Страница 42 из 70
- "Осляби" больше нет!
- Как нет? Вышел из строя?
- Нет, совсем потонул.
Старк, следивший в это время за отрядом японских крейсеров и глядевший в другую сторону, обернулся и увидел тонувших и барахтавшихся людей. Вслед за гибелью "Осляби" крейсеру стало сильно влетать. После разрыва 6-дюймового снаряда о коечную защиту переднего мостика рубку окутало дымом; всем страшно захотелось пить. (Тут уже стояли заранее приготовленные кувшины с водой.) Следующий снаряд 75-мм калибра, прилетевший с правого борта, разорвался о железный ходовой трап переднего мостика рядом с рубкой. Трап разбило вдребезги, а осколки его через небольшое отверстие боевой рубки попали внутрь нее и отразились от купола по различным направлениям.
Один из осколков пронизал навылет голову командира. В рубке свалились все. Крейсер, оставшийся без управления, рыскнул в сторону... Первым поднялся рулевой Цапков; он продолжал править штурвалом, решив, что все убиты. Вот поднялись, стали ощупывать себя лейтенант Прохоров, лейтенант Старк, выкарабкался из-под тела командира лейтенант Лосев. Все были переранены, у всех на белых кителях пятнами выступила кровь. Командир лежал ничком, хрипел, из головы его лила кровь. Старк и младший штурманский офицер Б. Н. Эймонт бросились к нему, окликали его, послали за носилками и перенесли ближе к выходу.
Штурман Прохоров уже по-прежнему стоял на своем посту, следил за "Олегом", ни на минуту от него не отрываясь. Принесли носилки, уложили командира. Спустившийся с марса прапорщик Берг своей тужуркой прикрыл его лицо.
Увидев, что крейсер выходит из строя, и решив, что в рубке все перебиты, лейтенант Дорн, оставив носовое орудие, взбежал на мостик, чтобы временно вступить в управление крейсером, но, увидав в прорези рубки невозмутимое лицо уже очнувшегося Прохорова, вернулся обратно, по пути успокаивая команду, говоря, что командир только ранен. Почти все, находившиеся на переднем мостике, были изранены осколками этого снаряда. Скоро поднялся на мостик и вступил в командование крейсером старший офицер. Несмотря на ранения, он сохранял полное самообладание и посылал приказание за приказанием, совершенно как в мирное время.
Попаданий в рубку больше не было. Снаряды падали, разрывались спереди, рядом, сверху. Пролетавшие со всех сторон осколки жужжали, как шмели, но рубку они оставили в покое. На значительной высоте над боевой рубкой находился открытый, со всех сторон незащищенный марс. Не было на нем ни мелких пушчонок, ни коечных прикрытий, зато находился дальномер Барра и Струда, наш единственный дальномер. Во время длинного пути все по очереди практиковались на нем, приучаясь определять расстояние.
Здесь было царство прапорщика Э. Г. Берга, долговязого невозмутимого немца, который, несмотря на железный вихрь кругом, с чисто немецкой педантичностью и аккуратностью брал расстояние за расстоянием и произносил цифры: "50, 45, 30, 25, 24 кабельтова", которые затем передавались по телефону и в рупор одним сигнальщиком, в то время как другой соответственно переводил стрелки циферблатов на электрической передаче. Занятый всецело своим делом, Берг не обращал внимания на то, что творится вокруг, и даже останавливал живого экспансивного сигнальщика Михайлова, считавшего своим долгом ежеминутно докладывать каким-то радостно возбужденным голосом: "Ваше Благородие! А, Ваше Благородие! Вот славно попали в "Ослябю"! Вот знатно горит "Суворов"! А "Осляби" уж нет, Ваше Благородие!" Берг приказал ему замолчать. Скоро от сильных сотрясений судна при выстрелах в дальномере испортилась передвижная планка. Берг достал отвертку и умудрился исправить повреждение.
