Страница 8 из 105
Киссинджер.
Как он любил это шипящее и свистящее имя, и в какое негодование оно его приводило.
Помимо жгучей зависти, Голд с момента появления Генри Киссинджера как общественного деятеля испытывал к нему чувство ненависти и продолжал ненавидеть его до сих пор; умственной и эмоциональной оценки подобного рода самой по себе было маловато, чтобы гарантировать Нобелевскую премию мира или Пулитцеровскую за доказательные разоблачения. Однако у Голда было припасено о Киссинджере кое-что еще, и это, как он полагал, может потянуть на то и на другое. У Голда было досье со всеми письменными и устными высказываниями Киссинджера, а также с газетными и журнальными вырезками всего, что о нем говорилось. Кроме того, он собирал вырезки с письменными и устными заявлениями Дэвида Эйзенхауэра[12].
Иногда ему приходила в голову мысль смешать две коллекции. Иногда он с трудом сдерживал себя, чтобы не сделать этого.
ГОЛД давно уже досадовал на то обстоятельство, что почти никто из его знакомых не читает изданий, в которых можно ожидать появления его работ. Но если имя Голда хоть мельком упоминалось в Плейбое или Лейдиз Хоум Джорнал, весь мир в то же мгновение признавал его. Даже Либерман. Даже Помрой. Даже его отец и мачеха, которые читали Таймс и Дейли Ньюс в Нью-Йорке и абсолютно ничего — во Флориде. Они предпочитали смотреть программы новостей и старые фильмы по телевизору и получать необъяснимое удовольствие, узнавая умерших актеров и припоминая обстоятельства их смерти.
— Эй ты, шишка на ровном месте, — раздавался в телефонной трубке рев его отца, и Голд сразу же сникал. — Я смотрю, тебя опять пропечатали в Плейбое. Этот тип не очень-то высокого мнения о тебе, да?
— Это почему? — обиженно возражал Голд. — Он сделал мне очень лестный комплимент.
— Ну да, так он написал, — говорил отец Голда. — Но я таки умею читать между строк.
Воодушевляемый и сопровождаемый Гусси, отец Голда после обеда направлялся к телевизору в том из домов, который выбирал на этот вечер, и с неусыпной бдительностью душеприказчика усопших начинал смотреть старые фильмы. Сами по себе фильмы не имели никакого значения. А ответственность за ведение счета принадлежала только ему.
— Этот помер, — с восторгом кричал он, словно сам был костлявым жнецом, прихватившим еще один трофей для своей коллекции, — лет сто назад. Старость его доконала. Ты помнишь адвоката того обвиняемого? Гешторбен[13]. Инфаркт. Раз — и нет. А посмотри на этого толстяка, как он всеми помыкает. Знаешь, где он теперь?
— Умер? — осторожно спрашивала мачеха Голда, отрывая глаза от своей шерсти. В такие моменты она напоминала Голду мадам Дефарж, вяжущую у подмосток гильотины[14].
— Можешь не сомневаться, детка, — отвечал отец Голда. — Ин дрерд[15]. Теперь он больше уже никем не помыкает. Теперь он собирает маргаритки. Покончил с собой. Это пытались замять, но меня им не провести.
— Не сомневаюсь, — говорила мачеха Голда, — что и старая гувернантка ушла в мир иной.
— Точно, — соглашался отец Голда. — Рак. Он таки ее съел. Видишь этого водителя такси, вот этот, смешной такой? Тойт[16]. Как деревяшка. От удара. Лет двадцать назад. Неделю-другую промучился, а потом — до свиданья. А этот умник полицейский? Багрубен[17]. Тоже ин дрерд. Кажется, во время пожара. И без виски там тоже не обошлось. А эта была такая фейгеле[18]!
Это было их любимое времяпрепровождение даже в квартире Голда. Голд сидел, сжав зубы, и терпел, пока мог, а потом находил какой-нибудь предлог, неотложную работу. Белл, надо сказать к ее чести, оставалась с ними такой же гостеприимно-предусмотрительной, какой была и с собственной овдовевшей матерью.
— Никакой он не еврей! — решил как-то раз вечером отец Голда, сидя в гостиной Голда перед телевизором, по которому передавали новые сообщения о государственном секретаре Генри Киссинджере, улыбавшемся с трапа очередного самолета в очередную репортерскую камеру. Отец Голда повернулся к Голду, словно вызывая его на спор. — Пусть другим рассказывает. Он говорит, что он ковбой, да? Одинокий ковбой въезжает в город, чтобы расправиться с плохими ребятами, да? И всё сам. Так вот, ни один ковбой еще не был еврей.
