Академия Князева

– Алексей Павлович в курсе дела? Нет? – Благожелательно посмотрел на Заблоцкого. – Дело заключается в следующем. Вы, как мне известно, достигли определенных успехов в микрофотографии, освоили аппаратуру, которую никто не мог толком освоить, и добились такого качества снимков, какого у нас в институте никто не добивался. Естественно, что все мы заинтересованы в вашей работе. Но вы сейчас задолжены по теме Зое Ивановне – и всем остальным, за малым исключением отказываете. Так?

Заблоцкий кивнул, плотней уселся на стуле. Все шло по сценарию, шло как надо. Ну, Коньков, дорогуша, придется для тебя разориться на коньяк!

– Кстати, как вам это удалось? – вопрос к Заблоцкому. – я в свое время к этой «гармошке» подступался, но ничего не получилось.

– Там в световом канале призма была сбита.

– А-а, ну ясно. То-то, помню, никак не удавалось свет отрегулировать… Ну так как, товарищи? Вам не кажется, что ваша монополия не совсем оправданна? Другие темы тоже хотят иметь хорошие микрофотографии.

Зоя Ивановна заметила, помаргивая:

– Если бы не Алексей Павлович, аппаратура до сих пор пылилась бы в подвале, а мы по старинке снимали бы «Зенитом» с кольцами…

– Честь и хвала Алексею Павловичу. Кто-то же должен быть первым. Никто не покушается на его приоритет, никто не оспаривает ваше право первыми использовать эту аппаратуру. Но надо думать и об остальных. Сколько еще времени займет у вас съемка по теме Зои Ивановны? – допрос к Заблоцкому.

– Месяца три, – ответил Заблоцкий, накинув месяц.

– А потом?

– Потом… – Заблоцкий бросил взгляд на Зою Ивановну. – Потом оформление отчета, размножение фотографий и так далее.

– Аппаратура будет простаивать?

– Естественно.

– Нет, это не естественно. – Кравцов начал сердиться. – В этом году завершают темы, не мало не много, шесть групп, и все хотят иметь качественные иллюстрации. Надо, чтобы аппаратура была загружена полностью.

– В принципе это можно решить, – заговорил молчавший доселе Харитон Трофимович, – Алексей Павлович будет продолжать работать на своей установке, а Зоя Ивановна взамен будет получать сотрудников с других тем.

– Нет уж, спасибо, – сказала Зоя Ивановна. – Они мне наработают. Отчет будут оформлять те, кто его составлял вместе со мной.

– Какая у вас производительность? – спросил Кравцов. Заблоцкий ответил, занизив выработку процентов на двадцать. Он чувствовал себя сейчас хитрым и расчетливым, как мастеровой перед подрядчиком, он научался жить.

– На цветную пленку не пробовали? На слайды? На черно-белые диапозитивы?

Кравцов знал, что спрашивать, и Заблоцкому пришлось выкладывать все свои тактические секреты, все, чем он собирался впоследствии произвести впечатление. Кое-что можно было бы и утаить, но тогда получилось бы, что он, Заблоцкий, не до конца выяснил возможности своей аппаратуры, и Виктор Максимович сейчас указывает ему на это. Да, Кравцов совсем неплохо знал фотографию, и в разговоре с ним надо было держать ухо востро.

Неожиданно Кравцов спросил:

– Сколько времени вам потребуется, чтобы подготовить помощника?

– Помощника или замену? – Заблоцкий насторожился.

– Помощника, который при необходимости мог бы вас заменить. Насколько я помню, вы были аспирантом у Львова и работали над диссертацией. Или вы бросили эту затею?

– Нет, почему же… Работаю… в нерабочее время.

– Кто ж вам виноват, – сказал Кравцов, имея в виду неудачную предзащиту и все последующее. – Так как насчет помощника?

– Помощник ускорил бы дело.

– Сколько времени нужно на его подготовку?

– Это будет зависеть от него самого, от его уровня. Готовить растворы, заряжать кассеты и мыть посуду я научу его за десять минут, а вот снимать…

В разговор вступила Зоя Ивановна:

– Вы забываете, Виктор Максимович, об одном обстоятельстве. Алексей Павлович квалифицированный петрограф, он знает, какой именно участок нужно снимать, умеет выделить главное. Поэтому его снимки так выразительны.

