Страница 13 из 54
Единственное, что немного беспокоит нас, это таинственная группа одетых в черное мужчин в глубоко надвинутых на лицо шляпах, стоящих в углу и шепчущихся друг с другом. Один из наших рабочих сцены видел, что они перебежали на второй этаж, где находится кабинет владельца здания. Что бы они могли там делать? Может быть, просто поговорить? Но о чем?
Израиль в Нью-Йорке
Бросим взгляд на израильское консульство в Нью-Йорке.
По внешнему виду здание мало, чем отличается от других маленьких аристократических частных домов, его окружающих. Разве что перед входом стоит жизнерадостный американский полицейский и покрикивает: "Здесь не парковаться!".
Я ответил ему на своем самом звучном шабатном иврите: "Вначале Б-г сотворил небо и землю". Видимо, что-то дошло до него, и он разрешил мне припарковаться.
С высоко поднятой головой я вошел в здание — и чудом избежал осложненного перелома ноги: сразу за входной дверью я споткнулся о чан с известкой, стоявший прямо на моем пути. По счастью, мое падение смягчил мешок с песком. Пока я высматривал информационное бюро, появился мой старый друг Зульцбаум, который был вторым секретарем консульства, а может быть и третьим.
— Я должен извиниться за этот беспорядок, — извинился Зульцбаум. — Паспортный отдел переезжает на первый этаж, и мы должны для него переоборудовать спальню.
Слова Зульцбаума пролили свет на ситуацию: некий добросердечный еврей — житель Нью-Йорка — подарил израильскому правительству свой дом, который идеально подходил для целей проживания, но совершенно не предусматривал своего последующего предназначения в качестве консульства.
— Мы очень стеснены в помещениях, — признался мне Зульцбаум на извилистом пути к паспортному отделу. — Наш персонал постоянно увеличивается, и у нас уже нет места для всех служащих, даже лилипутов. Первая смена сотрудников заняла все годные помещения. Отставшим остаются лишь ванная и тому подобное. Я сам приехал сюда только две недели назад и вынужден остановиться во встроенном бельевом шкафу.
Мы дождались лифта. В нем было места на двух тощих человек и то лишь по воскресеньям, вторникам и четвергам, когда начальник информационного бюро отбывал в Вашингтон. В остальные дни недели он принимал в лифте посетителей. На пути к паспортным вопросам к соответствующему вице-консулу, мы с регулярным интервалом сталкивались с группами различных сотрудников с топорами, пилами, ведрами и кистями.
— Они непрерывно работают, — пояснил Зульцбаум. — Либо им приходится пробивать стену где-нибудь между детскими комнатками, либо ставить еще одну дверь в стене, либо переоборудовать в туалет кухонную нишу, либо наоборот. Секретарь нашего отдела виз всегда выполняет свою работу на крыше и может добраться туда только по веревке.
Зульцбаум остановился у бюро вице-консула, приподнял тяжелый красный ковер и опустошил в скрытую там канализационную трубу переполненную пепельницу.
— Здесь раньше была кухня, — пояснил он мне. — Пожалуйста, наклонись, а то ударишься головой о водопроводную трубу.
Затем он перевел мое внимание на многочисленные картины, развешенные по стенам, чтобы замаскировать наспех протянутые телефонные и электрические провода. В конце концов, мы нашли вице-консула, закутанного в многочисленные теплые покрывала, и тем не менее, мерзнущего. Кондиционер в его комнате, будучи больше самой комнаты, в прежние времена счастливого домашнего хозяйства служил в качестве морозильника.
— Я не могу сегодня работать, — сказал вице-консул, стуча зубами. — Идите к моему заместителю этажом выше. Я ему вчера уступил половину кухни и точно помню, что на пути к нему есть перегородка.
С этим он вновь впал в депрессию, словно на него давило что-то тяжелое. Возможно, это был водяной котел над его головой. Мы взобрались на следующий этаж, причем для этого нам пришлось использовать всевозможные мешки с известью и цементом, жерди, стремянки и прочие строительные принадлежности, и спросили старательно трудящегося рабочего, где найти заместителя вице-консула.
