Танцы на минном поле

— Да, — помолчав, произнес Повитухин. — История, действительно. Но вернемся к нашему делу. Вы шантажировали бывшего генерала Лаврентьева, требуя передать вам секретные данные по демонтажу ядерных боеголовок и оказать вам содействие в их хищении.

— Шантажировал.

— Чем, каким образом?

— Не скажу, — покачал головой Платов.

— Понятно. Вы организовали и провели похищение боеголовок.

— Я.

— Цель вашего действия?

Бывший спецназовец испытующе посмотрел на контрразведчика:

— Степан Назарович, кажется? Я не ошибаюсь?

— Совершенно верно, — кивнул Повитухин.

— Скажите, уважаемый Степан Назарович, знаете ли вы, что такое мины?

— Конечно, знаю, — недоумевающе ответил контрразведчик.

— И что на складах они хранятся, тоже знаете?

— Ну?

— А танцевать вы умеете?

— К чему все эти вопросы? — Попробовал, было, возмутиться майор.

— Да вы не бойтесь, Степан Назарович, я с ума не сошел, я вам объяснить пытаюсь, — махнул рукой Артист. — Так умеете или нет?

— Умею.

— И наличие мин на складах вам при этом никак не мешает? — Платов с насмешливостью воззрился на своего недоумевающего собеседника. — Нет?

— Нет, не мешает.

— А на минном поле танцевать не пробовали? Попробуйте. Как-нибудь на досуге, расскажете мне свои ощущения. — Он рывком поднялся и, опершись обеими руками о стол, навис над Повитухиным. — Майор, хрен знает, сколько стран имеет в своих арсеналах ядерное оружие. Все об этом знают, и никому это не мешает развлекаться по прежнему. Это называется тактикой ядерного сдерживания, ибо никто всерьез не думает швыряться подобными игрушками в соседей. Ядерное оружие, оно, как презерватив, одноразового использования. Больше использовать будет некому. Все это принимают, как должное, и не валяют дурака. А теперь представь себе на минутку, что появляется банда отморозков, которые демонстрируют всем и вся, что ядерное оружие похитить можно. И использовать тоже можно, в любой точке нашего шарика. Ну что, как оно, танцевать-то на минном поле?

— И что, вы положили столько жизней, потратили уйму денег только для того, чтобы доказать, что ядерный шантаж возможен?

— Да, и я это доказал. Насчет жизней. Вы что, считаете, что взяли беглого бандита? Нет, майор. У меня с вами война. А война вещь суровая. Я показал, убедились? А дальше, брюхо прихватит — штаны снимешь. Головы к плечам не под фуражку приделаны. Ну, а насчет денег… Скажи мне, майор, ты сколько получишь за то, что меня поймал? По курсу, баксов двести, не больше. Ты что, меня ради двухсот баксов брал?

Повитухин молчал.

— Да, в этом ты прав, — наконец произнес он. — Не ради двухсот баксов. И насчет танцев, тоже прав. В самую точку. У нас, по твоей милости, с сентября веселье и дым коромыслом! Музыка от твоих боеголовок, ну, прямо, вальс Шопена!

— Неужели, все-таки, Санаев предал, — помрачнел Платов.

— Да нет. Санаев геройски погиб, отстаивая интересы независимой Ичкерии. А вот боеголовки какие-то отморозки действительно похитили. Понимаешь, о чем я говорю?

— Взорвать их практически невозможно.

— Практически, Андрей Дмитриевич, не означает невозможно, — жестко произнес контрразведчик, — и для нас, танцующих, со счетов сбрасывать такую возможность нельзя.

В дверь постучали.

— Товарищ майор, машина готова. Можем выезжать в Москву! — Доложил вновь появившийся прапорщик.

— Что ж, Андрей Дмитриевич, — развел руками контрразведчик, выключая диктофон. — На сегодня все. Думайте. В Москве продолжим наши беседы. Товарищ прапорщик, выводите арестованного.

ФСБешник, переполненный осознанием святости долга, стал еще жандармистее и, подойдя к Платову, резко скомандовал:

— Руки вперед! Выходить, не оборачиваясь! Вас ждать, товарищ майор? — Осведомился он, покидая кабинет.

— Да, — кивнул Повитухин, закрывая папку “Дело”. — Я сейчас зайду, подпишу документы и спущусь.

