Страница 62 из 66
С фланга в контратаку перешли танкисты полка. Удивительную смелость, дерзость и смекалку проявил экипаж под командованием секретаря партийного бюро 86-го полка старшего политрука Галкина в составе механика-водителя А. В. Клепикова, башенного стрелка П. И. Плотникова и стрелка-радиста В. Ф. Белецкого. Ворвавшись первыми в боевые порядки вражеских подразделений, отважные танкисты уничтожили несколько мотоциклов, один средний танк. За ними устремились другие экипажи. Действуя вместе, они смяли передовую группу вражеских машин, начали их преследовать.
Примеры мастерского вождения танков по сложной, сильно пересеченной местности, обеспечившего экипажам успех в бою, показывали наши механики-водители. Командиры, обучавшие их искусству вождения в мирное время, могли гордиться своими питомцами. Многое зависело в бою от сообразительности и мастерства механиков-водителей, от их умения правильно ориентироваться [239] на местности, мгновенно оценивать обстановку и принимать решения, не дожидаясь команды.
Механик-водитель младший сержант Михаил Павлович Криворотов, используя складки местности, внезапно вывел свою машину на позицию немецкой противотанковой батареи. Фашисты оказались беспомощными против неожиданно возникшего с тыла советского танка. Они начали было разворачивать пушки, но танк Криворотова был уже рядом. Даже убежать удалось не всем. Тридцатьчетверка огнем и гусеницами уничтожила многих артиллеристов, раздавила одно орудие.
Затем танк также внезапно вышел на минометную батарею врага. Тут уж гитлеровским минометчикам ничего другого не оставалось, как спасаться бегством. Батарея прекратила существование. Расчеты другой минометной батареи, позиции которой были в двухстах метрах от первой, экипаж расстрелял из пулеметов и пушки. Ее постигла та же участь, что и две первые батареи.
И все это — в одном бою!
Рядом вел свой танк друг Криворотова младший сержант Иван Первеев. Его экипаж тоже уничтожил одно орудие ПТО и более десяти гитлеровцев, несколько пулеметных точек с прислугой.
Советские танки преследовали врага, не давая ему опомниться. От нашей тридцатьчетверки, где механиком-водителем был красноармеец Ефим Фроленко, удирали два Т-IV. Одного башенный стрелок успел подбить. Потом Фроленко услышал в наушниках своего шлемофона его доклад командиру: «Кончились боеприпасы!»
— Разрешите таранить, товарищ командир! — попросил Фроленко и, получив добро, настиг вражескую машину и умелым ударом в борт разбил ее. Советский танк тоже получил повреждение, но остался в строю, продолжал двигаться и вести огонь.
Я хорошо знал Ефима Фроленко, служившего ранее механиком-водителем на Т-26. Это был отличник боевой и политической подготовки, комсомолец-активист, редактор ротного боевого листка. За несколько дней до описываемых событий нам с комиссаром Погосовым пришлось уговаривать майора Алабушева, чтобы тот пересадил Фроленко на Т-34. Дело в том, что внешне боец выглядел очень неказисто — маленький, щупленький, — и никто из командиров не решался посадить его за рычаги управления тяжелой машиной, где требовалась немалая мужская [240] сила. Тогда солдат, воспользовавшись моим приездом в подразделение, обратился с просьбой помочь решить этот вопрос положительно.
— Не дают мне, товарищ комиссар, тридцатьчетверку, говорят, не справлюсь. А я сильный, честное слово, хорошо буду водить. Я же комсомолец и хочу мстить проклятым фашистам.
На глазах у паренька показались слезы. И я знал их причину. Счет к немецко-фашистским захватчикам был у него велик: эти изверги по доносу предателя сожгли во Владимир-Волынском родной дом Ефима Фроленко, расстреляли его мать, отца, братьев, сестер.
И вот на новой машине комсомолец Фроленко показал себя отличным механиком-водителем, проявив при этом бесстрашие и героизм. Командование полка представило Фроленко за этот бой к правительственной награде.
* * *
Обстановка между тем угрожающе усложнялась. Гитлеровское командование, предчувствуя опасность полного разгрома пехотного полка я группы поддерживавших его танков, ввело в дело новые силы. Продвижение частей 43-й танковой дивизии было приостановлено. Вражеские танки вновь перешли в атаку. Главные усилия они сосредоточили на нашей противотанковой артиллерии. Здесь-то и разыгрались события, полные драматизма и смертельной опасности для наших соединений.
