Оружие юга (ЛП)

"Мы, в свою очередь, постоянно поражались решимости Соединенных Штатов расходовать столько средств и жизней, чтобы попытаться восстановить силой то, что люди Юга не хотели отдать добровольно."

"Ну теперь уже что там говорить. Если вы посетите меня в Сент-Луисе официально, генерал, то убедитесь, что я с радостью приму вас." Грант встал. "Сейчас, я надеюсь, вы извините меня. У меня пропал аппетит теперь, когда я вынужден смотреть на еще один штат, оторванный от Союза."

Ли также встал, и они с Грантом пожали друг другу руки. Он сказал: "Штат Кентукки не был 'оторван', он вошел в Конфедерацию по собственной воле."

"Для меня это слабое утешение," - сказал Грант, и отошел от стола. Вместо того, чтобы подняться наверх в свою комнату, он подошел к бару и заказал выпивку. Хотя он и не был полным трезвенником до дня выборов, но тут Ли, когда пошел наверх, застал его все еще за барной стойкой, а когда Ли спустился на завтрак следующим утром он обнаружил его там же спящим и пьяным.

"Может, разбудить его?" - спросил Чарльз Маршалл, глядя на лежащего Гранта в форме с отвращением.

"Не трогайте его, майор," - сказал Ли. Маршалл бросил любопытный взгляд на него. Он хотел добавить: "Избави меня, боже, от такого," - но в последний момент промолчал. Не в первый раз он спрашивал себя, как сложилась бы его жизнь после капитуляции в Ричмонде. Не очень хорошо, подозревал он: кому нужны генералы проигравшей стороны?

Джордж Макклеллан должен был хорошенько подумать, прежде ввязываться в безнадежную гонку за пост президента, подумал Ли. Но из Макклеллана и генерал был так себе. Такой ехидный юмор вполне привел в порядок его мысли, когда Ли сел в ожидании меню завтрака.

Летнее солнце палило на главной площади в Нэшвилле. Клены, которые росли вдоль улиц Вашингтона и Олстон давали некоторую тень, но ничем не могли помочь для снижения жары и гнетущей влажности. Повозки, мчащиеся на запад по улице Вашингтона, подняли так много пыли, что это напомнило Нейту Коделлу его походные дни в армии. Несмотря на угнетающую погоду, перед зданием суда собралась приличная толпа.

"Что происходит?" - спросил Коделл человека, который казалось уже натурально таял в своем сюртуке, жилете, галстуке и шляпе.

"В полдень начнется аукцион по продаже негров," - ответил мужчина.

"Разве он сегодня?" Коделл, который мог бы позволить себе раба не более, чем личный железнодорожный вагон с локомотивом, обогнул угол собора и подошел к магазину Рэфорда Лайлса. Входная дверь была заперта. Коделл почесал затылок - ведь в воскресенье Лайлс никогда не закрывался. Потом он увидел его среди мужчин, ожидающих начала аукциона. Лайлс не раз говорил о желании иметь раба. Коделл заметил и нескольких других потенциальных покупателей, среди которых был Джордж Льюис. Его бывший капитан был избран в законодательное собрание штата, и в последнее время проводил больше времени в городе Рэйли, чем в Нэшвилле. Льюис тоже увидел Коделла и помахал ему рукой. Коделл помахал в ответ.

В толпе было немало приезжих. Коделл слышал мягкие акценты Алабамы и Миссисипи, а двое мужчин разговаривали с протяжным звуком, характерным для Техаса, как он помнил из армии. Уши также поймали еще один знакомый акцент, и он пристальней огляделся вокруг. Так и есть, здесь стояли трое мужчин из Ривингтона, разговаривая между собой. Несмотря на окончание войны, они по-прежнему предпочитали свою пятнистую форму, в которой приезжали в лагерь и в участвовали в боях. Они выглядели более изысканно в ней, чем большинство южных джентльменов в своей повседневной одежде.

Часы на здание суда пробили двенадцать. Мужчины, имевшие свои часы, начали проверять их. Через минуту или чуть позже, и колокола баптистской церкви возвестили о пришествии полудня. После очередной короткой задержки колокола методистской церкви, которая была дальше вниз по Олстон, также заявили об этом. Коделлу стало интересно, какие часы были точны, или, может, все они ошибались. Ему-то это было безразлично, а вот для железнодорожника, вроде Генри Плезанта необходимо знать время с точностью до минуты, подумал Коделл. Несмотря на объявленное время начала аукциона рабов, на площади ничего не изменилось. Люди продолжали болтать, многие курили, не проявляя признаков нетерпения. А вот ривингтонцы заерзали. Один из них многозначительно посмотрел на свое запястье - Коделл увидел, что он носил там крошечные часы с кожанным ремешком. Через несколько минут тот снова посмотрел на часы. Когда ничего не произошло после третьего, уже раздраженного взгляда, человек закричал: "Какого черта, сколько можно ждать?"

