Хитклиф

— Точно — и причины этого к вам не имеют отношения. Достаточно того, что вы понимаете, что, как бы ни повернулись события, всё зависит от нас двоих — только от вас и от меня.

— Это возвращает нас обратно — прямо к вашей дилемме, не так ли? — заключил Линтон.

— Да. И чтобы разрешить её, мне нужно, чтобы вы разорвали отношения с Кэти. Если вы не сделаете этого добровольно, я заставлю вас.

Я заметил, как Линтон взглянул на тень дыбы позади нас, но голос его звучал совершенно спокойно.

— Это вам не удастся. Подкупить меня вы не сможете — вам нечего мне предложить. Запугать? Любое насилие по отношению ко мне отразится на вас с удвоенной силой, и на что вам тогда надеяться?

В ответ на моё молчание он продолжал приветливо и рассудительно:

— Теперь я судья и за ваши угрозы могу заключить вас в тюрьму, но воздержусь — в память о былом. Так что давайте договоримся: я не выдам вас вашим новым друзьям, а вы оставите эти смехотворные нападки. Вот и будем квиты. Согласны?

Вместо прямого ответа я схватил скелет за шею и рывком сорвал со скамьи. Глядя, как он рассыпается по полу, Линтон содрогнулся, но не кинулся бежать. Оторвавшиеся кисти рук всё ещё висели на цепях; я сорвал и их, отбросил в сторону, потом сел на освободившееся место.

— Эдгар, я хочу, чтобы вы хорошенько подумали над тем, что я сейчас скажу. — Я мягко обхватил ладонью колено Линтона. — Не отвечайте сгоряча, постарайтесь уразуметь, что мне есть на что рассчитывать, что я существую и выполню то что решил. Вы готовы выслушать меня?

— Да, хорошо. — Глаза его, несмотря на все старания, неуклонно возвращались к моей руке.

— Отлично. Так вот, если сей же час я не по лучу от вас клятвенного обещания оставить в покое Кэтрин Эрншо, я заставлю вас это сделать способом самым неудобоваримым, самым неприемлемым, можно сказать — запредельным.

— Вы собираетесь убить меня? — При всём своём видимом безразличии он побледнел.

— Кэти по какой-то непостижимой причуде обожает вас, так что убийство было бы последним средством. Но если вы отказываетесь дать обещание, мы вступаем в область последних средств, не так ли? — Я сжал колено. — Ну, каков ваш ответ?

Линтон вдруг вырвал ногу из моей руки.

— Выполните вашу угрозу, и чёрт с вами! — вскричал он (твоя комнатная собачка иногда кусается, Кэти!). — Я просто расскажу дяде всё, что вы мне сейчас сказали, и с вами покончено.

— Думаю, что нет. Думаю, что у вашего дядюшки, такого богатого, такого упрямого, с таким слабым здоровьем, не достанет чувства юмора выслушивать от вас поскуливания о невероятных угрозах, которые выставили бы меня посмешищем.

— Тогда сегодня вечером я напишу дяде письмо с просьбой вскрыть в случае несчастья, подробно опишу наши отношения и всё, что знаю о вас.

Это было разумно и хладнокровно придумано; и всё же это лишь подтверждало необходимость без задержки привести в действие мой план.

— Таков ваш ответ?

— Да.

Я похлопал его по колену и встал.

— Так тому и быть. Ваш ответ вполне соответствует моим ожиданиям. Но я должен был знать наверняка. — Отбросив ногой разбитый череп еретика, я оставил Эдгара Линтона наедине со своими мыслями.

Это не ты приходил ко мне, его руками неся охапки цветов, не ты высвистывал птичьи песни и читал его стихи, С ним так покойно, никогда я не вздрогну, если он просто войдёт в комнату, не замрёт сердце, когда встречусь с ним взглядом.

Но, как это было, когда мы, как жеребята, узнавали друг друга по запаху — и зима очерчивала круг за нашими заледенелыми спинами, и мы знали, мы знали — там, в серёдке — спасение.

Что-то изменилось.

Ветер подул, и луна спряталась за облаками, и ты повернулся к двери, и я испугалась. Мы были старше, и мне виделась леди в высоком парике, в бриллиантах и атласных лентах. С ней мужчина с золотыми волосами и в золотой карете. Ты тянешься через моё плечо — положить грязную ладонь на бумагу, и я ненавижу тебя.

Его прикосновение мягко, как лапка котёнка. Ты был спасением, а потом не был спасением.

