Страница 113 из 120
Откуда-то снизу доносится сильный шум: крики, вопли боли и ярости, стоны, верблюжий храп. Мельхиор морщится.
— О жалкое племя! — вздыхает он. — Как грубы, суетны и беспокойны люди! Даже тихой ночью нет от них покоя.
— Да! — подхватывает Бальтазар. — Что им звездное небо и движения светил? Что им тайны бытия? Им по душе лишь плотские утехи: вино, гашиш, опиум, сальное ложе, громкий спор.
— Увы, и в наше просвещенное время люди живут дурными страстями. Что им радости мысли и духа?.. Давайте еще полюбуемся нашей прекрасной Вегой…
47. Во дворе продолжается сражение. Часть разбойников ловко действует ножами против очумевших со сна да и вообще не слишком расторопных челядинцев королей, другая — навьючивает верблюдов и передает их своим сообщникам за воротами загона.
Атаман в красном платье с ножевым лицом мечется, как пламя на ветру; он понукает, грузит, приходит на помощь, добивает раненых, кинжал так и сверкает в его руке.
От него старается не отстать предатель — рыжий толстяк с поросячьими глазками. Чрезмерное рвение его и погубило. В темноте он перепутал верблюдов и нарвался на Буяна, кинув ему ворованную поклажу на горб.
Взбешенный малыш разом скинул тюки и первым делом залепил толстяку мощным плевком лицо. Затем, отхватив ухо острыми, как бритва, резцами, ударом задних ног поверг его на землю и затоптал. Дикий крик Рыжего, не пожелавшего тихо проститься с жизнью, смутил разбойников и придан куражу защищающимся.
Не слушая увещеваний своего атамана, разбойники выскочили из загона и пустились наутек…
48. Покой Гаспара.
Гаспар застонал, забормотал, встряхнулся и сел на кровати. Смятая постель, липкое от пота тело и чужой сладковатый запах вместе с головной болью напомнили ему о событиях минувшей ночи. Он огляделся, увидел выпотрошенный ларец, обрывок ремешка от ключей и сразу все понял. Он застонал, заплакал, запричитал, громко обвиняя себя в пьянстве, распутстве и дурости.
— Пьяница! Развратник!.. Дурак:.. — сыпалось с его языка. — И тебе не стыдно?.. Не успел уехать и уже спутался с какой-то шлюхой, воровкой!.. А бедные птички небось все глаза выплакали, беспокоясь о тебе, неблагодарный!.. Ах, хоть бы одним глазком взглянуть на милых печальниц!..
И тут Гаспар наконец вспомнил, что он не только пьяница и бабник, но и великий маг.
По счастью, воровка не тронула его дорожной кисы. Гаспар достает оттуда маленькие зеркала, устанавливает их особым способом, зажигает свечку, шепчет тайные, непонятные постороннему уху, очень длинные слова и с нетерпеливой любовью вглядывается в зеркальную гладь. И гладь эта сперва запотевает, перестает отражать даже огонек свечи, затем медленно расчищается, и Гаспар, исполненный радостного нетерпения, видит своих голубок, почивающих в весьма живописных позах, в объятиях его ближайших друзей. Нет никаких сомнений, что этому глубокому сну предшествовало то, что в наше просвещенное время называется групповым сексом.
В бешенстве Гаспар разбивает зеркала, кидается плашмя на постель и бурно рыдает…
49. Утро. Алазар в окошко смотрит на сборы сильно поредевшего каравана королей. У каждого из троих осталось не более половины челядинцев, верблюдов и клади.
Выходит Мельхиор. Он старается держаться с прежним величием, хотя это плохо ему удается.
Служитель подводит магу верблюда.
— А где мой конь? — спросил старый король.
Служитель развел руками: там же, где и многие дары…
Выходит Бальтазар. И он изо всех сил демонстрирует достоинство и невозмутимость. Но когда ему подают верблюда вместо прекрасного мула, не выдерживает:
— А где мой мул?
Ему показывают: там, в пустыне, куда умчались разбойники…
Выходит Гаспар. Этот даже не пытается строить хорошую мину при плохой игре — он выглядит совсем раздавленным. И он не спрашивает, куда девался его рослый надменный верблюд, а покорно залезает на какого-то плебея с разорванной губой.
