Охота на тигра

— Как вам не стыдно, фельдфебель? — хорошо поставленным командирским голосом распекал подчиненного лейтенант, — Боевой немецкий офицер, танкист... Появляется в таком виде, распускает нюни. И перед кем?

Лейтенант Бегнер метнул взгляд на кладовщицу, старательно заполнявшую графы в своих тетрадках и не обращавшую на него внимания, заметил на верстаке раскрытую книгу, видимо, показавшуюся ему знакомой, но тут его внимание отвлек Густав, промычавший что-то по поводу предстоящей отправки на фронт и необходимости хоть немного встряхнуться, находясь п тылу.

— Молчать! — повернулся к нему Бегнер. — Если бы не отправка на фронт и не ваши прошлые заслуги, я бы немедленно передал дело в военный суд.

Лицо Карла, стоящего позади лейтенанта, расплылось в лукавой улыбке, его явно потешала эта сцена, он знал прекрасно, что никакое серьезное наказание Густаву не угрожает, так как члены экипажа связаны одной боевой судьбой и стоят друг за друга горой, не дают в обиду.

— Сейчас же в комнату! — театрально гремел лейтенант. — Сдать оружие, домашний арест до утра. Карл, веди его.

Люба замерла. Книга лежала перед ней на верстаке: «Т-6 «ТИГР». Материальная часть, боевое использование, технический уход». Неужели останется?

Карл, поддерживая фельдфебеля под локоть, повел его к двери. За ними, поджав губы, двинулся лейтенант Бегнер.

Книга осталась на верстаке. Забыли. Она возьмет ее с собой, за ночь переведет нужную главу, скопирует чертежи и рисунки. А утром книга снова будет лежать там, где ее оставил Густав.

Уже на пороге лейтенант Бегнер, как бы вспомнив что-то, оглянулся, устремив свой взгляд на верстак.

— Негодяй, — прошипел он, хватая книгу. — Морду набить мало. Одну уже потеряли... Ну, я ему покажу!

Хлопнула дверь. Люба закрыла лицо ладонями. Боже, какая она неумелая, беспомощная в таких делах. Ведь книга была почти в ее руках. Стоило только прикрыть ее тетрадкой, и пьяный Густав не вспомнил бы о ней до утра. Да вообще вряд ли он будет помнить о том, что заходил сюда. Теперь книга у лейтенанта Бегнера, и заполучить ее невозможно. У Любы было такое ощущение, будто кто-то подразнил и жестоко посмеялся над ней. Но где же все-таки видела она корешок такой книги? Совсем недавно... Кажется, в стопке среди других книг, кажется, на чьем-то письменном столе. У Верка? А ведь похоже, очень похоже...

Люба выскочила в коридор, постучала в дверь кабинета начальника ремонтной базы. Она редко заходила сюда и всегда по какому-нибудь служебному делу, поэтому сочла возможным использовать личный мотив.

Верк был один. Он что-то высчитывал на листке бумаги и поднял усталые глаза на девушку, когда она близко подошла к столу. Люба сказала, что пьяный танкист Густав заходил в кладовую, устроил ей спектакль и у нее сейчас сильно разболелась голова. Не разрешит ли ей начальник закончить работу завтра утром, она придет на базу пораньше и, кстати, если будет оставлен ключ, сделает уборку в его кабинете. С такой просьбой кладовщица обращалась к Верку впервые. Гаутман внимательно посмотрел на нее и отвел глаза в сторону, о чем-то раздумывая. Люба успела несколько раз бросить взгляд на корешки лежащих на столе книг и с огорчением убедилась, что ничего похожего на учебник для танкистов среди них нет.

— Я разрешаю, — сказал Верк со своей мягкой, чуточку насмешливой улыбкой. — Ты придешь завтра раньше и, если будет время и желание, уберешь здесь. Ключ будет находиться у начальника охраны. Но услуга за услугу. Сейчас ты поедешь к своей подруге. Посидишь с ней, выпьешь кофе, поболтаешь. Всякие там воспоминания... Ты сама видишь, как я занят в эти дни, а Алла вынуждена сидеть дома одна и, естественно, скучает, хандрит и даже... даже ревнует. Развей ее глупые мысли, развесели. И, пожалуйста, не давай ей много пить... Буду благодарен. Идем, я скажу шоферу, чтоб он отвез тебя. А танкисты... Что взять с фронтовиков? Не обращай на них внимания, скоро мы с ними распрощаемся.