Ты никогда не был спасением. Я никогда не хотела, чтобы ты был. Я хотела, чтобы ты поглотил мир.

12

Что бы ни происходило в чреве холма, на поверхности всё шло по-прежнему, и через полчаса, запрятав поглубже свои истинные чувства, мы с Эдгаром Линтоном уже обменивались при случае замечаниями настолько вежливыми, насколько того требовали обстоятельства. Между тем настало время чая, но Бланш, Мэри и миссис Дэнт непременно захотелось ещё поиграть. Мы сыграли в жмурки, пока всех не переловили, в волан — пока не поднялся ветер, в анаграммы — пока лорд Ингрэм не задремал от скуки. Оставались ещё кегли. Но и кегли, и шары мирно дожидались нас внизу, в экипаже.

— Ничего страшного, — сказал я, вставая. — Через пять минут будут здесь. Погодите! Они довольно громоздкие, лучше бы на двух лошадях. Линтон, поедете со мной?

У Линтона были совсем другие планы, он считал, что лучше было бы сначала выпить чаю. Но общее мнение оказалось против него; после чая все отяжелеют, да и свет уже будет не тот. И когда Бланш Ингрэм предложила поехать со мной, а леди Ингрэм разразилась негодующими протестами, направленными не столько против дочери, сколько против уклоняющегося Линтона, ему пришлось покориться судьбе.

— Не воображайте, что я забыл о вашем плане, — предупредил Эдгар, когда мы подвели лошадей к краю оврага. — Я вижу, что у вас на уме, вы меня не проведёте. Спускайтесь первым — я поеду за вами на безопасном расстоянии. Одно движение назад, ко мне — и я тут же вернусь к остальным и всё расскажу, а потом — будь что будет.

— Как вам угодно, — вежливо ответил я и пришпорил Минерву. Мы стремительно ринулись вниз по склону, взметая в воздух куски дёрна и палую листву, прорвались сквозь густые заросли к мосту, не сбавляя шага пересекли его. У пролома сердце моё тревожно сжалось — так огромна была эта зияющая дыра. Я рванул наверх и остановился, поджидая Эдгара на противоположном берегу.

В просветы среди листвы было хорошо видно, как Линтон медленно спускался по склону, тщательно выбирая путь среди камней. Вельзевул как-то странно втянул голову; видимо, Эдгар, нервничая, всё время натягивал поводья. Ещё одно неловкое движение — и лошадь понесёт.

У меня было время позабавиться новой идеей. Сделать это здесь? Тот, кто упадёт в расселину под мост, вряд ли когда-либо сможет досадить мне. Я вспомнил, что случилось с грушей, которую я бросил в пролом: как швырнуло её на камни, туда, где сходились построенные римлянами опоры. Каких только мучений не изобрёл я для Линтона! Перечень начинался (но отнюдь не заканчивался) лёгкими ушибами от рассыпавшихся кегельных шаров, в которых, впрочем, не возникло бы надобности, если бы он свалился в пролом. На лошади он сидел не вполне уверенно. И если Вельзевул, скажем, резко встанет на бегу в подходящий момент, Эдгар обязательно упадёт, и падение это может оказаться роковым. Когда они пойдут через мост, Вельзевул меня увидит. Стоит мне лишь поднять руку, и дело сделано!

В этом что-то есть. Экипажи стояли так, что слуги, взгляни они в сторону моста, стали бы свидетелями несчастного случая. Что они увидели бы? Мчащуюся лошадь, падающего человека — а меня скрыли бы густые заросли.

Возможно, заполучить столько свидетелей было бы и неплохо; тогда и вопроса не возникнет, что здесь что-то нечисто. Но почему бы такому вопросу не возникнуть в любом другом случае? Внешне наши отношения с Эдгаром безупречны, а прошлой ночью все выходки исходили от него самого.

Дело было в тебе, Кэти. Между нами не могло быть секретов; и по этому счёту мне когда-нибудь пришлось бы платить. Какое безмерное горе причинил бы я тебе, какую навлёк бы на себя безудержную ярость!

Но что это? У края моста лошадь и всадник остановились — неуклюже схватившись за луку седла, всадник сползал с лошади! Я всегда считал Эдгара осторожным, но он превзошёл все мои ожидания. Твой ягнёночек просто трусил, Кэти, хотя лошадь у него была хоть куда. Даже чтобы добраться с седла на землю, ему и то, верно, пришлось попотеть. Было над чем посмеяться! Вот она, вся его изысканная робость.