Козлы отпущения

Я согласился, пообещав ему аванс, однако попросил предварительно объяснить, как он видит весь судебный процесс вплоть до нашей победы.

— Самый лучший путь — прямой и честный, — продекларировал адвокат свое кредо, — мы докажем уважаемым судьям, что состав обвинения вообще не может служить поводом для юридического разбирательства.

Это мне понравилось:

— Замечательно! И вы уверены, что это удастся доказать?

— Разумеется. Все можно доказать, дорогой мой. Вопрос только в одном — есть ли желание и возможность доказывать? Вот это и есть наша задача — задача судебных специалистов — создать связь между чувством справедливости и параграфом закона. В соответствии с этим как адвокат и как частное лицо я категорически осуждаю грязные утверждения о том, что лысина отражает дефекты личности. Это просто смешно, господин Пулицер, это просто кровавый навет.

— Тысячу извинений, — перебил я, — но я не Пулицер, наоборот, он-то как раз и есть наш соперник, этот лысый.

— Это меня нисколько не удивляет, — спокойно ответил адвокат, — у каждого человека есть два ли

ца,

ных

Доктор Шимкович провел толстыми пальцами но обильной шевелюре.

— Лучшее доказательство нашей правоты — это чувство гражданского и судебного мужества, которое сопровождает нашу точку зрения. Положение господина Пулицера совершенно безнадежно. Кстати, с кем я имею честь разговаривать?

— Гидеон Пинто, к вашим услугам.

— Очень приятно.

По дороге домой я снова и снова обдумывал утверждения доктора Шимковича и в конце концов пришел к выводу, что он прав не на все сто процентов. Мне в жизни пришлось видеть немало лысых, которые были порядочными людьми, считал

ись

* * *

Было уже десять утра, но газетчики еще бегали по упицам с третьим выпуском «Утреннего вестника».

— Ответ Шумкоти по вопросу лысины! — орали они что есть силы. — Открытое письмо редактора Шумкоти профессору Силу!

Прохожие хватали газету, которая стала к тому времени исключительно популярной. Даже лысые покупали ее тайком, не зная, стоит ли им выходить из себя или нужно просто посмеиваться над всей этой историей, блюдя ощущение собственного превосходства.

Разумеется, все это приводило к различным забавным случаям.

Один старичок скромного вида купил газету и тут же натянул свою шляпу прямо на глаза. Студент, что стоял неподалеку и курил, не преминул в пылу юношеского энтузиазма воскликнуть:

— Дедуля, значит и у тебя хорошенькая лысина, а?

Старик постучал зонтиком о мостовую:

— Нет, какая наглость! Я не желаю выслушивать заявления в подобном тоне!

— Тысяча извинений, — ответил студент, — я только хотел предложить, чтобы ты на ночь протер свою черепушку мокрой тряпочкой, и она будет светить тебе в темноте.

Собравшаяся вокруг публика отреагировала веселым смехом, по достоинству оценив шутку, а старичок, изрыгая проклятия, побежал за полицией, но споткнулся о зонтик и растянулся на земле. Его шляпа покатилась, и мы все прямо-таки попадали со смеху.

Я

Я продолжаю борьбу!

Открытое письмо профессору Силу

Ниже шла статья Пепи:

Продолжительна и полна тревог моя журналистская карьера. Я боролся не покладая рук ради социальной справедливости, ради блага нации. Я испытал на себе грязные поползновения и пережил изнурительные мучения. Но ни разу я не испытывал такого неожиданного разочарования, как при прочтении статьи профессора Сила. Эта статья, разумеется, не предназначалась мне лично, однако каждому здравомыслящему человеку ясно, что я ее настоящий адресат.

Профессор Сил пытается подорвать мой высокий моральный авторитет, и его циничные нападки открыто служат этой презренной цели.

Я высоко ценю и уважаю профессора Сила. И именно поэтому мне тяжело понять, каким образом этот почтенный ученый скатился и пал так низко, что дошел до опубликования своей «статьи» в мерзком журнальчике «Колесо». Это было сделано для того, чтобы всадить мне, беззащитному, нож в спину. Да, этот выстрел в меня был сделан из-за публикации моих исторических статей, в которых я, отвечая на зов молчаливого большинства нашего общества, осмелился нарушить табу, возникшее вокруг кризисной проблемы лысых в наше время. Я пытался всего-навсего в меру своих скромных сил ответить на призыв общественности.

Я не собираюсь выступать в манере Сила, то есть выискивать всяческие мелкие недостатки. Я не собираюсь задевать честь профессора, и я открыто заявил об этом в начале своей статьи. Я выхожу на борьбу с открытым забралом, с высоко поднятой головой.

Господин профессор, Ваша публикация продиктована личными мотивами!

Я не собираюсь утверждать, что Вы стали жертвой подкупа со стороны группы интересантов, однако Вы не раз в прошлом имели дело с судебными инстанциями вследствие превышения служебных полномочий. Я не намерен заострять внимание на этих прискорбных фактах, в которых два года тому назад б

ыл