Хитклиф

— Так-то оно так, сэр! Но она уехала!

— Уехала? Как уехала?

— Уехала — исчезла — растворилась в воздухе, так, по крайней мере, хозяин изволил выразиться. Я только разобрал, что он сидел у её двери, пока наконец поздно ночью она не открыла, и они разговаривали в библиотеке — это я точно знаю, сам слышал их голоса; я не спал, бродил по дому, чтоб быть под рукой, если что. Я слышал, как леди рыдала, а мистер Эр кричал — умолял или сердился, а может, и то и другое. Потом — уж много времени прошло — мисс Эйр снова пошла в свою комнату, а мистер Эр остался в библиотеке. Чуть погодя я прокрался туда — он дремал на диване. Я укрыл его пледом и наконец смог пойти поспать хоть несколько часов.

Ну а потом я услышал, как Ли закричала у меня под дверью, что у хозяина припадок, выскочил и увидел, что хозяин в смятении бегает из комнаты в комнату, рвёт на себе волосы и повторяет без конца: «Её нет, её нет!"

— Мисс Эйр сбежала ночью?

— Да. Ушла, взяв с собой только ту одежду, в которой приехала в Торнфилд, и совсем немного денег, хозяин думает — несколько фунтов и какую-то мелочь. Больше ничего не взяла. Хозяин вне себя; всё сокрушается, что она будет голодать или замерзнёт. А ещё вас зовёт: «Где Хитклиф? Почему он не здесь?» Послушать — сердце разрывается!

— Обыскали поместье?

— Точно так. Ничего не нашли, только клочок ткани от платья зацепился за куст, но он, может, уж пару месяцев там.

— Не понимаю, чем я могу помочь? Не могу же я соткать её из воздуха. У меня свои планы; ты знаешь, что они значат для меня. Я должен ехать.

— Что вы, мистер Хитклиф, вы бы так не говорили, если б только видели его! Задержитесь хоть на денёк. Поедемте со мной; пусть ваш багаж пошлют в Торнфилд. Завтра оттуда уедете на север. Ведь там не знают о вашем приезде, и уж денёчек можно потерять ради этого.

В конце концов я согласился, а что делалось у меня в душе — только ты можешь догадаться. Ехать в Торнфилд вместо Гиммертона, изменить, пусть даже незначительно, свои планы было очень тягостно, но, в конце концов, Джон прав. Этот крюк не мог задержать меня надолго.

Так что я согласился ехать, но странные дурные предчувствия одолевали меня. Всё не мог отделаться от ощущения, что, согласившись, совершаю ошибку, последствия которой окажутся для меня несоизмеримо велики.

Напоследок я ещё раз заглянул в комнату, которую приготовил для тебя. На столике слоновой кости у твоей постели я поставил стакан с бутоном — запоздало расцвёл розовый куст — как залог того, что ты будешь уже здесь, увидишь, как пышно развернёт он лепестки. Закрыл за собой дверь и положил ключ в карман. Увы! Сейчас, когда я пишу эти строки, увядшие лепестки розы лежат, должно быть, там, где упали, падали день за днём, как сухие слёзы несбывшихся надежд, ибо я туда не вернулся.

Уже смеркалось, когда мы приехали в Торнфилд. Подступал студёный, промозглый вечер; то и дело срывался дождь. У дома стояло несколько экипажей, слуги грузили в них вещи; непрошеная мысль одновременно пришла нам в голову: а что, если ещё что-то случилось, мы и представить боялись, что именно.

Нам тут же объяснили, что мистер Эр уволил всю домашнюю прислугу и велел всем немедленно уезжать — даже миссис Фэйрфакс и Адели. К ещё большему унынию, он щедро расплатился со всеми, буквально осыпал их деньгами, сказав только, что они должны убраться сегодня же вечером, он больше не вынесет и часа этой пытки.

Это было явное помрачение рассудка. Приказав Джону как можно дольше затягивать сборы, я отправился на поиски моего всезнающего ментора, великодушного опекуна.

Совершенно невозмутимый, он сидел на стуле с прямой спинкой в комнате, которую прежде занимала гувернантка, и что-то сосредоточенно изучал. Я вошёл. Он поднял на меня глаза.

— Смотри, Хитклиф, — сказал он, — ничего не взяла, даже жемчуг, что я ей подарил, оставила на каминной полке — ничего, что могло бы поддержать её в огромном, огромном мире. Это я её выставил, не смог удержать, она погибнет, я — убийца!

