Оружие юга (ЛП)

Почетные гости начали проходить, пожимая руки и выражая наилучшие пожелания. Ли бормотал ответные слова благодарности, к которым вряд ли кто прислушивался. Наконец, сенатор Луис Вигфолл из Техаса нарушил процедуру. Побежденный напарник Натана Бедфорда Форреста был здоровенным, широкоплечим мужчиной с искаженным в ярости лицом и длинной, густой бородой. Он прорычал, "Не думайте, что сможете освободить негров легко, генерал Ли, вы сможете сделать это только через мой труп."

"Надеюсь, что этого не понадобится," - спокойно сказал Ли, давая понять, что за ним не заржавеет. Техасец остановился, посмотрел растерянно, нахмурился и, наконец, вынужден был двинуться дальше.

Рука Ли уже затекла и заныла, когда конгрессмен Роджерс объявил, "Время приближается к двенадцати тридцати, начинаем проходить через восточную дверь Капитолия к трибуне в следующем порядке: сначала главный церемониймейстер Диммок и остальные церемониймейстеры; надеюсь, что они уже выстроились у восточной двери, дальше члены Объединенного комитета; следом, избранный президент рядом с покидающим пост президентом, следом, избранный вице-президент рядом с покидающим пост вице-президентом, следом их семьи. Далее, члены старого и нового кабинета министров и члены их семей, далее…"

Он перечислял еще в течение некоторого времени, выстраивая порядок шествия, как любой хороший генерал. Сенаторы и конгрессмены даже выстроились в колонны по четыре человека. Пресса шла в хвосте процессии, за членами всяких благотворительных обществ, но впереди простых граждан.

Оркестр заиграл "Дикси", когда Ли уже был у восточной двери. Конгрессмен Роджерс испустил глубокий вздох облегчения, когда услышал это.

Ли вспомнил, когда он в последний раз выходил из зала делегатов. Тогда оркестр играл тоже, потому что он только что получил командование над вооруженными силами Вирджинии, тогда еще формально не входившей в состав Конфедерации Штатов Америки. Его шаг на мгновение сбился, когда он подумал об изменениях, частью которых он сам был последние семь лет.

Снаружи, полковник Диммок кричал, обращаясь к простым гражданам, которые уже битком забили площадь Капитолия: "Дорогу президенту Ли, без президента церемония не начнется! Дорогу, освободите место! Церемониймейстеры, сдвиньте их в стороны!"

Те постарались на славу. Медленно, но шествие началось. Путешествие к подножию статуи Вашингтона заняло в три раза больше времени, чем обычно. Ли нервно заерзал от такой медлительности. Джефферсон Дэвис положил успокаивающее руку ему на плечо. "Не обращайте внимания на эту тесноту. Как хорошо сказал полковник, без вас не начнут."

Как маленький мальчик, пойманный на каком-то озорстве, Ли виновато развел руками.

Оркестр, продолжая играть, занял свое место на одной из сторон деревянной трибуны, после того как церемониймейстеры согнали оттуда многочисленных граждан, которые думали, что это место идеально подходит для просмотра церемонии. Это только создало еще большую давку на площади; толпы заняли всю Девятую улицу и другие, примыкающие к площади, перекрыв дорогу транспорту во всех направлениях. Стоявший всеобщий гомон, казалось, не даст никакой возможности начать торжественную церемонию.

Согнанные с трибуны зрители буквально вжались в переднюю часть трибуны.

Ли вспомнил инаугурацию Линкольна в 1861 году в распадающейся стране, когда снайперы смотрели из окон Капитолия, а артиллерийская батарея дежурила неподалеку на случай внезапных беспорядков. Нет, такие опасения не грозили Конфедерации Штатов, по крайней мере, не сегодня.

Ли и Джефферсон Дэвис поднялись на трибуну. За ними Александр Стивенс и Альберт Галлатин Браун. Члены Объединенного комитета уже стояли там. Конгрессмен Роджерс держал еще один список в руке. "Да, епископ Джонс, ваше место здесь, а вот ваше, судья Халибертон. Полковник Диммок, вы тоже, если хотите, и председатель Сената, и спикер Палаты представителей, и вы, губернатор Смит. Для других наших уважаемых гостей, мы приготовили сиденья здесь, позади". Он указал на ряды деревянных стульев, огороженных позолоченной веревкой.

