Избранное

- С чего ты взяла?

- Ни с чего! - беспечно сказала Гуля. - Просто мне вспомнилась любимая поговорка моего упрямого деда: «О коне суди, когда он устанет, о джигите, когда он состарится». Давай этим летом поедем к деду?… Мне надоело дышать московским бензином. А у деда на джайляу воздух чистый, и дожди чистые, и ветер чистый-чистый… Поедем?

- Непременно! - согласился Зейнулла. - Вот только защитимся оба - и сразу же поедем.

В вестибюле гостиницы свет приглушен, шаги звучат приглушенно, и женщины за стеклянными перегородками говорят приглушенными голосами.

- Вам Кожахметова? От слова «кожа»? - Сиреневый ноготь скользит по строчкам. - Да, живет у нас… Десятый этаж… Номер…

На десятом этаже столик дежурной пустовал. Гуля и Зейнулла двинулись по коридору и увидели, что в дверях номера Кенжеке торчит ключ: хозяин здесь.

- Долго засиживаться не будем! - Зейнулла постучал в дверь.

- Войдите! - раздался в ответ разноголосый хор.

- Аллах! - рассмеялась Гуля. - Мы не первые. Юрта полна гостей.

Зейнулла открыл дверь.

- Юрта? - Гуля растерянно оглядывала огромную, совершенно круглую комнату, сплошь заставленную кроватями. Кто бы мог подумать, что в этой знаменитой гостинице есть такое непритязательное общежитие. Один спит, вздрагивая от собственного храпа, другой утрамбовывает на кровати объемистый чемодан, третий ест из засаленного пакета, а дальше маячат вовсе интимные фигуры.

- Простите, мы ошиблись дверью. - Зейнулла поспешно заслонил Гулю. - Мы ищем своего земляка…

- Тут со всех земель найдутся земляки! - по-свойски откликнулся пожилой мужчина в черной шерстяной рубашке, повязанной голубым галстуком. - А вам кого? Не Кожахметова ли? По обличью вы схожи.

- Да. Кожахметова! - отозвалась Гуля из-за спины Зейнуллы.

- Вы знакомы с Кожахметовым? - заносчиво спросил Зейнулла.

- Тут все с ним знакомы. Вон его койка.

- А сам он в ресторан пошел. На третий этаж, - сообщил тот, который ел из засаленного пакета.

- Благодарю вас! - Зейнулла пятился, оттесняя Гулю.

- Одну минуточку! - остановил их пожилой в голубом галстуке. - У меня к вам вопрос. - Он подошел к Зейнулле, подал руку. - Будем знакомы… Комов, председатель колхоза… Прибыл по своим делам из Воронежской области. Давайте присядем, что ли. У нас тут и стулья есть.

- Ничего, мы постоим. - Гуля осмелела, убедившись, что все обитатели круглой комнаты успели привести себя в приличный вид.

- Я очень извиняюсь! - напористо продолжал воронежский председатель. - Но ваш земляк Кожахметов обещал мне помочь. Дело у нашего колхоза есть в Госплане… Насчет техники вне очереди по случаю ценной нашей инициативы. Тонкое дело… - Он показал корявыми пальцами, до чего тонкое у него в Москве дело. Видно, был из тех людей, что готовы с любым встречным-поперечным досконально обсудить все свои заботы, перебрать все свои бумаги с резолюциями. Не по одной наивности и простоте, а из нерушимой веры в счастливый случай и в коллективный всенародный опыт.

- Да ты короче! - вмешался пограничник с майорскими погонами. - Ваш земляк, - майор оценивающе оглядел Зейнуллу и Гулю, - обещал этому воронежскому ходоку за техникой свою поддержку и содействие. Но мы все считаем, что он только пыль в глаза пускает. Как он может кому-то помочь, если сам на равных с нами в гостиницу еле-еле устроился?

- Но ведь обещает он вроде всерьез и от души, - стоял на своем воронежский председатель Комов.

- Хвастает! - припечатал майор. - Вы извините, что я так про вашего земляка, - повернулся он к Гуле.

У Зейнуллы на скулах катались желваки, а Гуля как ни в чем не бывало вертела пышно причесанной головой, улыбалась и воронежскому председателю, и майору-пограничнику, и всем прочим обитателям круглой, как юрта, комнаты, азартно присоединившимся к обсуждению тонкой миссии воронежского председателя.

- К Госплану разве такой подход нужен! - горячился один.

- А какой? - ехидно любопытничал другой.

- Какой, какой… Государственный! - веско вставлял третий. - Пора нам кончать с ходоками, со всей нашей лапотностью. Планирование - это дело научное! Кибернетика!