Его нетерпение передалось толпе, словно капсюль воспламенил заряд патрона Спрингфилда. В одно мгновение, десяток мужчин уже кричали, требуя начала аукциона. Если бы ривингтонец промолчал, они, вероятно, стояли бы так еще час, не жалуясь.

Человек в карикатурном костюме под денди выбежал из здания суда и взобрался на недавно возведенную трибуну. Перестав жевать табак и сплюнув в пыль, он сказал: "Мы начнем в ближайшее время, господа, я обещаю. И тогда вы увидите прекрасных негров, которых продает Джошуа Берд." - Он слегка приосанился, давая понять, что он и есть тот самый Берд - "И вы не пожалеете, что ждали, я обещаю вам." Его широкое, сияющее лицо излучало неподдельную открытость. Коделл почувствовал невольную симпатию к нему.

Он продолжал свою яркую, зажигательную речь еще несколько минут. Ривингтонцы снова начали проявлять признаки нетерпения, но до новых криков дело не дошло. Из здания суда вышел чернокожий и встал рядом с Джошуа Бердом. Аукционист сказал: "Вот, господа, первый из списка, прекрасный работник для поля, негр по имени Колумбус, возраст тридцать два года."

"Давай, показывай его," - сказал один из техасцев.

Берд повернулся к Колумбусу. "Раздевайся," - коротко сказал он. Негр стащил через голову грубую хлопчатобумажную рубашку и снял штаны. "Повернись," - сказал ему аукционист. Колумбус повиновался. Берд, возвысив голос, обратился к аудитории: "Итак, вы видите его. Рубцов на спине нет, как вы могли заметить. Он полностью послушный. Он настоящий плантационный негр, ей-богу. Обратите внимание на его пальцы. Посмотрите на эти ноги! Если у вас есть плантация, покупайте его и вы не пожалеете, мои друзья. Он соберет десять тюков за то же время, за которое я выпью виски со льдом и мятой. Так какую цену вы предложите за этого прекрасного негра?"

Торг начался с пятисот долларов и быстро возрос. Техасец, который попросил показать Колумбуса, в конечном итоге купил его за 1450 долларов. Даже для теперешних высоких цен, это было много, но он казался невозмутимым. "Я мог бы продать его хоть завтра в Хьюстоне и получить четыреста прибыли," - заявил он для тех, кому интересно было послушать. "Негры по-прежнему весьма дороги везде в Миссисипи." Еще один чернокожий взошел на помост. "Второй в списке," - сказал Берд. "Также годится для работы в поле, господа, зовут Док, возраст двадцать шесть лет." Не дожидаясь запроса покупателей, добавил: "Раздевайся, Док."

"Да, сар." Голос негра был густой, как патока. Он стянул свою рубашку и брюки и повернулся без напоминания. Его спина, как и у Колумбуса, никогда не знала плети, но обращал на себя внимание уродливый шрам на внутренней стороне его левого бедра, шестью дюймами ниже его паха.

Джошуа Берд еще раз начал превозносить покорность раба. Прежде, чем он закончил, Джордж Льюис прокричал: "Эй, смотрите! Ты, парень! Откуда у тебя это пулевое ранение?" Док приподнял голову. Он посмотрел прямо на Льюиса. "Получил его под Вотер Пруф, в Луизиане, прошлый год, дрался с Бедфорд Форрест. Он сделал поймать меня, когда мои три други, мерзавцы, бросили меня." Аукционист сделал все возможное, чтобы опровергнуть информацию о том, что Док с оружием в руках дрался против Конфедерации. На этот раз торговались неохотно, и цена уперлась в восемьсот долларов. Раба купил один из мужчин-ривингтонцев. Он заплатил золотом, что немного восстановило дух Джошуа Берда. Сошедшему вниз с платформы Доку ривингтонец сказал: "Ты делаешь свою работу, и все будет хорошо, парень. Просто не важничай, что когда-то у тебя была винтовка. Я не задумываясь, буду использовать против тебя все, что мне заблагорассудится: голые руки, топор, кнут, оружие, что угодно. Каждый раз, когда захочешь попробовать, просто скажи, а уж могила для тебя всегда найдется, ты меня понимаешь?"