Колдун

Тордис подошла к бочке с тренировочными мечами, одним единым движением извлекла один на свет, взмахнула над головой, жалея, что он не боевой и ей не предстоит поединок, где она смогла бы дать волю своим чувствам, сумела выплеснуть всю свою боль и разочарование. Но ничего, она и так сумеет разрядиться, подумала молодая женщина и шагнула на поле, сделав выпад в сторону воображаемого противника.

Тордис провела серию воображаемой атаки. Меч ожил в ее руке, стал словно продолжением и отзывался на любой приказ воительницы. Тордис прыгала, уклонялась от воображаемых ударов, падала и поднималась, перебрасывала меч из одной руки в другую прокручиваясь вокруг собственной оси. Тело, разгоряченное опасным танцем было гибким и видно было сразу, что его владелица обладает им целиком и полностью.

Тордис рубила воздух, а сама представляла, как бы было прекрасно, будь на месте пустоты ее соперница. Уж она бы ей устроила. И хотя в глубине души женщина понимала, что привезенная из-за моря новая ученица даже ни сном ни духом не ведает о том, что причиняет одним своим видом боль ей, Тордис, она все равно ненавидела ее.

— Влада, — прошипела женщина и сделала резкий выпад, мысленно пронзая своим оружием чужое ненавистное сердце, а затем замерла, опустив меч. Руки разжались и оружие снова стало простой деревяшкой. Женщина в сердцах швырнула его через все поле, угодив в плетеный забор и проделав в нем дыру.

Тордис подошла к лежавшему на земле балахону, подхватила его одной рукой и перебросила через плечо. Злость после короткой, но очень агрессивной тренировки стала слабее и уже не так туманила мысли. Теперь воительница могла думать спокойнее.

— Еще не все потеряно, — сказала она себе, — Я буду бороться. Надо сперва узнать девчонку, ее слабости, ее мечты, а уже потом как следует и куда следует надавить. Я все еще смогу изменить и Ворон вернётся ко мне.

Родные смотрели на него как-то странно, словно чего-то боялись и Кнут злился на их скрытые взгляды, на сочувственные перешептывания за спиной и кажется не только они, весь городок знал что-то такое о нем, чего не знал он сам, но никто, ни единая душа ничего не могла ему сказать, даже когда он спрашивал открыто. Все молчали, переглядывались и отвечали, что все в порядке, но при этом не переставали смотреть на него так, словно у него произошло какое-то горе, или кто-то умер. Кнут злился, его друзья Желудь и Ян тоже ничего не понимали. Они, как и он, ничего не помнили, но на них по крайней мере никто ТАК не смотрел.

Даже родители, самые его близкие люди молчали, хотя Кнут был уверен в том, что они в курсе всех этих странных взглядов, которыми провожали его в городе. Но, самое странное заключалось в том, что и сам Кнут испытывал какую-то затаенную грусть. Чувство потери, что не оставляло его с того самого момента, когда он проснулся на незнакомой поляне далеко от родного города, да что там, каким-то чудом он и его друзья очнулись в нескольких днях пути от дома. Сначала он грешным делом подумал, что возможно они почудили малость, да выпили лишнего, но все же, чтобы до такой степени отбило память… нет, тут что-то было не так.

В один из дней, с прежней компанией Кнут пошел в трактир к дядьке Радомиру. Раньше он там часто бывал, да вот в последнее время, удрученный своим непонятным состоянием, позабыл туда дорогу, да вот друзья вытащили, заставили пойти, обещая, что возможно он развеяться и все встанет на свои места. Но Едва Кнут переступил порог таверны, как его словно молнией ударило. Видение девушки, красивой и до боли знакомой, образ которой уже всплывал перед его глазами еще тогда, на холодной зимней дороге… Это снова была она, но мелькнув перед глазами, всего на несколько секунд, она исчезла, а он остался стоять и глупо смотреть перед собой, пока один из друзей участливо не похлопал его по плечу.

— Влада! — он точно знал имя девушки из своего видения и был уверен целиком и полностью, что знает ее или знал когда-то.

— С тобой все в порядке? — кудрявая голова Желудя возникла перед глазами. Смешливые глаза в этот раз смотрели настороженно.

— Да, — он кивнул.

— Тогда пошли, — его друг направился к одному из столиков. Кнут следом, но ноги казались какими-то ватными.

