Страница 31 из 70
11 мая. В 5 ч 30 мин утра, изменив курс, придержались в тумане к группе Седельных островов, милях в тридцати от Шанхая.
На судне идут последние приготовления: во многих местах устраиваются траверзы - защита от осколков из сетей минного заграждения с рядом коек или из стального и пенькового троса. Я настоял, чтобы и мне на боковых перевязочных пунктах поставили парочку траверзов. Впоследствии одному из них, а именно правому, я был обязан спасением своей жизни. В анкерки и лагуны наливается свежая питьевая вода. Расставляются бочки с забортной водой, запасные пожарные шланги, ведра с песком для тушения пожаров. Дерева у нас на судне еще много; всего не выбросишь. С верхней палубы разгребается и убирается уголь, который расходуется с таким расчетом, чтобы к Цусиме у нас были полные угольные ямы и запасы в офицерской кают-компании и еще кое-где в небольшом количестве, лишь для защиты. Палубы должны быть все освобождены от угля.
Боевые перевязочные пункты остались на прежнем месте в батарейной палубе, в передней части судна, под командным мостиком и рубкой, в той части судна, в которую больше всего целят японцы и, как я после на опыте узнал, не только целят, но и попадают. Но более удобного места в смысле подачи раненых, снабжения водой и т.п. отыскать было нельзя. Спуститься палубой ниже совсем не представлялось возможным.
В 8 ч 30 мин вечера транспорты "Ярославль", "Воронеж", "Владимир", "Метеор" были отпущены, а с ними ушли и крейсера "Днепр" и "Рион".[49] Как мы догадывались, назначение наших легких крейсеров было находиться в тылу эскадры, прерывать сообщение с Японией, ловить контрабанду. Я читал список названий контрабандных судов. Чего на них только нет: есть даже особый специально заказанный в Америке кран для подъема затонувших судов в Артуре. Ход у наших крейсеров хороший, угля хватит надолго.
"Урал" остался с нами "для более почетного назначения", как будто бы выразился Рожественский. На нем очень сильный беспроволочный телеграф. Эскадра наша будет состоять из 38 вымпелов; небоевые суда "Урал", "Алмаз" и четыре транспорта: "Корея", "Иртыш", "Камчатка" и "Анадырь", к сожалению, идут с нами.[50] Но лучше не подсчитывать наших сил. Это наводит на очень и очень грустные мысли. Все эти молодые силы, эти миллионы осуждены на гибель. Не сегодня, так завтра.[51] Мы уже рассчитали: бой будет четырнадцатого в субботу. Рожественский, как старый моряк, не захочет драться в пятницу, да еще тринадцатого числа. С этим суеверием, ведь, тоже принято считаться. Не знаю, как мы будем вести себя в бою, но думаю, что хорошо. Аврорцы уже выдержали одно огненное крещение (в Гулле).
Бедные мои соплаватели начинают идти на уступки: кто раньше соглашался, "ну так и быть", пожертвовать в бою одним-двумя пальцами левой руки, тот теперь рад потерять всю руку или ногу, лишь бы только выйти живым. Один спрашивает меня: "А можно ли две искусственных ноги приделать?" Тем не менее, большинство ходит прямо с праздничными лицами, именинниками, не будучи в состоянии удержать радостной улыбки на лице. Завтра бой, а там, скоро после нашего долгого странствования, Владивосток, письма, газеты, новости - Бог мой! Да, надо много пережить, чтобы дойти до того, чтобы радоваться при таких обстоятельствах. Мичман Т., у которого во Владивостоке живут отец, брат, сестры, масса знакомых, обещает нам самое широкое гостеприимство.
12 мая. В девять часов утра взят курс NO 70°, ведущий в восточный Корейский пролив (иначе пролив Крузенштерна). С утра очень пасмурно, мгла, моросит дождь, холодно. Раздувшийся за ночь SO срывает с гребней волн серую водяную пыль и несет ее понизу. Совсем, родная Балтика. Силуэты судов пропадают в тумане. Жалко глядеть на броненосцы береговой обороны (3-й эскадры): они зарываются носом по самые башни, и с последних каскадами хлещет вода. Увидев на миноносце "Бодром", идущем по траверзу "Авроры", команду в белом, я сделал семафор: "Беспокоюсь о здоровье вашей команды". Против такой погодки, однако, никто ничего не имеет. Если она продолжится еще несколько дней, то мы пройдем во Владивосток незамеченными в 20 кабельтовых, под самым носом у японцев. К шести часам вечера стало тише. Горизонт прояснился, стена тумана осталась позади. К рассвету крейсерам приказано иметь пары на 15 узлов ходу. Что собирается сделать с нами завтра адмирал?
Глава XXXV.
Накануне Цусимы
13 мая. Сейчас мы находимся на траверзе острова Квельпарт, милях в 150 от Цусимы. Всю ночь ползли 5-узловым ходом; что-то не больно спешит наш адмирал.