– Сочетание прекрасное, слов нет, и, главное, удобное для заказчика: не надо стоять за спиной и командовать: чуть вправо, чуть влево… Ну, ничего, при четкой организации труда этим удобством можно безболезненно поступиться. И вообще мне кажется, что мы используем Алексея Петровича не по назначению. Тем более, что он, как вы уверяете, хороший петрограф.

– Стоящего работника на ставку лаборанта мы не найдем, – сумрачно заметил Ульяненко.

– Найдем. В отдел кадров чуть ли не каждый день девчонки после десятилетки приходят.

– Девочки? Десятиклассницы? – Зоя Ивановна пожала плечами. – Ну, знаете…

Кравцов без амбиции согласился, что его предложение насчет девочек не выдерживает критики. Может, быть, подходящий человек найдется среди контингента технических работников?

– Хромоногий вахтер Казик или Анна Макаровна, которая фукает, – ехидно посоветовала Зоя Ивановна, а Харитон Трофимович повел разговор о выполнении заказов по отделам: выходило, что рудный отдел больше других будет задалживать аппаратуру, значит, она и в дальнейшем должна числиться за рудным отделом…

О Заблоцком вдруг забыли, будто его здесь и не было, будто не его стараниями и умением эта аппаратура ожила и работает Ему не доверяли, на него не надеялись. Он – человек настроения, затея с микрофотографией – его каприз, или, иначе говоря, вынужденная посадка. Он – научный работник, металлогенист, петрограф. Изменятся обстоятельства в его пользу – он и минуты не задержится у своей «гармошки». Ну, а пока он к ней привязан – надо использовать его на сто и более процентов.

Так, в представлении Заблоцкого, оценивало его деятельность руководство, и это было недалеко от истины. Позже он спросил Зою Ивановну:

– Наверное, я перестарался, когда рекламировал возможности фотомикронасадки? Рубил сук, на котором сидел?

Зоя Ивановна согласилась, что да, скорей всего, так оно и было.

В тот же день после работы Коньков принес очередную серию шлифов. Он выглядел по-обычному самоуверенным и беспечным, но во взгляде его проскальзывало беспокойство.

– Что, брат Алексей, разоблачили нас с тобой?

– Этого следовала ожидать. В такой тесноте…

– На кого грешишь? Кто, по-твоему, настучал?

– Какое это теперь имеет значение?

Грешил Заблоцкий на Валю – застал ее однажды у приборной доски за разглядыванием шлифов (а на каждом шлифе указан номер темы), но не сводить же с ней счеты, в самом деле.

– Можете не беспокоиться, – сказал Заблоцкий, видя, что Коньков мнется и никак не решается спросить о главном. – Харитон Трофимович наш договор неофициально утвердил. То, что я обещал, я сделаю, но после этого фирма прекращает подпольные операции… Кстати, как там мои замеры?

– Полный порядок, дорогуша. Викентьевна нас не подведет.

Когда в десятом часу вечера Заблоцкий пришел домой, у Розы были гости – какие-то новые девицы и красивый светловолосый парень с крепким подбородком и пушистыми бачками. На столе стояло шампанское и водка, обе бутылки были уже распочаты. Заблоцкого стали усиленно приглашать, но он отказался, сославшись на головную боль, и прошел к себе – перспективный молодой ученый, усталый и одинокий.

В комнате Заблоцкий снял пиджак и прилег – он действительно устал. Он вообще устал с этими микрофото – последнее время его рабочий день равнялся двенадцати часам, и это были часы ремесленника, да-да, чего уж там изображать исследователя. Завлабораторией…

Сквозь притворенную дверь неясно доносился голос парня и взрывы девчачьего смеха.

Съестные припасы Заблоцкого находились на кухне. Пришлось еще раз проходить через комнату и торчать у плиты, пока закипит вода для вермишели. Теперь это был обычный его ужин, и он утешал себя тем, что японские служащие – читал об этом в популярном журнале – в обед съедают тарелочку вермишели и ничего более. Потом он пил чай с хлебом и дешевыми конфетами-подушечками, прозванными в народе «дунькина радость».

Когда Заблоцкий в третий раз прошел мимо веселой компании, Роза схватила его за руку и все-таки усадила за стол – не могла же она не представить своего квартиранта.