Следивший за молодым мужчиной, хозяин таверны хмурил брови. Радомир проводил взглядом вошедших гостей, коротки кивнул им и отвернулся, думая о странном поведении Кнута. Он видел, как парни уселись за столик, тот, что обычно всегда занимали, когда приходили в его заведение, но вели они себя не так как прежде. От той веселой компании, где Кнут всегда был заводилой и что греха таить, забиякой, остались лишь воспоминания. Выпив пива, некоторые еще пытались шутить, но царящая за их столиком атмосфера была удручающе гнетущей. Словно облако на солнечном небе.

— Не стоило бы ему здесь появляться, — подумал Радомир, перебрасывая полотенце через плечо. Ему показалось, что Кнут начал вспоминать Владу. Ведь именно здесь они встретились впервые и здесь так часто виделись.

— Дядя Радомир, — к нему подбежал Ярослав. Мальчишка что-то держал в руке, наверное, леденец и его вид отвлек мужчину от печальных мыслей, — Можно я пойду поиграю во двор? — он заискивающе посмотрел на Радомира.

— Да, иди, — кивнул хозяин таверны и грустно подумал, глядя вслед убегающему ребенку, — Ты ведь тоже не помнишь Владу. Никто не помнит в этом городе, спасибо Ворону. Заклятье наполняло воздух и многие чувствовали что-то и многие помнили что-то и связывали почему-то печаль с Кнутом. Но никто не смог бы сказать, что именно произошло здесь не так давно.

Помнил только Радомир.

Заклятье колдуна сработало просто отлично.

Первые дни я просто жила. Отдыхала, ходила по поместью или в окрестностях всегда в компании или Серко, или матери Ворона, присматривалась, привыкала. Я к поместью, а оно ко мне. Казалось, это имение было живым. Да, я понимала, что просто позволила своему воображению разыграться. Но каждый раз, выходя в ворота и минуя страшных деревянных истуканов я покрывалась липким потом и старалась не глядеть на их морды, которые словно следили за мной. Ежась от паники я заставляла себя проходить мимо твердой походкой, но у моему стыду, получалось не всегда. Заметив мою реакцию на идолов, Серко сказал, чтобы я не переживала и что они только охраняют поселение от дурных людей и отводят незнающему глаза, заставляют проехать путника мимо…

— Они только с виду такие злые, но они внутри хорошие, — произнес он мне, когда мы шли по узкой тропинке, уводящей нас в глубину леса, — Так бывает и с людьми, — добавил парнишка, — С виду человек злой, а это только лишь видимость. Судить надо не по внешности, а по поступкам, — он покраснел, когда я пристально посмотрела на него.

— Ты интересно рассуждаешь, — заметила я, — Грубо, но правильно.

Серко улыбнулся широко и открыто. Так мне здесь больше никто не улыбался. Только он и Сорога.

Как оказалось, здесь в имении было много людей. Мало семей в основном мужчины — воины. И я почти не видела маленьких детей, но спросить ни у кого пока не решалась. Меня рассматривали, но никто из местных не решился даже заговорить со мной, но я пока не сильно была огорчена этим фактом. Все со временем образуется, говорила я себе. А пока мне хватало общества Серко и Сороги и иногда, совсем редко самого Ворона.

С тех пор, как мы прибыли прошла всего неделя. За это время я изучила расположение всех домов и несколько тропок. Один раз меня повели на ужин к Заррону, но находясь там и сидя на самом краю стола я едва могла прикасаться к еде, чувствуя на себе любопытные взгляды, причем, не всегда доброжелательные.

Ходили мы туда вместе с Вороном, хотя сидели по разные стороны стола. Он — рядом с самим главой, по левую руку от Заррона, я же на отшибе, как бедная родственница, хотя в данном случае все меня устраивало.

Еще я в тот день заметила ту красивую женщину, что при первом моем появлении поспешно покинула зал, когда Заррон расспрашивал меня у своего трона. Теперь то я могла ее внимательно рассмотреть, впрочем, как и она меня. Женщину звали Тордис и она была приближенной старика, потому что сидела через несколько человек от него. И эта самая Тордис, едва я вошла в зал следом за Бренном, стала следить за мной, при этом совершенно не таясь. Было совершенно очевидно, что эту женщину здесь уважали. Со слов воинов, следя за разговорами, я догадалась, что она предводительница целой дружины и у Тордис под началом только мужчины, отборные воины с которыми она занимается каждый день на тренировочном поле. И хотя ее сложение я не назвала бы хрупким, но она все же при всех своих натренированных мышцах, казалась вполне стройной.