Страница 56 из 76
Спектр многочисленных толкований от исторических до мифологических и прочих рассмотрен Константином Юдиным в статье «Троян в „Слове о полку Игореве“ (к проблеме толкования)». На сегодня это наиболее полный перечень мнений (Юдин, 2004).
Обратимся и мы к этим памятным строкам:
Иными словами, пользуясь «тропой Трояновой» и при этом летая «умом под облаками», Бояну под силу отыскать нужный путь и в пространстве и во времени.
То есть некогда, «во время оно», были давние и уже легендарные «века Трояна», неопределённые, но весьма протяжённые времена, предшествовавшие непротяжённым летам и деяниям исторических князей Руси — летам Ярослава Мудрого (ум. в 1054 г.) и войнам Олега, князя Черниговского и Тмутараканского (ум. в. 1115 г.), памятным современникам автора «Слова…» по рассказам предыдущих поколений.
Есть некая «Троянова земля», ограниченная рекой Дон или находящаяся на другом краю от синего моря и реки Дон (тоже именовавшейся в древние времена морем), — словом, это столь же далёкая земля в пространстве, как и сами века Трояна во времени.
Это второй раз, когда имя Трояна употребляется в контексте времени, почти эпохи, на что указывает символика числа «семь». Речь идёт о чародее Всеславе Полоцком (ок. 1029–1101) — князе-оборотне (Югов, 1955, с. 14–21). Если всё же понимать эту метафору в буквальном смысле, то седьмой век Троянов — это XI в., т. е. первый век Троянов — это, по крайней мере, V век от P. X.
Ф. Буслаев уже в 1861 г. в своей выдающейся по тому времени работе «Исторические очерки русской народной словесности и искусства» (т. I. Народная поэзия, XIII. Древнейшие эпические предания славянских племён) отметил:
«Особенно в песнях о Всеславе Полоцком{68} Боян умел искусно слить в одно художественное целое элемент исторический с мифическим. У Бояна Всеслав не только лицо историческое. Почти то же говорится в старинных наших сказках о царе Китоврас(т)е: „Обычай же той имея царь; во дни — царствует над людьми, а в нощи обращаясь зверем китоврасом, царствует над зверьми…“ Сходство нашего Всеслава с сербским Трояном простирается до того, что оба они обгоняли путь солнца. Как Троян, вместе с пеньем петухов, спешил от своей любезной, чтоб убежать от солнца; так и Всеслав „до кущ“ то есть, до петухов успевал из Киева в Тмуторокан, волком перебегая путь великого солнца».
Читаем фрагмент полностью: «На седьмом веце Трояни връже Всеслав жребий о девицю себе любу (здесь Киевский престол сравнивается с девицей, коя люба герою. — Авт.). Той клюками подпръся, оконися и скочи к граду Кыеву, и дотчеся стружием злата стола Киевскаго. Скочи от них лютым зверем в полночи из Белаграда, обесися сине мьгле; утръ же вознзи стрикусы, оттвори врата Новуграду, разшибе славу Ярославу, скочи волком до Немиги с. Дудуток. На Немизе снопы стелют головами, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладут, веют душу от тела. Немизе кровави брезе не бологом бяхуть посеяни — посеяни костьми руских сынов. Всеслав князь людем судяше, князем грады рядяше, а сам в ночь волком рыскаше; из Кыева дорискаше до кур Тмутороканя, великому Хорсови волком путь прерыскаше. Тому в Полотске позвониша заутренюю рано у святыя Софеи в колоколы, а он в Кыеве звон слыша. Аще и веща душа в дерзе теле, но часто беды страдаше. Тому вещей Боян и первое припевку, смысленый, рече: „Ни хытру, ни горазду, ни пытьцю горазду суда божиа не минути“».
«Аще и веща душа в дерзе теле, но часто беды страдаше». Другое тело, по мнению Ф. Буслаева, означает не другого или какого-нибудь человека вообще, а именно другое тело, не свое собственное, а волчье, которое надевал на себя герой, перерыскивая путь великому Хорсу. Следовательно, беды испытывал не кто-либо другой, а тот же Всеслав, хотя и вещая душа его находилась в чужом теле, т. е. в волчьем.
Всеслава сближают с былинным Волхом, летописными Волховом и находят параллели даже с Вещим Олегом. Но это просто культурные герои, способные к волховству. Они — не боги. И эта наша книга не о них.
В работе румынских специалистов традиционно уже не первое десятилетие отстаивается гипотеза о балкано-славянских корнях этого персонажа. Несмотря на то что с многими положениями этого направления исследователей мы не согласны, надо отдать им должное: в своё время они собрали и обобщили значительный материал по указанной проблеме. И грех не воспользоваться им. Впрочем, больший грех — повторно наступать на те же грабли.
Как справедливо замечено, «очень часто исследователи (ссылки нами опущены — см. в самой работе. — Авт.), защищающие „римскую“ точку зрения (она заключается в том, что Троян — это осмысление римского императора Траяна, воевавшего с даками. — Авт.), ссылаются на Троянову топонимию и Троянов фольклор. В самом деле, топонимия Трояна очень богата. В Болгарии Троянов путь („Трояновият път“) соединяет Белград и Софию с Константинополем. На севере от Филиппополя имеются римские руины, называемые Трояновград. В горах одно из ущелий называется Трояновы Врата.
В сербо-кроатских областях также упоминается имя Трояна. В Румынии имеются топонимические названия и валы Трояна. В уезде Вылчя между Рымником-Вылчя и Окнеле-Марь (Ocnele Mari), на расстоянии приблизительно километра от реки Олт, имеется местность, называемая Троян. У подошвы горы Козия (Cozia) в уезде Аржеш (Argez), недалеко от монастыря Козия, находится широкая скала с площадкой, называемая „столом Трояна“ (masa lui Troian). Вход реки Олта в Румынию через горное дефиле назывался в древности „воротами Трояна“ (poarta lui Troian). В Трансильвании, около города Турда (Turda), имеется луг, называемый „пратул луй Траян“ (pratul lui Traian). Старое шоссе, проходящее в Олтении через Turnul Rosu (Турнул-рощу — красная башня, крепость), называется calea Traianului, или, как думает А. Philippide, calea Troianului. Это дорога, идущая вдоль старинного земляного вала. В одном румынском историческом документе 1814 г. указана местность Бозынчешть у (реки) Троян. В Молдавской Советской Социалистической Республике на левом берегу реки Прута недалеко от устья имеется село, носящее название Троян.
Однако же обилие топонимических указаний может, самое большее, породить мысль о возможности римского происхождения этих названии, но простая возможность неубедительна. Тезис римского происхождения просто берется на веру. Откуда черпается уверенность, что эта топонимия связана именно с императором Траяном, а не, за небольшими исключениями, с языческим богом Трояном?» (Болдур, 1958, с. 7–35).