Страница 66 из 86
"Преданная" девиантность и формирование идентичности у необычных личностей часто связываются с невротическими и психотическими расстройствами или по крайней мере с пролонгированным мораторием относительной изоляции, в которых претерпеваются все отчуждения юности.
262
3 "Молодом Лютере"6 я попытался показать страдания великого молодого человека в контексте его величия и его исторической позиции. К несчастью, однако, такая работа не отвечает на наиболее настоятельный вопрос многих молодых людей о точном отношении особой одаренности к неврозу. Можно сказать только, что часто существует внутренняя связь между самобытностью дара личности и глубиной ее личностных конфликтов. Но жизнеописания, детально разбирающие появление того и другого в жизни человека прошлого, действительно бывшего самобытным и великим, мало помогают и могут лишь запутать тех, кто имеет глубокие конфликты и самобытные дарования сегодня. Лучше это или хуже, но сегодня мы действительно имеем психиатрическую просвещенность и фактически психиатрическую форму самосознания, которая объединяет все другие факторы, создающие спутанную идентичность. Поэтому мало смысла в вопросе (который канцлер кафедрального собора Святого Павла наполовину шутливо задал в обзоре моей книги), уцелеет ли гениальность молодого Лютера при применении психиатрии. Никто не оказывает слишком много психиатрической помощи молодым современникам, чтобы сравнить их сомнения с типом колебаний, которые испытывались до нашей "психотерапевтической" эпохи. Может показаться, что говорить так безжалостно, но самобытности и способности к творчеству следует сегодня воспользоваться своими превосходными шансами, которые представляют наши доминирующие ценности, - а это может включать использование шанса признать психотерапию или отказаться от нее. Тем временем можно найти простой критерий, чтобы спросить себя, есть ли у тебя некоторый род невроза, наряду с другими сложностями, которыми можно управлять, или является ли невроз худшим из них, и в таком случае не должно быть слишком унижающим или опасным принять помощь в превращении второго, пассивного, затруднения обратно в первое, активное. Самобытность сама заботится о себе, и, во всяком случае, ее следует рассматривать как опору идентичности человека, если это зависит от отрицания потребности в помощи.
263
Вернемся еще раз к истории психиатрии: о классическом случае юношеского невроза рассказывает первая публикация Фрейда, которая посвящена восемнадцатилетней девушке, страдающей от "petite hysterie с наиболее общими… симптомами"; интересно напомнить, что в конце лечения Фрейд был озадачен тем, "какого рода помощи" девушка хотела от него. Он сообщил ей свою интерпретацию структуры ее невротического расстройства, интерпретацию, которая стала центральной темой его классической публикации о психосексуальных факторах в развитии истерии7. Клинические сообщения Фрейда, однако, остаются удивительно свежими в течение десятилетий, и сегодня этот случай исторически ясно раскрывает психосоциальную центрацию истории девушки на вопросах верности. Фактически без преувеличения можно сказать одно: три понятия характеризуют ее социальную историю - сексуальная неверность со стороны некоторых из наиболее значимых взрослых в ее жизни, предательство, проявившееся в отрицании отцом попыток его друга соблазнить ее, попыток, которые явились в действительности причиной, способствующей возникновению болезни девушки, и странное стремление всех окружавших девушку взрослых сделать ее доверенным лицом в целом ряде вопросов, в то время как они не пользовались у нее достаточным доверием, чтобы суметь узнать правду о ее болезни.
Фрейд, конечно, сосредоточился на других вопросах, вскрывая с вниманием психохирурга символический смысл ее симптомов и их историю; но, как всегда, он на периферии своих интересов сообщил релевантные данные. Так, среди вопросов, которые отчасти озадачили его, он сообщает, что пациентка была "почти вне себя от идеи ее существования, предполагавшей, что она просто придумывала" (и таким образом изобретала) условия, которые делали ее больной, и что она все время "тревожно старалась удостовериться, вполне ли я откровенен с ней" или что врач - предатель, такой же, как ее отец. Когда она в конце концов ушла от психоаналитика и перестала заниматься психоанализом, "для того чтобы столкнуть окружающих ее взрослых лицом к лицу с секре-
264
i
i
тами, которые она знала", Фрейд рассматривал такую агрессивную правдивость как действие мести - и им, и ему; и в общем контексте его интерпретаций эта частичная интерпретация остается в силе. Тем не менее сейчас мы можем видеть, что в ее поведении было больше настойчивого требования исторической правды, чем отрицания правды внутренней. И это особенно справедливо для юности. Поскольку вопрос о том, что именно необратимо подтверждает их как правдивый или мошенничающий, болезненный или мятежный тип, - первостепенный в сознании подростков, то следующий вопрос, были они правы или нет в отвращении к условиям, которые сделали их больными, так же важен для них, как только может быть важно и любое проникновение в "более глубокий" смысл их болезни. Другими словами, они настаивают, что сам факт их болезни находит признание в переформулировании исторической правды, которая устремлена за свои пределы - к тем возможностям, которые открывают новые и изменяемые условия, а не к тем, которые соответствуют продажным условиям соглашений с окружением, которое желает приспособить их к себе или (как предложил отец Доры, когда привел ее к Фрейду) "образумить".
Несомненно, Дора к тому времени была больна истерией, и бессознательный символический смысл ее симптома был психосексуальным, но сексуальная природа ее нарушений и ускоренные события в этом случае не должны скрывать от нас того факта, что неверность была общей темой во всех предлагаемых сексуальных ситуациях и что другие случаи неверности (в форме предательств, семейных и общественных) также различными путями заставляют юношей заболеть в других эпохах и других местах. Только когда достигается юность, на самом деле возникает вопрос: проявляется ли в формировании систематического симптома способность к верности; только когда историческая функция сознания укрепляется, возникает вопрос: могут ли значимые упущения и подавления становиться достаточно заметными, чтобы согласованно вызвать формирование симптома и определяемую Деформацию характера. Глубина регрессии детерминирует серьезность патологии, и именно к ней применяется терапия. Однако картина болезни, схематически изображен-
265
ная в гл. IV как общая для больной юности, ясно различаема в общем состоянии Доры, хотя истерия как наивысшее из всех невротических заболеваний делает различные компоненты менее пагубными и даже несколько наигранными. Эта картина, как мы сказали, характеризуется отказом признать течение времени, в то время как все родительские утверждения перепроверяются и Дора страдает от "отвращения к жизни", которое было, вероятно, не вполне подлинным. Но такое замедление делает мораторий болезни концом в собственном смысле слова. В это время смерть и суицид могут стать, как мы уже говорили, ложным пристратием - "не вполне подлинным" и все же иногда непредсказуемо ведущим к суициду; и родители Доры обнаружили "письмо, в котором она прощается с ними, так как она не может больше выносить жизнь. Ее отец… догадался, что девушка не имеет серьезных суицидальных намерений". Такое предельное решение прервало бы саму жизнь, до того как она могла бы привести к взрослому обязательству. Существует также социальная изоляция, которая исключает любое чувство солидарности и может вести к снобистской изоляции: Дора "старалась избежать социальной связи" и была "холодной" и "недружелюбной". Вспышка яростного отрицания, которая может сопровождать первые шаги формирования идентичности, - у невротиков восстание против себя: "Дора не была удовлетворена ни самой собой, ни своей семьей".