Страница 174 из 180
Исключительно болезненная реакция Гоголя на толки «соотечественников» требует объяснения, так как она не вполне соответствует реальному положению в русской критике, тому приему, который встретил в ней «Ревизор». Как увидим ниже, большинство рецензентов (и притом самые серьезные) отнеслось к произведению более чем доброжелательно. Однако общая картина складывалась в восприятии Гоголя неблагоприятным образом.
Прежде всего, реакция писателя обусловлена в большей мере устными, а не печатными отзывами. «Все против меня. Чиновники пожилые и почтенные кричат, что для меня нет ничего святого, когда я дерзнул так говорить о служащих людях. Полицейские против меня, купцы против меня, литераторы против меня… Теперь я вижу, что значит быть комическим писателем. Малейший призрак истины — и против тебя восстают, и не один человек, а целые сословия». Эти строки (из письма к М. Щепкину от 29 апреля 1836 г.) написаны были тогда, когда еще не появилось в печати ни одного отклика на комедию, и воспроизводят доходившие до Гоголя устные толки.
И действительно: мемуаристы сообщают о многих фактах, конкретизирующих суммарное впечатление автора «Ревизора». Так, В. И. Панаев, видный петербургский чиновник, по свидетельству А. Я. Панаевой, «приходил в ужас от того, что «Ревизора» дозволили играть на сцене. По его мнению, это была безобразная карикатура на администрацию всей России…». Одним из самых неистовых недоброжелателей Гоголя прослыл чиновник департамента духовных дел Ф. Вигель. Нелюбовь его к писателю была столь широко известна, что Вяземский, сообщая еще до премьеры о чтении Гоголем комедии, прибавлял: «Вигель его терпеть не может…» 31 мая Вигель писал М. Загоскину: «Читали ли вы сию комедию? видели ли вы ее? Я ни то, ни другое, но столько о ней слышал, что могу сказать, что издали она мне воняла. Автор выдумал какую-то Россию и в ней какой-то городок, в который свалил он все мерзости, которые изредка на поверхности настоящей России находишь: сколько накопил он плутней, подлостей, невежества!»
Общая картина устных толков и споров вокруг «Ревизора» была, конечно, сложнее и не сводилась к осуждению и недоброжелательству. Воспоминания В. Стасова, бывшего в то время студентом Петербургского училища правоведения, свидетельствуют о настроениях молодежи: «Некоторые из нас видели тогда тоже и «Ревизора» на сцене. Все были в восторге, как и вся вообще тогдашняя молодежь. Мы наизусть повторяли потом друг другу, подправляя и пополняя один другого, целые сцены, длинные разговоры оттуда. Дома или в гостях нам приходилось нередко вступать в горячие прения с разными пожилыми (а иной раз, к стыду, даже и не пожилыми) людьми, негодовавшими на нового идола молодежи…» Однако в эту пору голоса доброжелателей или не доходили до Гоголя, или не имели на него большого действия.
Когда же, по прошествии некоторого времени, в споры о «Ревизоре» вступила пресса, то первыми оказались отзывы Ф. Булгарина и О. Сенковского. И это еще более усилило тяжелое настроение Гоголя. Слова писателя из письма к М. Погодину от 10 мая: «Что сказано верно и живо, то уже кажется пасквилем», — могли быть уже подсказаны и обвинениями Булгарина.
Рецензия Ф. Булгарина («Северная пчела» от 30 апреля и 1 мая 1836 г.) преследовала прежде всего цель доказать нетипичность содержания комедии. «Автор «Ревизора» почерпнул свои характеры, нравы и обычаи не из настоящего русского быта, но из времен преднедорослевских…». Наряду с перемещением во времени рецензент пытался осуществить перемещение «Ревизора», так сказать, и в пространстве. Подобные события могли произойти разве что на «Сандвичевых островах, во времена капитана Кука», — шутил рецензент. Развивая эту мысль в более серьезном плане, он приурочивал события «Ревизора» к Украине или Белоруссии (подобный прием повторил Сенковский, а позднее, в 1840 г., Н. Греч): Гоголь «…желая представить русский уездный городок, с его нравами, изобразил городок мало-российский или белорусский… Да и сам городничий не мог бы взять такую волю в великороссийском городке… Словом, городок автора «Ревизора» не русский городок, а малороссийский или белорусский: так незачем было и клепать на Россию».