Он подошел к окну и, опершись на подоконник, стал глядеть на заснеженный двор, еще раз переживая разговор со спецназовцем и машинально выбивая пальцами дробь. — “Танцы на минном поле”, — крутилось в его голове: — “Вся наша работа — это танцы на минном поле”.

Посреди двора стоял “воронок” с открытой задней дверью. Два давешних сержанта с автоматами наизготовку вывели капитана Платова и повели его к машине. У самой двери они остановились и Артист, со скованными впереди руками начал как-то неуклюже влезать внутрь. Вот он поскользнулся и один из сержантов рефлекторно сделал попытку поддержать его. И в ту же секунду ноги спецназоваца ножницами сошлись на ногах охранника, сбивая его наземь. “Что он делает?” — прошептал Повитухин, ударяя ладонью по мелкой решетке, блокирующей окно допросной комнаты. Платов уже был на ногах, и в правой руке у него был автомат охранника. Тишину Звенигорода разорвал короткий резкий звук, похожий на треск разрываемого полотна, потом еще и еще. С третьего этажа контрразведчику было видно, куда направлен ствол автомата. Он был направлен изрядно поверх голов. “Живьем, живьем брать!” — в отчаянье закричал майор, беспомощно осознавая, что отсюда его никто не услышит. Он опрометью выскочил из кабинета, сбив кого-то, промчался по коридору и буквально скатился по лестнице вниз.

Платов лежал на снегу лицом вверх, и из-под спины его по снегу медленно расползалась красная кровяная лужа. Автомат лежал чуть поодаль, так и не поднятый хозяином. Сам обезоруженный сержант, как, впрочем, и его вооруженный соратник стояли тут же с лицами, белее свежевыпавшего звенигородского снега. Увидев подбегающего майора, стрелявший сержант поднял на него почти безумные глаза и прошептал, оправдываясь:

— Он при попытке к бегству.

Повитухин наклонился, приложил два пальца к яремной вене, молча выпрямился и, развернувшись, медленно пошел назад в здание.

Глава 30

Дежурная медсестра, увидев идущего по коридору старшего лейтенанта Ривейраса, приветливо улыбнулась:

— Добрый день, Владимир Федорович! Как ваша нога?

— Спасибо, — кивнул он, — почти не беспокоит. А у вас ночных гостей больше не было?

— Да нет, тьфу-тьфу-тьфу! Все тихо, как ваш начальник и говорил. Вы к Бейбутову?

— Да. Мне сообщили, что он пришел в сознание. Я должен с ним поговорить.

— Доктор разрешил, — кивнула медсестра. — Только, пожалуйста, не долго. Он еще очень слаб.

Ривейрас пошел дальше по коридору к палате Родиона Бейбутова.

— У него там сейчас жена, — вслед ему добавила сестричка.

— Ничего, — махнул рукой Владимир. — Я ненадолго.

— Заходите, пожалуйста, Володя. — Засуетилась сидевшая у постели Надежда Бейбутова. Женщина держала руку мужа в своей, поглаживая ее, как испуганного котенка.

— Родион, это Владимир. Я тебе о нем говорила.

Бейбутов был все еще бледен, но глаза его были открыты, и в них замечался осмысленный и живой блеск.

— А, — тихо проговорил он, — мой спаситель.

— Не о чем говорить, Родион, — махнул рукой старший лейтенант. — Не слишком удачно я здесь выступил. Мы могли бы с вами немного поговорить?

— Хорошо, — прошептал Бейбутов, едва заметно сжав пальцы своей супруги. — Надь, выйди на несколько минут.

Надя поднялась, просительным взглядом посмотрела на Ривейраса и, проходя мимо, напомнила едва слышно:

— Доктор просил …

— Постараюсь, — пообещал Владимир, присаживаясь на освободившееся место. — Родион, у меня есть несколько вопросов, они очень важны для дела. Постарайтесь ответить на них как можно точнее.

— Хорошо.

— Весной девяносто пятого вы с товарищами ходили в горный поход по Дагестану. Верно?

— Верно, — тихо произнес Родион. — Ходили в экстремалку.

— Во время похода вы сошли с тропы и каким-то образом оказались на территории Чечни.

— Оползнем перекрыло тропу. Пришлось обходить, — начал пояснения турист. — А там сбились с маршрута, сделали крюк.

— Хорошо, — кивнул Ривейрас. — В ходе своих блужданий вы случайно обнаружили пещеру, оборудованную под укрепленный пункт. Я правильно говорю?