— Ни один, — сказала мачеха Голда.
— Покажи мне хоть одного, — настаивал отец Голда. — Пастух — может быть. Но не ковбой.
И Голду пришла в голову мысль о том, что, может быть, Создатель, давая Свои Заветы Моисею на той затянутой облаками горе, в мудрости и милосердии Своем по крайней мере на один из Своих Заветов установил временной лимит[19], утерянный при переводе после того, как уставший старый Патриарх спустился вниз в день, который был для него сумбурнее других[20]. Ну как можно было чтить отца своего, если тот оказался таким несносным типом да к тому же еще был женат на этой ненормальной сучке?
И тем не менее, именно после этого приезда к нему его отца Голд начал вести досье на Генри Киссинджера и в глубочайшей конспирации намечать свою стратегию. Его папка быстро пухла. Он начал собирать вырезки и на Дэвида Эйзенхауэра, потому что не мог противиться искушению. У Дэвида Эйзенхауэра он прочел:
Одно из улучшений в администрации Никсона, произошедших благодаря Уотергейту, состоит в том, что мистер Никсон[21] не считается более неподражаемым воплощением добродетели. Я никогда не придерживался подобного мнения о Никсоне. Представление о его администрации — это часть и моего наследия, а я вовсе не считаю себя воплощением добродетели. Я человек неудобный с разных точек зрения. Я рад, что до определенной степени эта ряса святоши может быть снята с меня. Я вовсе не воплощение добродетели.
Вероятно, впервые в жизни чердак у Голда начал дымиться. Ведь Дэвид Эйзенхауэр в конце концов был, может быть, самым выдающимся выпускником Амхерста[22] своего поколения. Голд был доволен, что вырезал это интервью. Когда-нибудь во дни отдохновения от трудов, которые, как он знал, по большому счету не оцениваются по заслугам и, в соответствие со всеми оттенками этого слова, неимоверно интеллектуальны, он, может быть, захочет написать комедию.
С тех пор Голд нередко поражался тому, что́ он находил в газетах и журналах.
Множество подобных групп молодых хулиганствующих молодчиков свободно бродило в стадвадцатипятитысячной толпе, собравшейся у памятника Вашингтону в День Гуманизма; они ограбили и избили около 600 человек.
Он собирал их все. От них у него дымился чердак.
ГОЛД был автором шести научных книг, одна из которых, его первая, была оригинальной и развивала тему его докторской диссертации. Были опубликованы и четыре сборника его более коротких работ. В два из этих сборников вошли четыре или пять достаточно остроумных исследований, в которых ему удалось доходчиво сказать что-то новое; в третьем было длинное эссе, посвященное симбиотическому соотношению культурного прогресса и социального упадка, это эссе неоднократно перепечатывалось и до сих пор упоминалось рецензентами из обоих лагерей — как теми, кто ратовал за социальный упадок, так и теми, кто выступал против него. Последний сборник ничего собой не представлял. Голд ценил свои сочинения не выше, чем самые злостные его недоброжелатели, потому что лучше них знал, из каких источников заимствует он большую часть информации и даже язык. На сегодняшний день план Голда состоял в том, чтобы издать новый томик избранных сочинений, надергав в него вещи из прежних сборников.
12
Дэвид Эйзенхауэр — политический деятель США, внук Дуайта Эйзенхауэра, избиравшегося президентом США в 1953–1961 гг.
13
Мертв (идиш).
14
… мадам Дефарж, вяжущую у подмостков гильотины. — Персонаж из романа Ч. Диккенса «Повесть о двух городах». Образ Терезы Дефарж с ее символическим вязанием у гильотины олицетворял идею судьбы.
15
В земле (идиш).
16
Мертв (идиш).
17
В гробу (идиш).
18
Птичка (идиш).
19
… на один из Своих Заветов установил временной лимит… — речь, конечно, идет о завете «Почитай отца твоего» (Второзаконие 5:16).
20
… в день, который был для него сумбурнее других. — Этому дню, согласно девятой главе Второзокания, предшествовали сорок дней и сорок ночей, которые Моисей провел на горе без питья и еды, и, наконец, получив от Господа скрижали Завета, спустился к своему народу, который тем временем, к гневу Бога и самого Моисея, сделал себе литого истукана.
21
Никсон — Ричард Милхауз Никсон (1913–1996) — 37-й президент США (1969–1974). Избранный на второй президентский срок, был вынужден уйти в отставку в связи с так называемым «Уотергейтским скандалом».
22
Амхерст — привилегированный частный мужской колледж в г. Амхерст, штат Массачусетс, основан в 1821 году.