Через несколько минут из ворот рембазы вышел «оппель-капитан». Рядом с шофером сидела Люба, ветер трепал уголки ее скромного серенького платочка. «Последняя надежда... —думала она. — Возможно, корешок учебника я видела на квартире Верка, когда после смерти мамы не удержалась и зашла к Алке поплакать». Да, она заходила к Алле, все-таки Алла хорошо знала их семью и мама ее когда-то любила. Тогда в горе она, Люба, не обращала ни на что внимания, по ее зрительная память могла вобрать в себя некоторые, бросившиеся в глаза мелочи. Вот и корешок книги с неожиданным, набранным крупными буквами словом «ТИГР» мог запомниться ей.

Перед самым отбоем встретились у лагерной уборной Ключевский и Полудневый.

— Она не сможет достать. Попытайтесь на «четверке» — стены тонкие, глина, — сказал Юрий.

— Застрянет «четверка»...

— А может, рискнешь на этом...

— Робею, боюсь... — признался Полудневый. — Понимаешь, нет у меня уверенности. Машина неизвестная, на ерунде можно погореть.

— Что ты, Рома? Возьми себя в руки, мобилизуйся.

— Вот что, Чарли, мать ваша принцесса, — разозлился Полудневый. — Ты свое сделал и не путайся под ногами. Мы сами... Сами с усами.

Разошлись.

Алла обрадовалась приходу Любы, пустила слезу, расцеловала подругу. И начались сетования: Оскар ее разлюбил, у него, наверное, есть другая. А за ней, за Любой, он случайно не ухаживает? Конечно, конечно, она верит ей... Черт с ним, она найдет другого, уедет с ним в Германию.

Жалкая, слезливая бабья болтовня. Как опустилась, поглупела Алка. Даже красивое лицо приобрело что-то неприятное, отталкивающее. Боится потерять своего Оскара...

И Люба, выполняя наказ своего начальника, захватила инициативу, легонько подталкивая хозяйку, прошла с ней в горницу, уселась на диван, невдалеке от письменного стола. Все вышло очень естественно, но сердце Любы билось все сильней и сильней, она боялась взглянуть на книги, двумя стопками возвышавшиеся на письменном столе. Последняя надежда.

— Ой, какая ты глупая, Алка, — развязно-весело начала гостья, чтобы дать себе время успокоиться. — Ты мне веришь? Так вот, я свидетельствую, у твоего благодетеля много работы. Ты даже не представляешь, как ему трудно. Он и дома работает? Ой, как много книг! И все техническая литература.

Любе казалось, что ее слова звучат откровенно-фальшиво и Алла легко почувствует эту фальшь, но отступать было некуда, она должна была действовать напролом. И, повернувшись к столу, продолжала тем же тоном:

— Все-таки умный твой Оскар. Так много читать.

Она сняла с ближней стопки книгу, вторую, третью и вдруг на какое-то время потеряла дар речи — в ее руках был учебник для танкистов, на потрепанной обложке которого проступали сквозь грязные маслянистые пятна четкие буквы знакомого заглавия: «Т-6 «ТИГР». Материальная часть, боевое использование, технический уход».

Это был тот экземпляр, который гауптман Верк отобрал у предводителя «Отряда непобедимых» Тимура Строкатова, сына начальника городской вспомогательной полиции.

Люба пробыла в гостях у своей подруги довольно долго, а когда уходила, книга осталась на письменном столе в той же стопке, на том же месте — третья сверху.

А утром жетон № 17 вместе с инструментом получил листочки, свернутые в тонкую, трубочку.

— Оригинал и перевод... — шепнула Люба.

Шевелев взглянул на кладовщицу, увидел темные круги под ее глазами и, не найдя слов выразить изумление, восхищение, благодарность, сказал растроганно:

— Ну, дочка...

Делай, как я!

«Тигр» стоял на площадке готовности, обчищенный, обмытый, с закрашенными ссадинами. Угловатый, неуклюжий корпус его едва заметно вибрировал от работы мотора — водитель то увеличивал, то уменьшал обороты. Именинниками выглядели и члены экипажа. Их было четверо: командир танка лейтенант Бегнер, башнер-наводчик фельдфебель Густав, водитель рядовой Карл и механик — пухлый блондин с нашивками ефрейтора на погонах. Недоставало пятого — радиста-заряжающего, он погиб в последнем бою, и на его место еще никто не был назначен.