Караван трогается в путь под насмешливые реплики зевак и улюлюканье уличных мальчишек…
50. Алазар спускается вниз, проходит в загон, отвязывает Буяна и залезает ему на спину.
51. Алазар за околицей городка. Он видит пыль, клубящуюся за большим караваном, и направляется следом за ними…
52. Идет караван. Несколько подбодрившись и восстановившись после трагической ночи, короли почти с прежним величием восседают на горбах верблюдов.
На почтительном расстоянии от них едет на Буяне Алазар.
Ровные участки сменяются барханами, западинами. Порой возникает поросль: пальмы, кактусы, колючки; виднеются полузанесенные песком глинобитные постройки.
Из-за разрушенных стен следят за караваном чьи-то темные пронзительные глаза…
Караван идет из наплыва в наплыв, и за всеми его передвижениями из-за прикрытия: деревьев, кустов, песчаных круч, разрушенных стен — следят те же острые глаза.
53. Ночной привал в заброшенном поселке, от которого уцелели три-четыре полуразвалившиеся хижины да остатки глинобитных стен верблюжьего загона. Несколько чахлых деревьев слегка оживляют унылый пейзаж.
Но есть и колодец, и караван сразу занялся любимым делом странников пустыни: утолением жажды и омовением — людей и животных.
Из-за деревьев выглядывают все те же черные пронзительные глаза…
Сложили костры, набрав хворосту и сухих чурок, подвесили казаны, стали готовить пищу и зеленый чай. Режут молодых барашков, прихваченных из города, для плова.
54. Чуть в стороне от лагеря королей ставит свою палатку Алазар. Конечно, его появление замечено спутниками королей, возможно, и самими королями, но никто его не привечает, равно и не гонит прочь…
55. Лагерь вечеряет. Едят молодое мясо, облизывая жирные пальцы, осушают одну пиалу с кок-чаем за другой. Кто-то заиграл на старинном однострунном инструменте. Послышалась тягучая песня…
Из-за обрушившегося дувала за лагерем наблюдают все те же пронзительные глаза…
56. Величаво снедают знатные паломники. Мельхиор покровительственно потчует младших королей. Бальтазару протягивает пиалу с рисом, Гаспару прямо в рот кладет горстку разваренного чернослива с изюмом…
57. Быстро покончил с незатейливым ужином Алазар. Он задал корм Буяну, привязав того предварительно к кусту саксаула. Потом завернулся в бурнус и разом провалился в молодой крепкий сон.
58. Спят глубоким сном усталые, отяжелевшие от обильной пищи путешественники.
Один из челядинцев Бальтазара, немолодой, с постным лицом скопца, осторожно оглядываясь, вышел за дувал, быстро пробежал через залитую месяцем открытую площадку и юркнул в заброшенный дом.
Здесь его поджидал тот самый остроглазый наблюдатель, что следил за караваном на всем протяжении пути от города до бивуака, знакомый нам канатоходец, расставшийся со своим ярким платьем. Они обменялись короткими, неслышными словами, и остроглазый сразу исчез.
Челядинец так же воровато вернулся назад.
С чистого неба на нечистые людские игры глядит Вифлеемская звезда.
59. Глухая ночь.
Гик, душераздирающие крики, пронзительный свист взорвали тишину. Разбойники решили взять лагерь на испуг, ошеломить, лишить всякой сопротивляемости не готовых к нападению людей. Тем паче что последние не могут понять, где свои, где чужие. Ведь разбойники вошли в сговор с частью людей Бальтазара.
Вот стражник, оставшийся верным королю, сцепился с разбойником. То один одолевает, то другой. Когда же стражник, повергнув врага, занес над ним клинок, его поразил челядинец-изменник.
Другой стражник, отбивавшийся от двух разбойников, позвал товарища на помощь и пал от его же меча…
Один из челядинцев-предателей прорвался к шатру Мельхиора. Он запетлил веревкой опорный столб и повалил его.
Мельхиор и его слуги оказались накрытыми тяжелой тканью шатра. Они барахтались, тщетно взывая о помощи.
Изменник нырнул под ткань и почти сразу вынырнул с другой стороны. В руках у него была шкатулка с драгоценностями. Огляделся и прянул в темноту…