя Шидыр-Вана считается главной хошунской святыней. Оно дает счастье и обилие мингытам, у них почти не выпадает снег, скот зимует всегда хорошо. Все это благодаря присутствию знамени Шидыр-Вана.
Ежегодно на лето монастырь с р. Кобдо выезжает в горы, верст на 25, в другой мингытский монастырь, Найдан-дащан; ежегодно туда торжественно перевозят знамя Шидыр-Вана и устраивают праздник в честь знамени.
Мне, побывавшему тогда полтора десятка лет среди монголов, казался странным разговор со служителем, буддийским ламой, представителем учения «щади все живое» и моим спутником мингытом Ун-дур-Еренцинджаном, разговор о возможности существования человеческих жертвоприношений знамени. Этому факту я тогда не придал серьезного значения.
Освящение нового знамени джа-ламой
Скоро жизнь Монголии резко изменилась. В то время, когда я ездил по мингытским кочевьям, в Урге совершались большие события: глава ламаистской церкви в Монголии — богдо-гэгэн — объявил независимость Монголии, провозгласив себя правителем; монголы изгнали из Урги китайского губернатора. Наступил бурный период. Зима и лето в Коб-доском округе прошли в борьбе с китайцами.
Кобдоский губернатор не захотел мирно уйти, не пожелал последовать примеру своих соотечественников и сослуживцев, которые без сопротивления сдали власть монголам в Урге и Улясутае и уехали в Китай. Монголам пришлось собрать до 5000 человек для того, чтобы взять город Кобдо.
В Кобдоском округе по борьбе с китайцами про явил большую энергию тодашний национальный герой — Дамби Джанцын-лама, который широко известен под именем Джа-ламы или Джа-Богдо. Коб-до после длительной осады 7 августа 1912 года был взят, китайцы разгромлены. Установилась власть богдо-гэгэна.
Джа-лама за подвиги под Кобдо получил награды и духовные титулы.
После победы над китайцами Джа-лама сделал себе новое знамя и устроил праздник его освящения. На празднике, кроме обычных молебствий, совершенных ламами, была принесена человеческая жертва. У подножия знамени был зарублен пленный китаец. Об этом необычном торжестве мне рассказывали как сам Джа-лама, так и его приближенные.
В лагерь к ним на р. Кобдо я приехал несколько дней спустя после этого празднества. Новое знамя — блестящее полотнище из парчи, прикрепленное к древку, красовалось у юрты Джа-ламы.
66
Шидыр-Ван (ценгунджан) — предок современного князя Дюрюкчи-Вана, недавнего правителя, теперь Тесинголь-ского хошуна, находящегося в Улясутайском округе. По народному преданию, в 1750-х годах Шидыр-Ван, Амур-Сан и Юн-Дзян-Джин задумали восстание против владычества Китая. Заговор китайцами был открыт, Шидыр-Ван пойман и казнен в Пекине. Амур-Сан бежал в Россию. Изменником оказался Юй-Дзян-Джин, женатый на китайской княжне.
67
Хадак — шелковый шарф, употребляемый монголами для приветствий.
68
До 1921 г. в Монголии хошунами (уделами) управляли наследственные князья, потомки Чингисхана. Мингыты, будучи элементом ненадежным, лишены были этого права. В таком же положении находились и их соседи дамби-олеты (также ссыльные за проступки князья. Сородичи их кочуют по берегам р. Тамир, хошун Олет-бейсе).