Два апреля

- И некоторые сведения из истории вашей экспедиции. Но я не способна писать при таком освещении.

- Через час станет светлее, - сказал Овцын. - Поговорим пока о чем-нибудь другом, что не надо записывать.

- Лучше зажжем свет, - строго сказала Эра. - А то вы человек ловкий и опять заставите меня рассказывать о себе.

- Пусть будет по-вашему, - сказал Овцын.

Незаметным движением он нажал кнопку в подлокотнике дивана, и каюта осветилась.

- Как вы это сделали? - спросила она щурясь.

- Дистанционное управление светильниками, - сказал Овцын, посмеиваясь, и показал кнопку. - Техническая новинка. Поражает воображение журналистов больше, чем гирорулевой или курсограф.

- Доберусь и до курсографа - пообещала Эра, поджав губы.

- Не доберетесь, - сказал Овцын. - У меня его нет. Все-таки судно речное. В речном деле курсограф не применяется.

- Я попрошу вас отнестись серьезнее, - сказала Эра.

Она расспрашивала дотошно, а в блокнот записывала немного - только цифры, имена и даты. Когда она, наконец, кончила допрос и подняла руки, чтобы поправить прическу, Овцын выключил свет. Они вышли на палубу. Только что показалось солнце, красное, расплющенное и щербатое, совсем

неяркое. На него можно было смотреть не щурясь. Они смотрели на солнце.

- Чего мы ждем, почему не выходим в море? - спросила Эра.

- Куда торопиться? - сказал Овцын. - Набирайтесь терпения, Эра Николаевна. Суровая Арктика скована льдами, как городская улица асфальтом, запишите это в свой блокнот. Так что не все ли равно, стоять здесь или в Архангельске?

- Неправда, - сказала Эра. - Я знаю, у вас приказ идти без остановок до Архангельска. Вы бы не стали стоять просто так.

Было прохладно. Она поежилась, и он набросил на нее свой плащ.

- Если вам здесь надоело, завтра выйдем, - улыбнулся Овцын. -Сегодня произведу уничтожение девиации. Механики кое-что наладят в своем хозяйстве. И в путь.

- Так бы и говорили. - Она засмеялась. - А то разыгрываете из себя судовладельца. Почему же вы не спите, если вам днем надо будет работать?

- Разыгрываю из себя железного человека, - ответил он сухо,

- Разве можно сердиться на шутки? Вы недотрога, капитан.

Из-за надстройки вышел Згурский. Увидев Овцына и Эру в его плаще, он споткнулся на ровном месте, потом вежливо приподнял кепку. Повернувшись спиной, он стал прилаживать к глазу аппарат.

- Вы давно знакомы? - спросил Овцын, глядя на оператора.

- Леночка моя подруга. Значит, лет шесть... Странная девушка. В восемнадцать лет вышла замуж, а он на десять лет старше. Уже давно двое детей. Хотят третьего.

- Что тут странного?

- Ничего, это я так... - проговорила Эра. - Перелистываю журнал мод... Пойдемте, Иван Андреевич. Я уже хочу спать. Пусть меня разбудят, когда начнете уничтожать девиацию. Я правильно запомнила?

- Безупречно.

- Скажите, а зачем ее уничтожают?

- Не сдавать же на склад это добро, - пошутил Овцын.

Неподходящее было время, чтобы читать лекцию по теории девиации

магнитных компасов.

Овцын задержался в Беломорске по просьбе старшего механика. Тот хотел прочистить фильтры и навести порядок в электросхемах, запоротых неопытным электромехаником.

- Постоим два дня, зато придем в Архангельск в идеальном виде, -волновался стармех. - Там же начальство встретит.

Овцын согласился и решил заодно устранить девиацию. Хуже нет для моряка наказания, чем сомневаться в своих компасах. За два дня работа была сделана, команда порезвилась на берегу, посмотрела кинофильм, потанцевала в клубе и укрепила бюджет беломорских закусочных. Вели себя вполне прилично, оставив доброе впечатление. К отходу «Кутузова» на причале ранним утром собралась стайка принаряженных девушек. В отдалении остановилась серая «Волга». Овцын пригляделся. За рулем была женщина. Она вышла из машины, закурила и присела на сельдяную бочку.

- Вы вступили на путь в высшее общество - спросил Овцын у старпома.