В это время в верхушку фок-мачты ударил 120-мм снаряд. Железная мачта дала трещину; осколки посыпались вниз, но счастливо, никого не задели. Когда после гибели "Осляби" крейсер попал под перекрестный огонь, следующий снаряд снес за борт всю правую половину фор-марса-реи; левая осталась висеть. Целый дождь железных и деревянных осколков посыпался вниз и изрешетил марс. Обрывки стальных штагов с грозным свистом пронеслись и стали раскачиваться над головой Берга. Пробитый насквозь дальномер не годился никуда.
Берг, раненный легко, но во многих местах, вытащил сам из своей шеи несколько торчавших осколков и, тщетно попытавшись сначала исправить дальномер, стал по телефону испрашивать из боевой рубки разрешение покинуть свой пост, теперь уже бесполезный. Ответа не было. Тогда Берг решил спуститься с марса и подоспел в рубку в тот момент, когда выносили на носилках командира. Затем упрямый немец, вспомнив, что дорогой инструмент может окончательно испортиться, снова полез на марс убирать его. Как раз в это время снаряд сбил стеньгу, и Берг, долезший уже до половины, сотрясением воздуха был сброшен, изрядно стукнулся головой о палубу и дальнейших попыток взобраться на марс уже не возобновлял.
Когда веселый сигнальщик Михайлов был тяжело ранен, его товарищ (тоже раненный) вздумал спустить его с марса сам, без помощи санитаров: захватил петлей поперек туловища, стал спускать. Михайлов (с открытым переломом предплечья) рассчитывал придержаться руками за железные выбленки, но сию же минуту от боли выпустил их, опрокинулся вниз головой и в таком положении был спущен на палубу.
Крен судна заметно увеличивался. Для исправления его было решено затопить две угольных ямы на противоположном борту. Это немного выровняло крен. Бой продолжался. Крейсер по-прежнему обстреливался огнем противника, во много раз превосходившего численностью, энергия же его все более и более возрастала по мере гибели наших судов. Когда крейсер попадал под перекрестный огонь, попадания сразу усиливались. Осколки недолетов, разрывавшихся при падении о воду, наносили вред не менее самих снарядов. 8-дюймовый снаряд, разорвавшийся в воде близ самого борта, перебил правый якорный канат, своротил клюз, сделал у ватерлинии две пробоины по два квадратных фута. Все отделение носового минного аппарата тотчас же заполнилось водой. Двери пришлось задраить наглухо. Железные переборки выдержали и не дали воде распространяться дальше.
В шпилевом отделении батарейной палубы рядом с центральным перевязочным пунктом было выведено [из строя] одно орудие (ранено 5 человек). Следующий снаряд 8-дюймового калибра, разорвавшийся в полубаке как раз над центральным перевязочным пунктом, несмотря на массу произведенных разрушений, ранил тяжело только одного. Этот снаряд пронизал весь крейсер насквозь, сделав в правом борту пробоину в 12 квадратных футов, а по дороге - 10 пробоин по полтора квадратных фута, разворотив при этом железные переборки до неузнаваемости. Тяжело раненый Устинов был высоко подброшен волною воздуха.
Отовсюду неслись крики: "Носилки! Носилки!" Кровотечение было останавливаемо матросами на месте при помощи моих импровизированных эсмарховских жгутов. Легкие ранения перевязывались из индивидуальных пакетов, находившихся в жестяных ящиках с красным крестом, расставленных всюду по палубам на видных и заранее указанных команде местах. Пожары удачно тушились. Когда один снаряд разорвался над рострами, вслед за бурым дымом поднялся столб пламени вышиной до половины трубы. Казалось, у японцев была разная окраска дыма при разрыве снаряда - черная, бурая. На цветовые эффекты японцы большие мастера. С одной стороны, это делалось для того, чтобы облегчить пристрелку, с другой - этим, быть может, отличались качества снаряда (бронебойные, фугасные и т.п.). Зато при падении наших снарядов не только дыма, но и столбов воды не видать было, да и разрывались ли снаряды еще, Бог весть.
Единственный дальномер был испорчен почти в самом начале боя; его длинная труба беспомощно вертелась вокруг оси в разные стороны на марсе. Во многих местах была перебита и проводниковая передача, перестали действовать электрические приборы (циферблаты Гейслера), кое-где были сбиты прицельные оптические приборы.