- А вы, значит, за железный порядок? За администраторов нового образца. Видали, видали мы таких… Завод вы построите, фабрику тоже. Или там гэс-цэс… Ну а как вы одним своим умом, без народа, коммунизм строить будете?

- Это запрещенный прием спора! Факты! Факты дайте!

Все коечники десятого этажа оказались людьми бывалыми, тертыми-перетертыми.

- Ты, Воронеж, уши не развешивай! - гудел, покрывая все голоса, майор. - Этот Кожахметов нашумит, наобещает, а выйдет пшик…

- Так ведь я его не просил. Он сам… Вот в чем загвоздка… - спокойно рассуждал председатель Комов. - Вы мне вот о чем скажите, - тянулся он к Зейнулле. - Надежный человек ваш земляк или нет?… Дело-то у меня не простое, сейчас вам разъясню…

Гуле этот упрямый Комов нравился все больше и больше. Он был похож на ее деда, который в городском универмаге перемял в руках пар двадцать французских теплых ботинок, пока не отобрал подходящие, а потом дома, несмотря ни на какие уговоры, собственноручно пришил к элегантным ботинкам сыромятные ушки.

- Не надо нам ничего разъяснять. - Гуля ласково улыбнулась председателю. - Мы в ваших делах все равно не разберемся. Но я уверена, что Кожахметов искренне хочет вам помочь. Зачем ему вас обманывать?

- Верно! - обрадовался Комов. - Вот и я думаю: зачем?…

Потом, в коридоре, Зейнулла сердито сказал Гуле, что она вела себя крайне легкомысленно.

- Кенжеке тут расхвастался, поставил себя в нелепое положение, а ты, вместо того чтобы его как-то выручить… - Зейнулла продолжал пилить ее и в лифте, а лифт, к его удивлению, остановился на третьем этаже.

- Должны же мы найти этого обманщика Кенжеке! - заявила Гуля, упрямая, вся в своего деда.

У входа в ресторан возвышался господин посольского вида.

- Мест сегодня… э-э-э… - начал он, но взглянул на Гулю и весь расплылся в сладчайшей улыбке. - Для вас, конечно, найдутся… Прошу!

Гуля журавлиным шагом манекенщицы двинулась следом за господином. Мрачный Зейнулла, бодливо выставив козырек жестких волос, плелся за ней.

Зал ресторана к этому часу был окутан пеленой табачного дыма. За длинными столами ужинали солидные делегации, тесно сдвинув плешивые головы, шептались над рюмками деловые люди, развалясь, сидели юные бородачи со спутницами, такими же юными, но похожими на молодящихся старушонок.

Вся эта вечерняя кутерьма будто не касалась грузного человека, одиноко сидевшего за столом в дальнем от входа углу ресторана. Он сидел, все видя и ни на кого не глядя, - широколицый, с глубокими зарубками морщин на плоских щеках, на крутом лбу.

- Дядя Кенжеке, здравствуйте! - Гуля устремилась к одинокому человеку, и посольского вида господин с поклоном возвратился на свой пост.

Чуть привстав, старый Кенжеке распахнул руки навстречу Гуле:

- Садись, дочка. Вот сюда, рядом со мной… Я знал, что ты придешь меня повидать сегодня вечером. Видишь, и стол уже накрыт. - Он насмешливо покосился на Зейнуллу. - И ты, сынок, садись.

- Простите, Кенжеке, - покраснел Зейнулла, оглядывая стол, накрытый на шестерых. - Мы с Гулей всегда рады принять вас, как дорогого гостя, у себя в общежитии. Но на ресторан у нас сегодня денег не хватит.

- Какие глупости ты говоришь! - захохотал Кенжеке. - У меня тоже нет денег на дорогие рестораны! Кожахметов теперь пенсионер! Республиканский пенсионер, не союзный! Понимаешь? Пенсия небольшая, но я не обижаюсь…

Все тело старого Кенжеке тряслось от хохота, вздрагивали круглые плечи, вздрагивал отвисший живот.

- Садись, садись! - давился смехом Кожахметов. - Денег не надо. За сегодняшний ужин уже заплачено. Макин заплатил. Он очень спешил по своим важным делам, он только успел расплатиться по счету, а потом я его отпустил. Поезжай, говорю…

- Макин? - Зейнулла не мог скрыть удивления.

- Макин! - подтвердил Кенжеке. - А чего ты удивляешься? Мы с ним старые товарищи. Еще в райкоме комсомола вместе работали. Я его вырастил. Я…