В непосредственной близости от наблюдательного пункта командира дивизии стояла на открытой позиции артиллерийская батарея старшего лейтенанта Николая Болдырева. Ее 122-миллиметровые гаубицы проделали солидную брешь в боевых порядках врага: перед позициями орудий догорали несколько танков, в вытоптанной ржи виднелись десятки вражеских трупов. Поредела и семья батарейцев. Почти в каждом расчете были убитые и раненые. Пока танкисты и мотострелки преследовали врага, в батарею подвезли боеприпасы, с позиций эвакуировали пострадавших.
Но вот гитлеровцы, собравшись с силами, снова пошли на батарею. Около девяти легких и средних танков завязали огневой поединок с отважными артиллеристами, а затем рванулись к их окопам. С тыла батарею прикрывал лес. Это давало определенные преимущества противотанкистам перед вражескими танками. Лес был сосновый, [241] могучие стволы деревьев исключали возможность обхода батареи с тыла.
Но донимали фашистские стервятники. Они все время появлялись над полем боя, бомбили позиции артиллеристов и минометчиков. Слабый же огонь наших зенитчиков не причинял им вреда. Однако артиллеристы выстояли и не снизили темпа стрельбы прямой наводкой. Не дрогнули и минометчики, хорошо укрывшиеся за обратными скатами высоток.
И все же, несмотря на большие потери, фашистские полки продолжали остервенело атаковать, лезли буквально напролом. Обстановка накалилась до предела. Старший лейтенант Болдырев видел, как орудийные расчеты, выполняя его команды, метко поразили еще два танка, заставили остальные вражеские экипажи маневрировать, искать выгодные подходы к орудийным окопам.
Однако гаубицы батареи были расставлены так, что все подступы к одной из них простреливались с позиций других. Гитлеровским танкистам трудно было найти лазейку и проникнуть на высотки. К тому же наиболее доступные места перед батареей были заминированы.
У орудия, где заряжающим был красноармеец П. Федоренко, разорвался снаряд. Когда рассеялся дым, Федоренко увидел, что из всего расчета в живых остались только он и наводчик С. Степанов.
— Крепись, Сережа! — крикнул товарищу заряжающий. — Видишь, справа прет на нас нечистая сила!
— Вижу, Петя, давай снаряд, заряжай!
Подведя перекрестие панорамы под нижний срез лобовой брони, наводчик дернул за ручку спускового механизма. Танк дернулся и остановился, но успел выстрелить. Снаряд, выпущенный его пушкой, пролетел мимо и разорвался где-то в лесу. Степанов увидел, как танк развернуло вправо. И тут же послал в его борт еще один бронебойный. Машина задымила и умолкла.
Но оба артиллериста тут же увидели еще один вражеский танк. Он подбирался к ним с другой стороны. Раздался оглушительный взрыв. Федоренко упал в ровик. Его завалило землей, а когда поднялся — не узнал своей позиции. Все вокруг дымилось, Степанов лежал весь в крови. Помощь ему уже не требовалась. Лишь орудие стояло целехоньким. Боец повернулся к танку, до которого было не более пятидесяти метров. Изо всех его щелей [242] валил дым, вражескую машину подожгли артиллеристы с соседней позиции.
Собравшись с силами, комсомолец пополз к орудию, открыл замок и вогнал в казенник очередной снаряд. Затем присел у панорамы, взялся за маховики вертикальной и горизонтальной наводки. К его позиции приближалась еще одна бронированная махина. Тщательно прицелившись, Федоренко произвел выстрел. Танк загорелся, но за ним ползли все новые.
Герой-артиллерист понял: зарядить гаубицу и произвести выстрел уже не успеть. Он прыгнул в укрытие. Мощным ударом корпуса танк разбил орудие, перевалил через бруствер окопа и стал удаляться. Сообразив, что теперь эта боевая машина ему не страшна, Федоренко схватил бутылку с горючей смесью, размахнулся и что есть силы метнул ее в кормовую часть. Тотчас полыхнуло пламя. Боец поднял над головой винтовку и яростно потряс ею в воздухе. Но тут же рухнул на землю...