Паладин

Едва Гвидо с царевной отбыли, как Тир уже облетела следующая весть: новобрачная супруга Генриха Шампанского разродилась дочерью. И многие вздохнули с облегчением: роди вдова Конрада Монферратского сына, еще неизвестно, насколько бы прочна была власть новоявленного короля и сколько бы людей добивались регентства при Изабелле и ее младенце. А вот дочь… В трудные времена сильный король ценнее, нежели младенец, да еще и женского пола. К тому же Генрих уже зарекомендовал себя неплохим воином, что тоже вызывало к нему уважение. Другое дело, что теперь многих беспокоило, не оставит ли он Тир, дабы возглавить войско крестоносцев.

Вопрос, кто будет избран главой похода, по-прежнему оставался неразрешенным. Люди собирались на площадях и в тавернах, обсуждали, спорили до хрипоты, но постепенно все больше склонялись к тому, что лучше Ричарда Львиное Сердце с этим никто не справится. Однако у короля были другие планы — со дня на день он собирался покинуть берега Леванта, чтобы навести порядок в своем собственном королевстве.

Мартина тоже волновало, как сложится судьба крестового похода, с которым он, волей или неволей, оказался связан. Он выспрашивал у Иосифа и Эйрика, к какому решению склоняются воины Креста, когда намерены начать выступление. Что предпримет за это время султан Саладин? Как все это скажется на судьбе Джоанны? Ее участь более всего беспокоила Мартина. Кто она ныне в глазах султана — заложница, пленница или… наложница его брата эмира Малика аль-Адиля? Последнее предположение приводило Мартина в смятение. В пути Ласло поведал ему, что они узнали в замке Старца Горы о Джоанне: прекрасная англичанка понравилась брату султана, который известен своим сладострастием и умением очаровывать женщин. Мартину оставалось надеяться, что Джоанна слишком горда и слишком хорошая христианка, чтобы сойтись с неверным. К тому же она ждала от Мартина ребенка, она беременна… Он не забыл, как и когда произошло их последнее свидание, и понимал, что срок родов уже подошел. Как отнесется к этому ее пленитель аль-Адиль? Да и похищение из Монреаля Джоанны с младенцем представляло свои трудности. Мартин опять склонялся над картами, изучал окрестности Монреаля, вспоминал, что ему вообще известно об этом замке за Мертвым морем.

У сафардов уже все было готово к отъезду, когда как-то под вечер в иудерию стал проситься какой-то странник сарацин, причем, когда его не впустили, принялся шуметь и настаивать. Вышедший на шум Иосиф неожиданно узнал в этом невысоком, облаченном в рваный халат и обтрепанную чалму дервише рыцаря-тамплиера Ласло Фаркаша.

— Клянусь талмудом! — всплеснул руками пораженный еврей. — Почему вы так вырядились, мессир рыцарь?

— В таком облачении меня никто не узнает, — входя и закрывая за собой дверь со звездой Давида, пояснил переодетый тамплиер. — А теперь, еврей, проводи меня к Мартину. Мне есть что ему сообщить.

— Мы уже заждались вас, мессир рыцарь, — так и кинулся к венгру Мартин, ничуть не удивившись его странному виду. Сам нередко менявший обличье, он остался спокоен, увидев Ласло, вырядившегося в потрепанную одежду дервиша, — значит, так надо.

Однако храмовник все же решил пояснить:

— Это мой магистр, благородный Роббер де Сабле, велел мне переодеться, дабы я мог втайне от всех выполнить последнее задание маршала де Шампера, мир его праху, — перекрестился мнимый дервиш. И столь странно было видеть этот жест у мусульманского проповедника, что наблюдавший за ними Эйрик даже грохнул от смеха.

Но Мартин не смеялся.

— Как я понимаю, магистру от вас известно о последнем задании маршала де Шампера?

— Это так. К тому же он знает, кто вместе со мной будет искать и спасать Джоанну де Ринель. Я сообщил ему о вас.

Тут даже Эйрик умолк, переводя взгляд со смуглого, исполненного значимости лица ряженого тамплиера на застывшего в напряжении Мартина.

— Что это означает, Ласло? — глухо выдавил последний. — Я ведь считаюсь врагом не только ордена Храма, но и всех крестоносцев.

