Страница 33 из 70
Мы уже вошли в Цусимский (Корейский) пролив и около 11 ч должны были проходить его наиболее узкое место. В 9 ч 50 мин показался сзади, а затем перешел на нашу левую сторону отряд из четырех крейсеров: "Титосе", "Касаги", "Нийтака", "Отова" (флаг адмирала Дева). Эти суда нагоняли предыдущие, ушедшие вперед, и постепенно сближались с нами на параллельном слегка сходящемся курсе.
Окраска всех японских судов была поистине изумительная. В 10 ч 30 мин по сигналу с броненосца "Князь Суворов" команде дали обедать у орудий повахтенно. На "Авроре" в этот день чарка была отменена по приказанию командира. Завтрак в кают-компании, устроенный на скорую руку, прошел оживленно. У всех было радостно приподнятое настроение, не было видно мрачных лиц, не слышно тоскливых предчувствий и жалоб на потерю аппетита. Кто-то вспомнил о том, что уже сегодня-то мы наверное заработаем себе 18 кампаний (к ордену Св. Владимира), не то, что в Гулле; на что старший штурманский офицер ответил своей излюбленной поговоркой, порядком нам надоевшей за время похода:
- Господа! Жизнь наша... точно бульбочка на воде.
Завтрака нам не пришлось докончить: прозвенел тревожный авральный звонок, все бросились по своим местам. Я прошел к себе на правый перевязочный пункт. Здесь все было уже давно приготовлено, расставлено согласно расписанию. Санитарный отряд был переодет во все чистое, с повязками Красного Креста на левом рукаве. Переоделась утром и команда. На случай пожара я приказал смочить водой из шлангов коечные защиты на перевязочных пунктах. Палубы обошел с крестом и окропил святой водой отец Георгий.
Глава XXXVII.
Первый бой
Поведение неприятельских крейсеров становилось вызывающим: они приблизились уже на расстояние 49 кб и беспрерывно по беспроволочному телеграфу посылали депеши - одну за другой. "Урал" не выдержал и просил адмирала разрешить ему пустить в ход свой аппарат. Ему в этом было отказано.[58]
Выдержка выдержкой, а только это бездействие, да еще столь опасное для нас, начинало нас сильно изводить.
С трудом можно было удержать горячившуюся у орудий прислугу. Один комендор 75-миллиметрового орудия в плутонге мичмана А. В. Терентьева прямо плакал:
- Ваше Благородие, ей Богу попаду. Дозвольте, Ваше Благородие!
Наконец кто-то на броненосце "Ушаков" не выдержал: оттуда раздался первый выстрел, принятый за сигнал и тотчас же подхваченный остальными.[59] Загремели над головой тяжелые шестидюймовки. С "Суворова" последовал сигнал: "Не кидать снарядов".
Стрельба продолжалась недолго, около четверти часа. Японские крейсера, отрепетовав двухфлажный сигнал своего адмирала, повернули "все вдруг" и в строю фронта, отстреливаясь кормой, стали быстро уходить и скоро скрылись во мгле.
Одновременно "Олег", "Аврора" и, в особенности, "Владимир Мономах", находившийся ближе к "Идзуми", стреляли по последнему из орудий правого борта.
В палубах были слышны оживленные разговоры, говорили о комендоре Борисове, удачный выстрел которого из 6-дюймового орудия разнес кормовую рубку на флагманском корабле "Титосе". Говорили о повреждении рулевого управления на "Титосе", заставившем его рыскнуть и выйти из строя. Впрочем, он скоро справился с повреждением и снова вступил в строй.[60] Один неприятельский снаряд упал совсем близко за нашей кормой, другие упорно ложились между "Олегом" и "Авророй". Все обратили внимание на то, какие огромные столбы воды взлетали при их падении.
Глава XXXVIII.
Отдых
Скомандовали отдых. Снаряды, конечно, не убирались и остались лежать тут же в кранцах. Команда прилегла у орудий. Я спустился в кормовую машину, куда на время боя был запрятан мною двухмесячный птенец - зеленый попка, пойманный в Камранге. Надо было покормить этого баловня, который признавал только своего хозяина. Тихо было в палубах. Но вряд ли кто заснул: появления главных неприятельских сил следовало ожидать с минуты на минуту.
Чем ближе мы входили в пролив, тем все гуще и гуще становился туман. И вот, время от времени, когда его чуть прояснивало, можно было разглядеть неясные силуэты четырех крейсеров, продолжавших следить за нами с расстояния не менее 70-80 кабельтовых. Депеши неприятеля по-прежнему не были перебиваемы. В полдень по сигналу с "Суворова" все суда, идущие уже в одной боевой кильватерной колонне, стали последовательно ложиться на курс NO 23°, ведущий к выходу из Цусимского пролива и к Владивостоку. Самое узкое место пролива было пройдено.