Утром на "Авроре" было молебен. Часов в девять был поднят сигнал: "Эволюции". Эволюции? Под самым носом неприятеля? Не поздно ли? Действительно, командующий эскадрой не торопится. Создается впечатление, точно мы нарочно задерживаемся, стараемся оттянуть время. Ведь к Цусимскому проливу мы могли бы подойти двумя днями раньше, если бы не убили время на поворот к Шанхаю, не ползли бы черепашьим ходом, не занимались теперь, точно спохватившись, этими запоздалыми эволюциями. Наверное, адмирал это делает неспроста. Не ждет ли он выхода владивостокских крейсеров? Не хочет же он в самом деле подогнать наш бой непременно к 14 мая?! Судовые стратеги теряются в догадках.[52]
Я поднялся на мостик в самый разгар маневров: суда выстраивались во фронт, делали повороты на различное число румбов. В море дул свежий ветер от зюйд-веста. Выглянувшее солнышко было не в силах рассеять довольно густую мглу, вследствие чего очертания броненосцев по временам казались весьма неясными. Часов около десяти аврорские сигнальщики заметили в стороне, слева по траверзу, белый коммерческий пароход, расходившийся с нами [контр] курсом. В этой мгле не так-то легко было разглядеть его смутные контуры, а тем более определить национальность. Благодаря нашей черной окраске, мы, без сомнения, казались ему гораздо более видимыми. "Аврора" тотчас же просемафорила своему флагману на "Олег". Как после оказалось, этот пароход видели и другие суда. Никаких распоряжений, однако, насчет его задержания с "Суворова" не последовало, и эскадра продолжала мирно заниматься своими маневрами, к слову сказать, не очень-то удачными. В 12 ч, по окончании маневров, мы собрались в кают-компании за столом. Вошел командир:
- Господа, а пароход-то был японский разведчик. Вот и его депеши. Глядите!
Доска пошла по рукам... Всеми овладело радостное оживление: мы открыты, следовательно, сегодня ночью будут первые минные атаки, а завтра в проливе эскадренный бой. Без боя пролива нам не пройти.
Мне очень понравилось настроение аврорцев: радостное, спокойное настроение. Излишних иллюзий, правда, ни у кого не было, да и не могло быть, но не было и трусливых опасений. Зная нашу лихую молодежь, я ничего иного и не ожидал от нее. Так вот она, долгожданная развязка! Наконец-то![53]
Не в ожидании ли этого момента мы восемь с половиной месяцев трепались, выворачивались чуть не по всем океанам земного шара, голодали, холодали, поджаривались под экватором, болели и тысячи других невзгод сносили безропотно. Ведь момент этот - момент расплаты за многое: за Артур, за наши дорогие погибшие суда, за наши постоянные неудачи в Манчжурии - за все. Так как же не радоваться?
Мы пригласили командира. Было поставлено шампанское (по одному бокалу), и коротенький тост Евгения Романовича за наш успех был подхвачен громовым "ура". Принесли семафор с "Суворова": "Неприятельские разведчики видят наш дым, много переговариваются меж собой". В половине третьего по сигналу с броненосца "Суворов": "Маневры! Неприятель впереди!" - начались снова эволюции, продолжавшиеся два часа. Вышли они очень нестройными, особенно у отряда Небогатова. И немудрено. Это наши первые совместные маневры с ним.
49
"Рион" и "Днепр" должны были действовать на коммуникациях противника в южной части Желтого моря и также отвлекать часть его сил. "Днепр" в назначенный район не прибыл, "Рион" потопил 16 мая, то есть уже после сражения, германский пароход "Тетартос" с военной контрабандой для Японии. В целом демонстративные действия вспомогательных крейсеров были начаты с опозданием и оказались безрезультатны.
50
Решение оставить при эскадре транспорты практически всеми исследователями Цусимского сражения признается серьезной ошибкой адмирала З. П. Рожественского и свидетельствует о недооценке им как угрозы транспортам со стороны противника, так и их сковывающего влияния на маневрирование эскадры.
51
На самом деле соотношение сил после присоединения отряда Н. И. Небогатова не выглядело столь безнадежно для русской эскадры и позволяло надеяться если не на победу, то, по крайней мере, на успех прорыва во Владивосток ценой приемлемых потерь. Количество броненосных кораблей в составе главных сил было одинаково - по 12 ед. При этом действительно устаревшими можно было считать только два корабля: "Император Николай I" и "Адмирал Нахимов". 2-я Тихоокеанская эскадра превосходила Соединенный флот в количестве орудий крупного калибра (254-305 мм) более чем вдвое (41:17), уступая 8:30 в промежуточном (203-229 мм) и 80:162 в среднем (120-152 мм) калибрах. Броненосцы типа "Бородино", составлявшие ядро главных сил русской эскадры, имели лучшую защиту корпуса по ватерлинии и артиллерии среднего и малого калибров, чем любой из кораблей противника. Ощутимое превосходство японцев в легких силах (по количеству крейсеров и миноносцев) не могло иметь решающего значения в дневном бою главных сил; большинство японских крейсеров уступало, по боевым качествам по крайней мере, "Олегу" и "Авроре".
Большими преимуществами японцев было наличие боевого опыта и разветвленная и хорошо оборудованная система базирования, но в любом случае исход боя зависел от выучки экипажей и искусства флагманов. Простой "подсчет сил" не мог в данном случае дать оснований для подобной обреченности.
52
Опасаясь ночных минных атак, З. П. Рожественский стремился форсировать Корейский пролив в светлое время суток и назначил проход самой узкой его части на полдень 14 мая. Что касается возможного выхода владивостокских крейсеров, в это время рассчитывать на них уже не приходилось. После подрыва "Громобоя" на мине 11 мая 1905 г. во Владивостоке остался единственный боеспособный крейсер - "Россия".
53
На самом деле в этот момент 2-я Тихоокеанская эскадра еще не была обнаружена противником. Это произошло только следующей ночью.