— Отныне это уже в прошлом, — улыбнулся венгр. — Дело в том, что после отъезда из Тира я посетил Акру, где встретился с Югом де Мортэном, известным вам по нашему совместному побегу из подвластных Старцу Горы земель. Нам с Югом надлежало совершить поездку в Яффу, где ныне находится магистр де Сабле, и поведать главе ордена, как вышло, что наша миссия к ассасинам не имела успеха, а также сообщить, как и почему погиб достойный маршал де Шампер. После нашего отчета, а также после того, как Юг де Мортэн вступил в должность маршала ордена, мы вместе рассказали де Сабле о вас, о том, кто вы на самом деле и что вы сделали для нашего спасения.

Мартин нервно хрустнул сцепленными пальцами. Что эти люди могли знать о нем, если он исповедовался только Уильяму де Шамперу?

Ласло заметил его волнение и поспешил успокоить: когда два тамплиера, один из которых только что стал маршалом ордена, замолвили слово за того, кому доверял сам де Шампер, этого вполне достаточно, чтобы де Сабле счел, что с него можно снять прошлые подозрения в шпионаже и службе врагам крестоносцев. Разумеется, он не стал препятствовать участию Мартина в деле спасения леди Джоанны де Ринель.

Присутствовавший при их разговоре Иосиф взволнованно привстал:

— Вы не должны были рисковать жизнью и свободой Мартина, сообщая о нем тамплиерам!

— У рыцаря ордена не может быть тайн от главы братства, — резко ответил Ласло. И добавил, повернувшись к Мартину: — Поверь, парень, я сделал то, что должен был сделать, но тебя спасло уважение и доверие того, кого все называли Честью Ордена Храма. Перед смертью именно тебе Уильям де Шампер поручил судьбу своей сестры, а меня просил помогать во всем… Слышишь, Шампер вверил тебе Джоанну де Ринель, и этого было достаточно, чтобы магистр де Сабле не стал противиться последней воле человека, которого искренне уважал и о котором скорбит весь наш орден. Поэтому де Сабле велел мне следовать к тебе, а уж Юг де Мортэн настоял, чтобы с тебя были сняты подозрения в шпионаже в пользу наших врагов.

Мартин не в силах был вымолвить ни слова. Ему не верилось, что все может так повернуться: отныне он не враг, не изгой, его не будут преследовать и ловить, он почти на службе у ордена… Он испытал огромное, невероятное облегчение, а еще благодарность: подумать только, даже тень погибшего де Шампера хранила его от невзгод, давала шанс начать честную жизнь.

Мартин рванул себя за ворот, словно ему не хватало воздуха.

— Я… Я должен побыть один.

Он хотел выйти, но Ласло Фаркаш неожиданно задержал его.

— Это еще не все, Мартин.

Он почти заставил воина сесть на место, внимательно на него посмотрел.

— Перед самым моим отъездом из Яффы я узнал, что супругу Джоанны Обри де Ринелю подбросили под двери покоев младенца. Девочку. При ней была записка, что это дочь Обри от леди Джоанны. Многим это казалось удивительным, особенно после вестей, что Джоанна якобы погибла. А уж Обри поднял невероятный шум, требуя убрать от него дитя и пытаясь доказать, что его жена мертва. Тогда его к себе вызвал де Сабле, они переговорили, и магистр дал понять рыцарю, что леди де Ринель, возможно, жива и принесенное дитя — ее ребенок. Но и тогда Обри не пожелал признать дочь: он заявил, что давно дал обет целомудрия, не вступал в близость с супругой и этот младенец женского пола не может быть его ребенком. Но ведь ты понимаешь, в чем дело, не так ли?

Голубые глаза Мартина засветились.

— Девочка? У меня есть дочь?

Ласло внимательно поглядел на него и кивнул, словно соглашаясь: его догадка об отцовстве Мартина теперь подтвердилась.

— Нечто подобное я и предполагал. Ведь недаром же Уильям де Шампер именно тебе… Ну да ладно. Может, и не стоило магистру де Сабле быть столь строгим с Обри де Ринелем, когда тот велел убрать дитя с глаз долой. Все же супруг Джоанны имел право прийти в ярость.

— Где она? Где эта малышка? — Мартин схватил Ласло за плечи.

Венгр рассмеялся.

— Успокойся. О ней позаботились. В Яффе оставалась служанка леди Джоанны, Годит, вот ей де Сабле и поручил заняться ребенком. Похоже, наш магистр знал, что Джоанна беременна, так как появление младенца не особо удивило его. Разве что он окончательно удостоверился, что сестра маршала не погибла, а в плену.