Страница 65 из 164
"Коделл, Натаниэль." Джон Джонс тщательно повторил его имя. Он протянул руку к кипе бумаг и передал лист оттуда Коделлу. "Вот ваш проезд по железной дороге домой, необходимо использовать его в течение пяти дней. Вы должны будете сдать винтовку и боеприпасы на станции перед посадкой на поезд." Он посмотрел на рукав Коделла. "Старший сержант, не так ли?" Он взял бумагу из другой стопки и заполнил ряд строк. "Вот ордер на заработную плату за два месяца, которые будут выплачены вам в любом банке Конфедерации Штатов Америки. Ваш народ благодарит вас за вашу службу." В отличие от Мэри Ли, голос Джонса звучал так, как будто он был попугай с заученной фразой. Еще до того, как Коделл повернулся, чтобы уйти, он крикнул: "Следующий!"
Коделл посмотрел на сумму ордера на зарплату. Сорок долларов Конфедерации хватит ненадолго. И ему были обязаны заплатить за четыре или пять месяцев (он не мог вспомнить, точно), а не за два. Тем не менее, он должен быть счастлив получить деньги (или даже обещание денег) вообще. Он засунул ордер в карман брюк и вернулся на Франклин-стрит.
Линия людей в сером растянулась на северо-запад по улице, насколько мог видеть глаз. Двое парней в другом форме, ривингтонской пестро-зелено-коричневой, сидели на ступеньках здания напротив военного ведомства и наблюдали за плотными, медленно продвигающимися колоннами. Их красно-белый флаг с черным колючим символом висел на вершине этого здания рядом с флагом Конфедерации. Когда Коделл начал спускаться по лестнице Института Механики, мужчины из Ривингтона торжественно пожали друг другу руки.
Роберт Э. Ли ехал на Страннике по Двенадцатой улице в сторону резиденции президента Дэвиса, расположенном на самом конце Шоко Хилл, на северо-восточном углу площади Капитолия.
Джефферсон Дэвис встретил его у передней части серого здания, которое, несмотря на его цвет, было более известно, как Белый дом Конфедерации. Ли спешился. Странник опустил голову и начал щипать траву рядом с домом.
"Доброе утро. Рад вас видеть, генерал," - сказал Дэвис, когда двое мужчин пожали друг другу руки. Президент повернул голову и крикнул "Джим! Присмотри за лошадью генерала Ли." Сразу после этого он вдруг хлопнул себя по лбу. "Это я уже второй раз за месяц, а ведь Джим сбежал еще в январе, и горничная миссис Дэвис с ним." Он снова возвысил голос:
"Моисей!" Толстый негр вышел из особняка и занялся Странником. Ли последовал за Дэвисом на крыльцо. Черная железная роспись перил ощущалась неровностями под ладонью правой руки, когда он поднимался по лестнице. "Прошу в гостиную," - президент отошел в сторону, чтобы пропустить Ли вперед.
Другой раб принес поднос с кофе и булочками с маслом. Ли разрезал булочку, но предварительно понюхал масло, прежде чем начать намазывать его. Он положил нож. "Будем считать сегодня постным днем," - сказал он. Дэвис также понюхал масло. Он сделал кислое лицо. "Я извиняюсь, генерал. Невозможно сохранить его свежим в такую жару."
"Это не имеет никакого значения, я вас уверяю."
Ли съел кусочек булочки и выпил чашку кофе. Судя по вкусу, в нем была изрядная доля настоящего кофе; после перемирия торговля начинала потихоньку оживать. Но он также отметил резкий аромат жареного корня цикория. Времена были еще далеко не так просты. Он наклонился вперед в своем кресле. "Чем я могу помочь вам сегодня, господин президент?" Дэвис поиграл узлом своего черного шелкового галстука. Он тоже сильно наклонился вперед, оставив полупустую чашку на колене. "Несмотря на перемирие между нами и США, генерал, несомненно остается еще много пунктов, вызывающих разногласия, наиболее актуальным из которых, является вопрос о нашей северной границе."
"Да, это неотложная проблема," - сказал Ли.