— Постарайтесь успокоиться, сэр! Разве не сама она решила уехать? Вы же хотели, чтобы она осталась, не так ли?

— Да, да, но ты не понимаешь. Это мои грехи, мои грехи заставили её уехать.

— Ваша предыдущая женитьба?

— Ты уже слышал! — взвился он вдруг, вскочил, схватил меня за плечи. — Что тебе наговорили?

Как можно спокойнее я объяснил ему, что слышал. И закончил вопросом:

— Это тот самый секрет, что вы скрывали от меня так долго и боялись рассказать?

— Да… нет… это лишь часть его, но не весь. Хитклиф, не мучь меня, не говори о прошлом. Помоги мне.

— Да, я помогу вам, но одному мне не справиться. Зачем вы рассчитали слуг?

— Они меня раздражают. Видеть не могу их взгляды: жалостливые, презрительные — не знаю, что хуже.

— Какая разница. Вы должны опять нанять их.

— Не могу. Ничего не могу делать — только о ней думаю. Может быть, пока мы здесь сидим, она гибнет — и помочь некому! О Хитклиф!

— Такими глупостями вы ей не поможете.

— У меня голова кругом идёт. Не могу собраться с мыслями. Её надо найти. Как мы найдём её?

Отбросив снедавшее меня любопытство и раздражение, я подошёл к проблеме с практической стороны, попытался разобраться, что сделано, а что — нет. Прежде всего нужно решить вопрос со слугами: для поисков необходимы были люди. Мистер Эр согласился оставить Джона и нескольких мужчин с условием, что те займутся розысками мисс Эйр; Ли и кухарку — чтобы вести хозяйство, ведь беглянке, буде она вернётся, что-нибудь да понадобится.

Той же ночью мы разослали по всей округе верховых узнать, не слышал ли кто-нибудь о сбежавшей невесте, и попросить, чтобы сообщили, если что-то узнают. Я знал, что эта мера так же неминуемо приведёт к распространению скандальных слухов, как и любая другая, какую бы мы ни изобрели — хоть две недели думай. Но мистер Эр не желал слушать никаких отговорок — всё, что можно было сделать, чтобы как можно скорее вернуть его любимую, должно быть сделано.

К следующему утру все верховые вернулись — и никто не принёс вестей. Со времени исчезновения гувернантки прошло уже двадцать четыре часа, в этот час я должен был отбыть в Гиммертон. Но теперь об отъезде не могло быть и речи. Мистер Эр был в ужасном состоянии; глаза его лихорадочно блестели; с самого её бегства он не ел и не спал, только носился верхом по окрестностям в поисках своей Джейн, а то вдруг как оголтелый бросался домой — чтобы ненароком не пропустить её возвращения.

В конце концов мне удалось его успокоить, предложив некий план. Не имея ни денег, ни имущества, гувернантка, конечно, отправится к друзьям. Как мы знали, было два места, где она могла рассчитывать на дружескую помощь: Ловудский институт, где она получила образование, и дом её тётушки. Тётушка уже умерла, но кузина, мисс Джорджиана Рид, живёт вместе с другими родственниками в Лондоне. Джон немедленно отправится в институт, а я — к кузине в Лондон, где смогу также дать объявление в газеты.

Я растолковал мистеру Эру смысл всех этих действий, и его это удовлетворило, по крайней мере настолько, чтобы от состояния, близкого к буйному помешательству, перейти к полному упадку сил. Мы отправили его в постель, и я уехал в Лондон.

Вернулся я через неделю и, хоть никаких следов гувернантки не разыскал, мог, по крайней мере, утешаться сознанием того, что сделал всё возможное. Разослал по всей Британии объявления, известил больницы и органы власти, объявил о вознаграждении, кинул кость своре адвокатов во главе с тем самым, что прервал бракосочетание мистера Эра: они напишут своим собратьям по всей стране; кому, как не им, разыскивать иголку в стоге сена.

Все рычаги были пущены в ход, дальше машина могла крутиться без меня. Можно было ехать в Гиммертон.

Но судьба распорядилась иначе. Вернувшись, я увидел у крыльца двуколку доктора Картера. Мистер Эр метался в жестокой лихорадке, непрестанно звал меня, и только моё присутствие могло его успокоить.