- При чем тут общество? - сказал Марат Петрович. - Это прекрасная женщина. Пусть она будет хоть пастушкой.

- Золотые слова, - заметил Овцын. - Командуйте, чтобы отдавали носовые...

Сразу как отдали швартовы, женщина поднялась с бочки, эффектно развернула машину на узкой полосе причала и унеслась.

- Вот и прощай... - вздохнул Марат Петрович.

- Она будет страдать? - поинтересовался Овцын.

- Она будет страдать. И я буду, - ответил старпом. - Таковы законы жизни. За радости платят.

- Но вы утешитесь быстрее, чем она.

- Значит, она испытала больше радости. - Старпом пожал плечами. -Закон есть закон. Чем сильнее судно накренилось на правый борт, тем сильнее накренится оно и на левый. Верно я говорю?

- Аналогия не доказательство, - припомнил Овцын вычитанную где-то фразу.

- Я не доказываю, я иллюстрирую, - сказал старпом. - Доказывать тут нечего, все понятно... У этого буя будем ворочать. Какая дьявольская сегодня рефракция!

- Повернем, а от буя плывите сами, - сказал Овцын.

Сделав помощнику столь драгоценный подарок, спустился на вторую палубу, где умостившийся между стоек Згурский снимал Беломорск со стороны моря. Рядом в задумчивости стояла Эра и не мигая смотрела куда-то поверх Беломорска. Она обернулась, как бы почувствовав приближение Овцына.

- Здравствуйте, Эра Николаевна, - сказал он и прикоснулся к фуражке.

Она улыбнулась, но вдруг, спохватившись, стала строгой, опустила

уголки губ, насупила тонкие брови. Рядом извивалась длинная спина Згурского.

- Я не собираюсь с вами здороваться, пока вы не извинитесь, -заговорила Эра. - Мне надоело ваше наплевательское отношение. Да, я многого не знаю в вашем деле, многого не понимаю, но уверяю вас, что и вы в моем деле разбираетесь не лучше, чем я в вашем. И будьте любезны помнить, что я здесь не просто так, а работаю. Ваша глупая ирония мешает моей работе.

- Виноват, исправлюсь, - сказал Овцын, приложив руку к груди. Он любовался новым лицом рассерженной Эры и старался не улыбаться.

- Что вы смотрите? - спросила она, и лицо ее опять изменилось.

- Это моя обязанность, - сказал Овцын. - Смотреть. Всегда случается что-нибудь нехорошее, если недосмотришь.

- Не отвиливайте, я уже знаю вашу манеру, - сказала Эра, опять насупившись. - Почему вы мне сказали, что девиацию уничтожают для того, чтобы не сдавать на склад? Ведь вы...

Она подняла воротник пальто и отвернулась. Он взял ее за плечи и развернул к себе.

- Что «ведь вы»? - спросил он.

- Надо мной издевались, - сказала она, шмыгнув носом. - Разве вы не слышали, как надо мной весь вечер издевались по вашей милости?.. Боцман предлагал мне ведро девиации - все равно ее уничтожать, возьмите, может, пригодится.

- Придем в Архангельск, и я выгоню этого зловредного боцмана, -сказал Овцын, держа ее за плечи. - И прикажу, чтобы никто не шутил с Эрой Николаевной, раз она такая недотрога.

Эра отошла на шаг, вытерла лицо платком, улыбнулась.

- Вас надо выгнать, - сказала она.

- Разве можно говорить такие слова капитану?

Опять ее лицо переменилось, глаза померкли, она шагнула вперед, ближе к нему, стала говорить, глядя на вихляющиеся плечи Згурского. -Капитан - это совсем не то. Я не такими представляла себе капитанов. Почему я не могу видеть в вас капитана, а вижу только человека?

- Я молодой капитан, - сказал Овцын. - Всего вторую навигацию. Еще не привык.

Згурский все сдвигался в сторону кормы, и Эра провожала его глазами. Наконец он скрылся.

- Вчера он выразил мне свое недоумение, что я с вами ночью стояла на палубе, - сказала Эра. - Он бы ничего не подумал, если бы не ваш плащ. На мне был ваш плащ, и он подумал...

- То, что подумал Згурский, для нас не беда, - сказал Овцын. -Главное, чтобы мы сами чего-нибудь не подумали. Вот тогда придется задирать руки.

Эра отошла от него, сказала сурово:

- За меня можете не волноваться. Следите за собой.