Поскольку места там не были зарезервиваны на конкретных людей, произошла неприятная давка. Сенаторы и члены палаты депутатов Вирджинии, журналисты, конгрессмены и члены кабинета чуть не передрались, когда они пытались занять сидячие места. Ли смотрел это неприглядное зрелище в течение нескольких минут, затем повернулся к Чарльзу Диммоку. "Господин главный церемониймейстер, можно я попрошу об одолжении устроить место для моей жены здесь? Учитывая ее немощь, я боюсь, что она не может быть в безопасности в этом столпотворении."

"Я позабочусь об этом, сэр." Диммок наклонился и подозвал к себе несколько своих помощников. Крича охрипшими уже голосами, молодые люди прокладывали себе путь через сцепившихся между собой сановников - бывший министр тянул за бороду конгрессмена. Наконец Мэри Кастис Ли, которую, стоя вокруг нее, защищали от толпы сыновья и дочери, получила место недалеко от него на трибуне.

"Спасибо, Роберт," - сказала она. - "Здесь мне гораздо удобней." Порыв ветра надул ее капот. Она придержала его рукой, чтобы привести в порядок.

Когда все стулья были заняты, а те, кому не посчастливилось, встали за пределами позолоченной веревки, оркестр, по сигналу от Шона Роджерса, замолчал.

Конгрессмен прокричал: "Внимание! А теперь преосвященный епископ Джонс будет просить благословения Господа для нас в этот знаменательный день."

Шум от толпы не прекратился совсем, но утих, когда епископ, в великолепном блистающем шелковом облачении, вышел вперед к краю трибуны. "Помолимся," прогудел он.

Ли наклонил голову, но успел увидеть, как ветер сдувает шляпу епископа. Джонс быстрым движением профессионального игрока в бейсбол, натянул свой головной убор потуже. Несколько человек зааплодировали. Не обращая на них внимания, епископ повторил: "Помолимся. Всемогущий Бог да направит и защитит нас в наших усилиях, чтобы увековечить принципы, которые, по его благословению, наши отцы получили и утвердили, и передали нам, их потомкам. Наша надежда остается благоговейно в ваших руках с пользой для дела нашего. С почтительной благодарностью и обожанием, признавая провидение, вы неутомимо защищали Конфедерацию во время своей краткой, но насыщенной деятельности. Мы доверчиво просим вас продолжить ваше благодарное и полезное дело, и с нетерпением ждем успеха, мира, и процветания нашей страны. Аминь."

"Аминь," - вторили из толпы, когда епископ Джонс сделал шаг назад. Судья Халибертон, председатель суда Конфедерации в Ричмонде, тяжело шагнул вперед, чтобы занять его место. Под мыщкой судьи была зажата Библия. Его голос басил, а его черный халат не мог полностью скрыть массивное тело:

"Президент Сената Конфедерации Штатов Америки сообщил мне, что сенатор Альберт Галлатин Браун из штата Миссисипи получил большинство голосов избирателей, поданных за пост вице-президента Конфедерации Штатов Америки, и теперь я имею честь пригласить сенатора Браун сюда ко мне, чтобы он возложил свою руку на Священное Писание и принял присягу."

Судья Халибертон протянул Библию Брауну. "Поднимите правую руку, сэр." Когда процедура присяги началась, Ли посмотрел на море лиц - все повернулись к трибуне. Большинство внимательно наблюдали, пытаясь услышать, как Браун приносит присягу. Возникший небольшой переполох в сотне ярдов от отеля, или, возможно, чуть дальше, привлек его внимание - несколько мужчин пытались протиснуться поближе к трибуне через тесную толпу. Ли удивился, зачем им это; большинство из них были достаточно высокими, чтобы видеть над головами стоящих впереди. Судья Халибертон провозгласил: "А теперь я имею честь пригласить генерала Ли сюда ко мне, чтобы он возложил свою руку на Священное Писание и принял присягу."

Подойдя к судье, Ли снял шляпу. Порыв ветра раскрыл его пальто. Он попытался удержать его полы на месте, придерживая их скрещенными руками, и понадеялся, что холодный ветер не вызовет в дальнейшем простуды.