Появившийся в «Библиотеке для чтения» (1836, т. 16; ценз. разр. 30 апреля) разбор «Ревизора» Сенковским снисходительнее и мягче. Критик не отрицает истинного комизма пьесы, называет ряд «превосходных сцен», но отказывает «Ревизору» в праве считаться высоким произведением. Тут обнаруживается цель Сенковского, соединившего в одной статье разбор «Недовольных» М. Загоскина (написанный Н. Полевым) и разбор «Ревизора». «У г. Загоскина была идея, и хорошая комическая идея; у г. Гоголя идеи нет никакой». «Сверх того из злоупотреблений никак нельзя писать комедии, потому что это не нравы народа, не характеристика общества, но преступления нескольких лиц, и они должны возбуждать не смех, а скорее негодование честных граждан». В этих упреках — традиционная альтернатива: или легкий, непритязательный комизм, или моральное негодование. Не был понят рецензентом и новаторский «план» ведения действия, о чем свидетельствует любопытный совет, данный им Гоголю. Чтобы сильнее завязать пьесу, нужно… ввести «еще одно женское лицо». «Оставаясь дней десять без дела в маленьком городишке, Хлестаков мог бы приволокнуться за какой-нибудь уездною барышней, приятельницею или неприятельницею дочери городничего, и возбудить в ней нежное чувство, которое разлило бы интерес на всю пиесу». Это привело бы в четвертом действии к «ревности Марии Антоновны» и доставило бы «комическому дарованию г, Гоголя много забавных черт соперничества двух провинциальных барышень». Сенковский великодушно передает «эту мысль благоуважению автора, который без сомнения захочет усовершенствовать свою первую пиесу…». Гоголь, естественно, не воспользовался этим советом, хотя (как будет видно ниже) не оставил его без ответа.
Лишь отзывы Булгарина и Сенковского и успел прочесть Гоголь до своего отъезда за границу 6 июня. Все серьезные разборы его комедии появились тогда, когда писатель был уже далеко от родины.
Рецензия писателя и экономиста В. Андросова («Московский наблюдатель», 1836, ч. VII, кн. I, ценз. разр. 5 июня) обращала внимание на глубокую оригинальность комедии. «Да, «Ревизор» смешон, говорят, это преуморительный фарс! Нет, господа, найдите, потрудитесь изобрести другое выражение. Чтобы точно характеризовать комедию с таким содержанием, как «Ревизор», для этого традиции вашей пиитики не сыщут приличного прилагательного. Если правила пишутся с произведений, а произведения выражают общества, — то наше общество другое нежели то, когда эти риторики и эти пиитики составились». Андросов назвал «Ревизора» комедией «цивилизации», так как вместо семейного человека Гоголь изображает человека в его общественных связях.
Защиту новаторской поэтики «Ревизора» продолжила рецензия Вяземского, помещенная в пушкинском «Современнике» (1836, т. II, ценз. разр. 30 июня). «…В «Ревизоре» нет ни одной сцены в роде «Скапиновых обманов», «Доктора по неволе», «Пурсоньяка» или Расиновых «Les Plaideurs»[45] нет нигде вымышленной карикатуры, переодеваний и пр. и пр. За исключением падения Бобчинского и двери, нет ни одной минуты, сбивающейся на фарсу». Вяземский впервые ввел «Ревизора» в русло определенной традиции в русской комедиографии: «Мало было у нас подобных комедий: «Бригадир», «Недоросль», «Ябеда», «Горе от ума» — вот, кажется, верхушки сего тесного отделения литературы нашей. «Ревизор» занял место вслед за ними».
Почти одновременно с рецензией Вяземского в Петербурге появилась рецензия Надеждина в Москве, в газете «Молва» (1836, № 9, ценз. разр. 15 июня; подпись под статьей: А. Б. В.). Написанная под живым впечатлением московской премьеры, эта статья — одна из самых ярких в гоголевской литературе. Автор «Ревизора» назван здесь «великим комиком жизни действительной», а его оба хулителя — Булгарин и Сенковский — причислены к «завистникам, клеветникам, на все готовым». Впервые так отчетливо было уловлено и подчеркнуто демократическое содержание «Ревизора» — «этой русской, всероссийской пиесы, изникнувшей не из подражания, но из собственного, быть может горького, чувства автора. Ошибаются те, которые думают, что эта комедия смешна, и только. Да, она смешна, так сказать, снаружи; но внутри это горе-гореваньице, лыком подпоясано, мочалами спутано».
45
«Сутяг» (франц.).