"Действительно." Дэвис тонко улыбнулся. "Господин Линкольн и я дали согласие на назначение уполномоченных для урегулирования этого вопроса мирным путем, если это окажется вообще возможным." Улыбка исчезла. "Я посылал комиссаров в Вашингтон из Монтгомери до начала войны, чтобы урегулировать наши разногласия с федеральным правительством. Мало того, что они тогда отказались формально признавать их, президент и государственный секретарь Сьюард уверили их тогда, что все будет разрешено мирно, когда на самом деле они планировали пополнение запасов и укрепление форта Самтер. На этот раз, я надеюсь, таких игр не будет."
"И я надеюсь, что нет," - сказал Ли.
"И именно поэтому я попросил вас приехать ко мне сегодня," - продолжал Дэвис… "Чтобы спросить, не согласитесь ли вы послужить в качестве одного из моих уполномоченных? Ваши коллеги - это мистер Стивенс и мистер Бенджамин, а я бы хотел еще одного, военного человека в качестве члена комиссии, причем такого, на чьи решения я могу неявно опираться".
"Для меня это большая честь и доверие, господин президент, и я рад служить в любом качестве, в котором по вашему мнению, я мог бы оказать помощь стране," - сказал Ли. - Президент Линкольн уже назначил комиссаров?"
"Да," - сказал Дэвис. Его губы сжались, и он, казалось, был не рад продолжать. Наконец Ли пришлось подтолкнуть его: "Кто они?"
"Мистер Сьюард, мистер Стэнтон, военный секретарь." Дэвис снова остановился. Он выдавил фамилию сквозь стиснутые зубы: "В качестве своего третьего комиссара, Линкольн в своей адской злобе, предлагает Бена Батлера."
"Неужели?" - воскликнул Ли в возмущении. - "Это оскорбление."
"Действительно, оскорбление," - сказал Дэвис.
Батлер, опытный юрист и политик-демократ до войны, превратился в худший вид политического генерала, когда вспыхнули бои. В Вирджинии, он начал практику привлечения сбежавших южных рабов в качестве военных контрабандистов. На должности Федерального проконсула в Новом Орлеане, он унижал и оскорблял женщин города и сделался предметом такой ненависти, что Конфедерация пообещала повесить его без суда и следствия, если он попадет в плен.
Вздохнув, президент сказал: "Жаль, что мы не поймали его, когда он отступал в Вирджинии от Бермуда Хандред. Тогда у нас нашлось бы достаточно веревки для его жирной шеи, и мы бы избавились от него навсегда. Но с окончанием войны Линкольн присвоил ему дипломатический статус, и предъявлять ему обвинения за военные преступления теперь бессмысленно".
Ли вздохнул. "Ваши рассуждения убедительны, как всегда. Хорошо, пусть будет Бен Батлер. Должны ли мы поехать в Вашингтон, или федеральные комиссары к нам?"
"Последнее," - ответил Дэвис. - "Поскольку мы победители, им пришлось согласиться на встречу у нас. Телеграф будет постоянно связывать их с Линкольном. Более того, я льщу себя надеждой, что здесь у Батлера не хватит смелости, чтобы снова оскорблять нацию, которую он так долго осквернял. Тогда мы откажемся иметь с ним дело". Горький тон в его голосе свидетельствовал о его сомнениях.
Так же думал и Ли. Хотя и неясно, каким мужеством обладал Батлер, но наглости ему было не занимать. Он спросил: "Когда два джентльмена и мистер Батлер приезжают?"
Дэвис улыбнулся такой фразе. "В течение трех дней - я все организовал для них в отеле Похатан, с вооруженной охраной, чтобы убедиться, что ничего неожиданного с мистером Батлером не произойдет. Формы протокола должны соблюдаться, в конце концов, а сами ваши дискуссии будут проходить в зале Кабинета министров, этажом ниже моих апартаментов, что позволит мне быстро сформировать суждение о каких-либо спорных вопросах".
"Хорошо, мистер президент," - сказал Ли, кивая. Дэвис был человеком, не особенно вникающим во все, что делалось в его администрации. Ли продолжал: "Мистер Бенджамин, должно быть, рад большой активности в сфере его деятельности теперь."