— Он тут где-то неподалеку, — прокричал вопрошаемый сквозь грохот только что включенной машины. — И уходите отсюда. Мы сейчас будем проламывать туннель на полуэтаж.
Мы помчались, насколько позволяли ноги, вниз по лестнице и нашли укрытие за какой-то еще свежевыложенной стеной. Внезапно нам показалось, что мы слышим чьи-то сдавленные стоны.
— Б-же мой! — простонал Зульцбаум. — Опять кого-то замуровали.
Как он мне потом рассказал, несколько месяцев назад делили подвальные кладовки, чтобы выкроить место для израильского представительства в ООН, и за одной из ранее встроенных дверей нашли скелет потерявшегося культурного атташе, в чьих судорожно сжатых руках был нож для резки бумаги, с помощью которого он хотел выкарабкаться на белый свет… Мы покинули свое убежище, преодолели блестящим прыжком с ходу нагромождения металла, достигли пожарной лестницы и пролезли через окно в информационное бюро. Там уже ожидал пожилой, явно высокопоставленный господин в субботней одежде. Его глаза просветлели, когда он нас увидел. Он был владельцем маленького дома, который он хотел бы подарить израильскому правительству.
— Вам повезло, — сказал Зульцбаум. — Это как раз в моей компетенции. Пожалуйста, следуйте за мной.
Пожилой господин покинул комнату в сопровождении Зульцбаума. Больше его никто не видел.
Добрый грабитель Джо
Сегодня без особого труда можно быть ранним утром обстрелянным с двух сторон в Ирландии, в середине дня избежать покушения быть взорванным в Германии, чтобы вечером в Греции тебе выбили зубы. Но настоящую агрессию можно найти только в Нью-Йорке.
Когда я позвонил во входную дверь моей тети Труды в самом сердце Бродвея, после долгой паузы в смотровой щели появились два робких глаза:
— Ты один? — спросил испуганный голос. — За тобой никто не спрятался?
После того, как я успокоил тетушку, она дважды повернула ключ в замке, отодвинула три засова, откинула дверную цепочку и отключила электрическую сигнализацию. Затем одной рукой она открыла дверь, в другой подрагивал револьвер. Тут совсем недавно, как немедленно сообщила мне тетя Труда, задушили одного жильца с 17-го этажа, после чего мы решили, что во время моего недолгого пребывания мне лучше вообще не покидать стены дома.
— Я сама уже несколько месяцев не была на улице, — продолжала тетя Труда свой рассказ. — Это слишком рискованно. Сейчас могут убить прямо средь бела дня. Не успеешь повернуться, а уже нож в спине. Поэтому лучше всего нам будет остаться дома и посмотреть интересные телевизионные программы. Кроме того, я приготовила тебе неплохое угощение.
Как оказалось, теперь не надо было выходить за покупками. Все поставлялось прямо на дом. Но и здесь требовалась осторожность. Когда приходил посыльный из супермаркета, тетя Труда открывала дверь только после того, как уточняла телефонным звонком, что это действительно посыльный из супермаркета, а не Бостонский душитель. Тем не менее и неожиданно мне потребовалось купить своей жене сумочку. И не какую-то там обычную сумочку, которую носят повсюду, а сумочку из черной крокодиловой кожи и с пряжкой. Три дня и три ночи напролет тетя Труда пыталась меня убедить, что магазин кожгалантереи, что на углу, пришлет мне любое количество своих образцов. Но я стоял на своем и на четвертый день вышел из дому. Было самое начало дня и большинство нью-йоркцев было еще одурманено наркотиками, которые они принимали всю ночь. Так что я смог, в целом невредимый, следуя под прикрытием стен, без особых усилий избежать лепечущих алкоголиков, парочки шляющихся потаскух и прочих проявлений большого города, попадавшихся мне на пути. С хорошим настроением я добрался до магазина кож. Позади заграждений, сквозь решетку на крепкой стеклянной двери виднелась фигура продавщицы, которой я сообщил через переговорное устройство, кто я такой и откуда прибыл. После контрольного звонка тете Труде она позволила мне войти.