Глава XXXIX.
Непонятное перестроение эскадры
В 12 ч 25 мин дня была замечена японская парусная шлюпка, идущая с острова Цусима к японскому берегу на пересечку нашего курса. Об этой шлюпке нигде не вспоминалось в печатных донесениях, а мне кажется, она сыграла немалую роль. Надо помнить, что адмирал Рожественский в своих приказах и распоряжениях еще с Кронштадта указывал на опасность, что какая-нибудь простая рыбачья шлюпка может подбросить плавучую мину. Не предположил ли наш начальник, что именно с этой целью шлюпка смело идет на пересечку курса?
Если это предположение правильно, то и дальнейший маневр эскадры может иметь какое-либо объяснение; иначе трудно понять, как мог адмирал, ожидавший с минуты на минуту встречи с главными силами неприятеля, делать перестроение. На самом деле он это сделал, поднял сигнал: "Первому броненосному отряду ("Суворов", "Александр III", "Бородино", "Орел") повернуть "всем вдруг" на 8 румбов вправо; второму броненосному отряду ("Наварин", "Адмирал Нахимов") - отменяющий сигнал". При этом распоряжения уменьшить ход второму броненосному отряду не было. Действительно, первый броненосный отряд повернул "все вдруг" вправо, дав этой злосчастной шлюпке пройти под кормой "Орла". Затем, отойдя от прежнего курса на 5-7 кб расстояния, первый броненосный отряд снова повернул на 8 румбов влево, то есть лег на прежний курс. Таким образом образовались две отдельные кильватерные колонны броненосцев. Второй броненосный отряд, по-прежнему не получая приказания уменьшить ход, стал выходить вперед и уже по своей инициативе замедлил ход до самого малого, чтобы "Ослябе" быть на траверзе "Суворова". В это время первый броненосный отряд увеличил ход, и "Суворов", а за ним и три остальных броненосца, стали выходить вперед и склоняться влево, чтобы занять прежнее место впереди и идти одной боевой кильватерной колонной. "Суворов" уже успел выдвинуться вперед, и на траверзе "Осляби" был уже "Александр III", как вдруг слева из мглы обрисовались главные силы неприятеля, и начался бой.[61] Первый огонь неприятеля, таким образом, обрушился на "Ослябю", на котором развевался флаг адмирала Фелькерзама, на следовавший за ним "Сисой Великий" и выдвинувшийся "Суворов". Эти броненосцы и приняли на себя всю силу сосредоточенного огня неприятеля. Находясь в двух кильватерных колоннах, не все наши броненосцы могли отвечать на огонь и теряли дорогое время. Таким образом, какие-нибудь 15-20 минут решили очень многое.
Глава XL.
Второй бой
В 1 ч 30 мин стоявший на вахте лейтенант Дорн обратил внимание на какой-то особенно сгустившийся слева по курсу туман, [стелившийся] какой-то отдельной более темной полосой, и заподозрил неприятеля. В то же самое время уже на всех судах принимался сигнал с головного "Суворова": "Тревога! Крейсерам и транспортам правее!"
58
Соблюдение радиомолчания, вполне обоснованное накануне соображениями скрытности, теперь, после обнаружения эскадры противником, действительно потеряло смысл. Нарушение радиосвязи противника было, безусловно, целесообразно и могло заметно затруднить сосредоточение японских сил. Опыт подобных действий был накоплен 1-й Тихоокеанской эскадрой и Владивостокским отрядом крейсеров и, что важно, достаточно известен, однако по труднообъяснимым причинам он оказался совершенно не востребованным. В материалах исторической комиссии по описанию действий флота в войну 1904-1905 гг. говорится: "Несколько мощных, умело примененных, радиотелеграфных станций на русской эскадре, нарушив связь между отрядами (противника] , сделали бы большее дело, чем десятки пушек".
59
Первый случайный выстрел, принятый за сигнал к открытию огня, был сделан из 152-мм орудия броненосца "Орел".
60
К сожалению, это ошибка, вполне объяснимая возбуждением перед долгожданным боем. Ни одна из сторон в этой перестрелке на дальней дистанции попаданий не добилась.
61
В момент открытия огня на траверзе "Осляби" находился уже четвертый броненосец в строю - "Орел". Однако качественно картина маневрирования русской эскадры в начале боя представлена верно. Чтобы пропустить корабли 1-го броненосного отряда, "Ослябя" действительно вынужден был стопорить ход, а следующие за ним корабли уменьшать скорость и выходить из строя во избежание столкновений. В целом это резко отрицательно сказалось на эффективности огня русских кораблей в первые минуты боя, одновременно облегчив японцам пристрелку по высокобортному и сравнительно слабо забронированному "Ослябе".